Роман как литературный жанр. Роман — разбираем «по-косточкам». Список использованной литературы

Ро́ман (франц. roman, нем. Roman; англ. novel/romance; исп. novela, итал. romanzo), центральный жанр европейской литературы Нового времени , вымышленное, в отличие от соседствующего с ним жанра повести , обширное, сюжетно разветвленное прозаическое повествование (несмотря на существование компактныхе, так называемых «маленьких романов» (фр. le petit roman), и романов стихотворных, напр. «роман в стихах» «Евгений Онегин»).

В противоположность классическому эпосу роман сосредоточен на изображении исторического настоящего и судеб отдельных личностей, обычных людей, ищущих себя и свое предназначение в посюстороннем, «прозаическом», мире, утратившем первозданную стабильность, цельность и сакральность (поэтичность). Даже если в романе – например, в романе историческом, действие перенесено в прошлое, это прошлое всегда оценивается и воспринимается как непосредственно предшествующее настоящему и с настоящим соотносимое.

Роман как открытый в современность, формально не закостеневший, становящийся жанр литературы Нового и Новейшего времени, исчерпывающе не определим в универсалистских терминах теоретической поэтики, но может быть охарактеризован в свете поэтики исторической, исследующей эволюцию и развитие художественного сознания, историю и предысторию художественных форм. Историческая поэтика учитывает как диахроническую изменчивость и многоликость романа, так и условность использования самого слова «роман» как жанровой «этикетки». Далеко не все романы, даже романы образцовые с современной точки зрения, определялись их создателями и читающей публикой именно как «романы».

Первоначально, в 12-13 вв., слово roman обозначало любой письменный текст на старофранцузском языке и лишь во второй половине 17 в. частично обрело свое современное смысловое наполнение. Сервантес - создатель парадигматического романа Нового времени «Дон Кихот» (1604-1615) - называл свою книгу «историей», а слово «novela» использовал для названия книги повестей и новелл «Назидательные новеллы» (1613).

С другой стороны, многие произведения, которые критика 19 века - эпохи расцвета реалистического романа - постфактум назвала «романами», таковыми не всегда являются. Характерный пример - стихотворно-прозаические пасторальные эклоги эпохи Возрождения, превратившиеся в «пасторальные романы», так называемые «народные книги» 16 века, в том числе пародийное пятикнижие Ф. Рабле. К романам искусственно причисляют фантастические или аллегорические сатирические повествования, восходящие к античной «менипповой сатире », такие как «Критикон» Б. Грасиана , «Путь паломника» Дж. Беньяна , «Приключения Телемаха» Фенелона , сатиры Дж.Свифта , «философские повести» Вольтера , «поэму» Н. В. Гоголя «Мертвые души», «Остров пингвинов» А.Франса . Также романами можно назвать далеко не все утопии , хотя - на границе утопии и романав конце 18 в. возник жанр утопического романа (Морриса , Чернышевского , Золя ), а затем и его двойник-антипод -антиутопический роман («Когда спящий проснется» Г.Уэллса , «Мы» Евг. Замятина).

Роман в принципе - жанр пограничный, связанный практически со всеми соседствующими с ним видами дискурса , как письменного, так и устного, с легкостью вбирающий в себя ино-жанровые и даже ино-родовые словесные структуры: документы-эссе, дневники, записки, письма (эпистолярный роман), мемуары, исповеди, газетные хроники, сюжеты и образы народной и литературной сказки, национального и Священного предания (например, евангельские образы и мотивы в прозе Ф. М. Достоевского). Существуют романы, в которых ярко выражено лирическое начало, в других различимы черты фарса, комедии, трагедии, драмы, средневековой мистерии. Закономерно появление концепции (В. Днепров), согласно которой роман является четвертым - по отношению к эпосу, лирике и драме – родом литературы.

Роман - тяготеющий к многоязычию, многоплановый и многоракурсный жанр, представляющий мир и человека в мире с разнообразных, в том числе и разножанровых точек зрения, включающий в себя иные жанровые миры на правах объекта изображения. Роман хранит в своей содержательной форме память о мифе и ритуале (город Макондо в романе Г. Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества»). Поэтому, являясь «знаменосцем и герольдом индивидуализма» (Вяч. Иванов), роман в новой форме (в письменно зафиксированном слове) одновременно стремится воскресить первобытный синкретизм слова, звука и жеста (отсюда - органичное рождение кино и телероманов), восстановить изначальное единство человека и мирозданья.

Проблема места и времени рождения романа остается дискуссионной. Согласно и предельно широкой и предельно узкой трактовке сущности романа - приключенческое повествование, сосредоточенное на судьбах влюбленных, стремящихся к соединению, - первые романы были созданы еще в Древней Индии и независимо от того - вГреции и Риме во II-IV вв. Так называемый греческий (эллинистический) роман - хронологически первая версия «авантюрного романа испытания» (М. Бахтин) лежит у истоков первой стилистической линии развития романа, для которой характерны «одноязычность и одностильность» (в англоязычной критике повествования такого рода именуются romance).

Действие в «ромэнс» разворачивается в т«авантюрном времени», которое изъято из реального (исторического, биографического, природного) времени и представляет собой своего рода «зияние» (Бахтин) между начальной и конечной точками развития циклического сюжета - двумя моментами в жизни героев-влюбленных: их встречей, ознаменованной внезапно вспыхнувшей обоюдной любовью, и их воссоединением после разлуки и преодоления каждым из них разного рода испытаний и искушений.

Промежуток между первой встречей и окончательным воссоединением наполнен такими событиями, как нападение пиратов, похищение невесты во время свадьбы, морская буря, пожар, кораблекрушение, чудесное спасение, ложное известие о смерти одного из влюбленных, заключение в тюрьму по ложному обвинению другого, грозящая ему смертная казнь, вознесение другого на вершины земной власти, неожиданная встреча и узнавание. Художественное пространство греческого романа - «чужой», экзотический, мир: события происходят в нескольких ближневосточных и африканских странах, которые описываются достаточно подробно (роман - своего рода путеводитель по чужому миру, замена географической и исторической энциклопедий, хотя в нем содержится и немало фантастических сведений).

Ключевую роль в развитии сюжета в античном романе играет случай, а также разного рода сны и предсказания. Характеры и чувства героев, их внешность и даже возраст остаются неизменными на всем протяжении развития сюжета. Эллинистический роман генетически связан с мифом, с римским судопроизводством и риторикой. Поэтому в таком романе множество рассуждений на философские, религиозные и моральные темы, речей, в том числе и произносимых героями на суде и построенным по всем правилам античной риторики: авантюрно-любовный сюжет романа – это и судебный «казус», предмет его обсуждения с двух диаметрально-противоположных точек зрения, pro и contra (эта контраверсность, сопряжение противоположностей сохранится как жанровая черта романа на всех этапах его развития).

В Западной Европе эллинистический роман, забытый на протяжении Средневековья, был заново открыт в эпоху Возрождения авторами позднеренессансных поэтик, создавашихся почитателями так же заново открытого и прочитанного Аристотеля . Пытаясь приспособить аристотелевскую поэтику (в которой о романе ничего не говорится) к потребностям современной литературы с ее бурным развитием разного рода вымышленных повествований, гуманисты-неоаристотелики обратились к греческому (а также византийскому) роману как античному образцу-прецеденту, ориентируясь на который, следует создавать правдоподобное повествование (правдивость, достоверность - новое качество, предписываемое в гуманистических поэтиках романному вымыслу). Рекомендациям, содержавшимся в неоаристотелевских трактатах во многом следовали создатели псевдоисторических авантюрно-любовных романов эпохи барокко (М. де Скюдери и др.) .

Фабула греческого романа не только эксплуатируется в массовой литературе и культуре 19-20 вв. (в тех же латиноамериканских телероманах), но и просматривается в сюжетных коллизиях «высокой» литературы в романах Бальзака, Гюго, Диккенса, Достоевского, А. Н. Толстого (трилогия «Сестры», «Хождение по мукам», «Восемнадцатый год»), Андрея Платонова («Чевенгур»), Пастернака («Доктор Живаго»), хотя в них же нередко пародируется («Кандид» Вольтера) и кардинально переосмысляется (целенаправленное разрушение мифологемы «священной свадьбы» в прозе Андрея Платонова и у Г. Гарсиа Маркеса).

Но роман к сюжету не сводим. Подлинно романный герой сюжетом не исчерпывается: он, по выражению Бахтина, всегда или «больше сюжета или меньше своей человечности». Он не только и не столько «человек внешний», реализующий себя в действии, в поступке, в адресованном всем и никому риторическом слове, сколько «человек внутренний», нацеленный на самопознание и на исповедально-молитвенное обращение к Богу и конкретному «другому»: такой человек был открыт христианством (Послания апостола Павла, «Исповедь» Аврелия Августина), подготовившем почву для формирования европейского романа.

Роман, как жизнеописание «человека внутреннего», начал складываться в западноевропейской литературе в форме стихотворного, а затем прозаического рыцарского романа 12-13 вв. - первого повествовательного жанра Средневековья, воспринимаемого авторами и образованными слушателями и читателями как вымысел, хотя по традиции (также становящейся предметом пародийной игры) нередко выдававшийся за сочинения древних «историков». В основе сюжетной коллизии рыцарского романа ищущее компромисса неуничтожимое противостояние целого и отдельного, рыцарского сообщества (мифического рыцарства времен короля Артура) и героя-рыцаря, который и выделяется среди других своими достоинствами, и - по принципу метонимии - является лучшей частьюрыцарского сословия. В предназначенном ему свыше рыцарском подвиге и в любовном служении Вечной женственности герой-рыцарь должен заново осмыслить свое место в мире и в социуме, разделенном на сословия, но объединенном христианскими, общечеловеческими ценностями. Рыцарская авантюра не просто испытание героя на самотождественность, но и момент его самопознания.

Вымысел, авантюра как испытание самотождественности и как путь к самопознанию героя, сочетание мотивов любви и подвига, интерес автора и читателей романа к внутреннему миру персонажей - все эти характерные жанровые приметы рыцарского романа, «подкрепленные» опытом близкого ему по стилю и строю «греческого» романа, на закате Возрождения перейдут в роман Нового времени, пародирующий рыцарскую эпику и одновременно сохраняющий идеал рыцарского служения как ценностный ориентир («Дон Кихот» Сервантеса).

Кардинальное отличие романа Нового времени от романа средневекового - перенос событий из сказочно-утопического мира (хронотоп рыцарского романа - «чудесный мир в авантюрном времени», по определению Бахтина) в узнаваемую «прозаическую» современность. На современную, «низкую», действительность сориентирована одна из первых (наряду с романом Сервантеса) жанровых разновидностей новоевропейского романа – плутовской роман (или пикареска), сложившийся и переживший расцвет в Испании во второй половине 16 - первой половине 17 в. («Ласарильо с Тормеса », Матео Алеман , Ф. де Кеведо . Генетически пикареска связана со второй стилистической линией развития романа, по Бахтину (ср. англоязычный термин novel как противоположность romance). Ей предшествует «низовая» проза античности и Средневековья, так и не оформившаяся в виде собственно романного повествования, к которой относятся «Золотой осел» Апулея , «Сатирикон» Петрония , менипппеи Лукиана и Цицерона , средневековые фаблио , шванки , фарсы , соти и другие смеховые жанры, связанные с карнавалом (карнавализованная литература, с одной стороны, противопоставляет «человеку внутреннему» «человека внешнего», с другой - человеку как социализированнму существу («официальный» образ человека, по Бахтину) человека природного, приватного, бытового. Первый образец плутовского жанра – анонимная повесть «Жизнь Ласарильо с Тормеса» (1554) – пародийно сориентирована на жанр исповеди и выстроен как псевдоисповедальное повествование от лица героя, нацеленное не на покаяние, а на самовосхваление и самооправдание (Дени Дидро и «Записки из подполья» Ф. М. Достоевского). Автор-иронист, прячущий за героем-повествователем, стилизует свой вымысел под «человеческий документ» (характерно, что все четыре сохранившихся издания повести анонимны). Позднее от жанра пикарески ответвятся подлинные автобиографические повествования («Жизнь Эстебанильо Гонсалеса»), уже стилизованные под плутовские романы. В то же время пикареска, утратив собственно романные свойства, превратится в аллегорический сатирический эпос (Б. Грасиан).

Первые образцы романного жанра обнаруживают специфически-романное отношение к вымыслу, который становится предметом двусмысленной игры автора с читателем: с одной стороны, романист приглашает читателя поверить в достоверность изображаемой им жизни, погрузиться в нее, раствориться в потоке происходящего и в переживаниях героев, с другой - то и дело иронически подчеркивает вымышленность, сотворенность романной действительности. «Дон Кихот» - роман, в котором определяющим началом является проходящий через него диалог Дон Кихота и Санчо Пансы, автора и читателя. Плутовской роман - это своего рода отрицание «идеального» мира романов первой стилистической линии - рыцарских, пасторальных, «мавританских». «Дон Кихот», пародируя рыцарские романы, включает в себя романы первой стилистической линии на правах объектов изображения, создавая пародийные (и не только) образы жанров этих романов. Мир сервантесовского повествования распадается на «книгу» и «жизнь», но граница между ними размыта: герой Сервантеса проживает жизнь как роман, претворяет задуманный, но не написанный роман в жизнь, становясь автором и соавтором романа своей жизни, в то время как автор под маской подставного арабского историка Сида Ахмета Бененхели - становится персонажем романа, не выходя в то же время из своих других ролей - автора-издателя и автора-творца текста: начиная с пролога к каждой из частей он собеседник читателя, которому также предлагается включиться в игру с текстом книги и текстом жизни. Таким образом, «донкихотская ситуация» развертывается в стереометрическом пространстве трагифарсового «романа сознания», в сотворение которого вовлечены три основных субъекта: Автор – Герой - Читатель. В «Дон Кихоте» впервые в европейской культуре зазвучало «трехмерное» романное слово - наиболее яркая примета романного дискурса.

Шпаргалка для писателя:

РОМАН, как жанр литературы

Рома́н - литературный жанр, эпическое произведение большой формы, в котором повествование сосредоточено на судьбах отдельной личности в ее отношении к миру, на становлении, развитии ее характера и самосознания чаще всего в кризисный нестандартный период его жизни. Содержание романа обволакивает значительный временной отрезок и описывает судьбы многих действующих персонажей.

В романе широко изображена жизнь, гладко выстроен ряд событий, обычно используется большое количество героев, которые участвуют в событийном ряде произведения.

Роман дает талантливому писателю возможность показать прогресс духовного мира задействованных героев, обнажать изменения на любом отрезке времени, делать некий анализ тех условий, которые способны повлиять на формирование их характеров.

Это могут быть и описания, и определенное раскрытие событий, и индивидуальная речевая характеристика героев участвующих в жизни романа . Отсюда и композиция таких произведений зачастую бывает довольно сложной для восприятия читателем.

Удобным примером романа может служить работа Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание». В нем соблюдены следующие характерные черты истинного романа : противоречивый, сложный духовный мир основного героя раскрыт с исчерпывающей полнотой, показано его развитие.

Основополагающие стороны характера героя рассмотрены в тесной взаимосвязи с бытующими в произведении социальными контрастами и печалями всего общества в целом. Активное участие в драматических событиях, принимают еще несколько персонажей.

В романе затронуты острые социальные и глубочайшие нравственные философские вопросы, которые Достоевский успешно решает, в результате многообразие описанной им жизни, дает сложную композиционную структуру всего произведения: предельно напряженный, стремительно разрастающийся конфликт, столкновение противоположно расположенных идей, прекрасное использование в произведении диалогов и многое другое.

Признаки, которые были приведены для романа «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского, присущи для следующих литературных произведений: «Анны Карениной» пера Льва Николаевича Толстого, «Оливера Твиста» в исполнении Диккенса, «Мастера и Маргариты» Михаила Афанасьевича Булгакова, «Евгения Гранде» от Бальзака, и других популярных романов.

Основные виды романа

Предлагаемая классификация не претендует на полноту, которой трудно достигнуть, имея дело с таким жанром, как роман . Она позволяет объединить при сравнении некоторые романы , чтобы привлечь внимание к чертам сходства. В отличие от античного эпоса, средневекового рыцарского романа или, скажем, элегии, роман всегда был в постоянном конфликте с существующими литературными условностями. Все время меняя способы повествования, роман заимствовал элементы стиля у драмы, журналистики, массовой культуры и кино, никогда, однако, не утрачивая традицию репортажа, идущую из 17 в.

Социальный роман.

Повествование этого рода сосредоточено на разнообразных вариантах поведения, принятого в каждом данном обществе, и на том, как поступки персонажей отвечают или противоречат ценностным установкам данного общества. Двумя разновидностями социального романа являются нравописательный роман и роман культурно-исторический (как правило, строящийся как история семьи). Их персонажи всегда поданы на фоне культурных стандартов своего времени. Даже если в центре повествования находится внутренняя жизнь героев, его двигателем всегда являются их конфликты с внешним миром, представителями других классов и убеждений.

Роман (франц. roman or contre roman - рассказ на романском языке) - один из больших повествовательных прозаических жанров, воссоздающий всестороннюю картину жизни обще­ства в тот или иной период через глубокий анализ частной человеческой судьбы, дающий характеры в их многограннос­ти, в развитии и становлении. В центре внимания романис­та - судьбы обыкновенных людей, их будничная, повседнев­ная жизнь. Первоначально слово «роман» обозначало пове­ствовательное произведение на каком-либо романском язы­ке. Позже термин этот получил свое современное значение. Основные жанровые черты романа: оценка действительности с точки зрения одного человека, интерес к жизни отдельной лич­ности, насыщенность действия конфликтами (внешними и внут­ренними), разветвленность сюжета, анализ широкого круга жиз­ненных явлений, большое количество персонажей, существен­ная временная протяженность. М.М. Бахтин выделяет три жан­ровые особенности романа: 1) стилистическая трехмерность, связанная с многоязычным сознанием; 2) коренное измене­ние временных координат литературного образа; 3) новая зона построения литературного образа - зона максимального кон­такта с настоящим в его незавершенности. Большую роль в формировании жанра романа сыграла мемуарная литерату­ра, а также психологические повести.

В Европе романы создавались еще в эпоху античности (ан­тичный любовный роман «Эфиопика» Гелиодора). В XII- XV вв. появляются многочисленные рыцарские романы («Три­стан и Изольда» неизвестного автора, «Смерть Артура» Т. Мэлори). В XVI-XVII вв. появляются приключенческие и аван­тюрно-плутовские романы («Жиль Блаз» Лесажа, «Франсион» Ш. Сореля), источником сюжетов которых становятся опас­ные приключения героя, имеющие счастливую развязку.

Затем в центре внимания романистов - конфликт челове­ка с обществом или конфликт между главными героями. Этот конфликт был рассмотрен впервые еще в литературе сенти­ментализма («Юлия, или Новая Элоиза» Ж.Ж. Руссо). За­тем эта форма романа стала господствующей в творчестве Баль­зака, Стендаля, Диккенса, Лермонтова, Толстого, Достоев­ского. Первые русские романы нового типа - роман в стихах «Евгений Онегин» А.С. Пушкина и роман И.А. Гончарова «Обыкновенная история». Исследователи выделяют фун­даментальные национальные черты, присущие русскому роману. Так, по замечанию Э.Я. Фесенко, это «эпическая (эпопейная) широта; историзм наряду с мифологизмом, глубочайший дра­матизм; стремление «перерыть все вопросы»: социальные, нрав­ственные, эстетические, религиозные».

Существуют различные классификации романов. Темати­ческая: автобиографический, военный, исторический, поли­тический, приключенческий, авантюрный, детективный, фантастический, сатирический, сентиментальный, женский, любовный, семейно-бытовой, роман воспитания, философ­ский, интеллектуальный, психологический и др. Структур­ная: роман в стихах, роман-памфлет, роман с ключом, ро­ман-притча, роман-сага, роман-утопия, роман-фельетон, роман-ящик (набор эпизодов), роман-река (серия романов, связанных общим героем или сюжетом), эпистолярный, те­лероман и др. Кроме того, существует исторически сложив­шаяся классификация: античный роман, викторианский, го­тический, плутовской, эллинистический, рыцарский, на­туралистический, просветительский, модернистский.

Роман это большая форма эпического жанра литературы Нового времени. Его наиболее общие черты: изображение Человека в сложных формах жизненного процесса, многолинейность сюжета, охватывающего судьбы ряда действующих лиц, многоголосие, отсюда - большой объем сравнительно с другими жанрами. Возникновение жанра или его предпосылок относят нередко к древности или Средневековью. Так, говорят об «античном романе» («Дафнис и Хлоя» Лонга; «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулея; «Сатирикон» Петрония) и «рыцарском романе» («Тристан и Изольда», 12 век; «Парцифаль», 1198-1210, Вольфрама фон Эшенбаха; «Смерть Артура», 1469, Томаса Мэлори). Эти прозаические повествования действительно имеют некоторые черты, сближающие их с романом в современном смысле слова. Однако это скорее аналогичные, чем однородные, явления. В античной и средневековой повествовательной прозаической литературе нет ряда тех существеннейших свойств содержания и формы, которые играют определяющую роль в романе. Правильней будет понимать названные произведения античности как особенные жанры идиллической («Дафнис и Хлоя») или комической («Сатирикон») повести, а истории средневековых рыцарей рассматривать как своеобразный жанр рыцарского эпоса в прозе. Роман в начинает формироваться лишь в конце эпохи Возрождения. Его зарождение связано с той новой художественной стихией, которая первоначально воплотилась в ренессансной новелле, точнее - в особом жанре «книги новелл» типа «Декамерон» (1350-53) Дж.Боккаччо. Роман явился эпосом частной жизни. Если в предшествующем эпосе центральную роль играли образы героев, открыто воплощавших в себе силу и мудрость целого человеческого коллектива, то в романе на первый план выходят образы людей обыкновенных, в действиях которых непосредственно выражается только их индивидуальная судьба, их личные устремления. Предшествующий основывался на больших исторических (пусть даже легендарных) событиях, участниками или творцами которых выступали основные герои. Между тем роман (за исключением особенной формы исторического романа, а также романа-эпопеи) основывается на событиях частной жизни и к тому же обычно на вымышленных автором фактах.

Отличие романа от исторического эпоса

Действие исторического эпоса, как правило, развертывалось в отдаленном прошлом, своеобразном «эпическом времени», между тем как для романа типична связь с живой современностью или хотя бы с самым недавним прошлым, за исключением особого вида романа - исторического. Эпос имел прежде всего героический характер, был воплощением высокой поэтической стихии, роман же выступает как прозаический жанр, как изображение будничной, повседневной жизни во всей многогранности ее проявлений. Более или менее условно можно определить роман как жанр принципиально «средний», нейтральный. И в этом ярко выражается историческая новизна жанра, ибо ранее господствовали жанры «высокие» (героические) либо «низкие» (комические), а жанры «средние», нейтральные, не получили широкого развития. Роман явился наиболее полным и законченным выражением искусства эпической прозы. Но при всех отличиях от предшествующих форм эпоса роман является наследником древней и средневековой эпической литературы, подлинным эпосом Нового времени. На совершенно новой художественной основе в романе, как говорил Гегель, «снова полностью выступает богатство и многообразие интересов, состояний, характеров, жизненных отношений, широкий фон целостного мира». Отдельный человек не выступает более как представитель определенной группы людей; он обретает свою личную судьбу и индивидуальное сознание. Но в то же время отдельный человек непосредственно связан теперь не с ограниченным коллективом, но с жизнью целого общества или даже всего человечества. А это, в свою очередь, приводит к тому, что становится возможным и необходимым художественное освоение общественной жизни сквозь призму индивидуальной судьбы «частного» человека. Романы А.Прево, Г.Филдинга, Стендаля, М.Ю.Лермонтова, Ч.Диккенса, И.С.Тургенева в личных судьбах основных персонажей раскрывают самое широкое и глубинное содержание общественной жизни эпохи. Причем во многих романах нет даже сколько-нибудь развернутой картины жизни общества как таковой; все изображение сосредоточено на частной жизни индивида. Однако, поскольку в новом обществе частная жизнь человека оказалась неразрывно связанной со всей жизнью общественного целого (хотя бы человек и не выступал как политический деятель, руководитель, идеолог), - совершенно «частные» поступки и переживания Тома Джонса (у Филдинга), Вертера (у Гёте), Печорина (у Лермонтова), госпожи Бовари (у Флобера) предстают как художественное освоение целостной сущности породившего этих героев общественного мира. Поэтому роман смог стать подлинным эпосом Нового времени и в наиболее монументальных своих проявлениях как бы возродил жанр эпопеи. Первой исторической формой романа, которой предшествовали новелла и эпопея Возрождения, явился плутовской роман, активно развивавшийся в конце 16 - начале 18 века («Ласарильо с Тормеса», 1554; «Франсион», 1623, Ш.Сореля; «Симплициссимус», 1669, Х.Я.К.Гриммельсхаузена; «Жиль Блаз», 1715-35, А.Р.Лесажа). С конца 17 века развивается психологическая проза, имевшая огромное значение для становления романа (книги Ф.Ларошфуко, Ж.Лабрюйера, повесть Мари Лафайет «Принцесса Клевская», 1678). Наконец, очень важную роль в формировании романа сыграла мемуарная литература 16-17 веков, в которой впервые стали объективно изображаться частная жизнь и личные переживания людей (книги Бенвенуто Челлини, М.Монтеня); именно мемуары (или, точнее, путевые записки моряка) послужили основой и стимулом для создания одного из первых великих романов - «Робинзон Крузо» (1719) Д.Дефо.

Роман достигает зрелости в 18 веке . Один из самых ранних подлинных образцов жанра-«Манон Леско» (1731) Прево. В этом романе как бы слились в новаторскую органическую целостность традиции плутовского романа, психологической прозы (в духе «Максим», 1665, Ларошфуко) и мемуарной литературы (характерно, что этот роман первоначально появился как фрагмент многотомных вымышленных мемуаров некоего лица). В течение 18 века роман завоевывает господствующее положение в литературе (в 17 веке он еще выступает как боковая, второстепенная сфера искусства слова). B романе 18 века развиваются уже две разные линии - роман социально-бытовой (Филдинг, Т.Дж.Смоллетт, Ш.Б.Луве де Кувре) и более мощная линия психологического романа (С.Ричардсон, Ж.Ж.Руссо, Л.Стерн, И.В.Гёте и др.). На рубеже 18-19 веков, в эпоху романтизма, жанр роман переживает своего рода кризис; субъективно-лирический характер романтической литературы противоречит эпической сущности романа. Многие писатели этого времени (Ф.Р.де Шатобриан, Э.П.де Сенанкур, Ф.Шлегель, Нёвалис, Б.Констан) создают романы, которые напоминают скорее лирические поэмы в прозе. Однако в это же время переживает расцвет особенная форма - исторический роман, который выступает как своего рода синтез романа в собственном смысле и эпической поэмы прошлого (романы В.Скотта, А.де Виньи, В.Гюго, Н.В.Гоголя). В целом период романтизма имел для романа обновляющее значение, подготовил новый его взлет и расцвет. На вторую треть 19 века приходится классическая эпоха романа (Стендаль, Лермонтов, О.Бальзак, Диккенс, У.М.Теккерей, Тургенев, Г.Флобер, Г.Мопассан и др.). Особенную роль играет русский роман второй половины 19 века, прежде всего романы Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского. В творчестве этих величайших писателей достигает качественно нового уровня одно из решающих свойств романа - его способность воплотить всеобщий, всечеловеческий смысл в частных судьбах и личных переживаниях героев. Углубленный психологизм, освоение тончайших движений души, характерное для Толстого и Достоевского, не только не противоречат, но, наоборот, определяют это свойство. Толстой, отмечая, что в романах Достоевского «не только мы, родственные ему люди, но иностранцы узнают себя, свою душу», объяснял это так: «Чем глубже зачерпнуть, тем общее всем, знакомее и роднее» (Толстой Л.Н. О литературе). Роман Толстого и Достоевского оказал воздействие на дальнейшее развитие жанра в мировой литературе. Крупнейшие романисты 20 века - Т.Манн, А.Франс, Р.Роллан, К.Гамсун, Р.Мартен дю Гар, Дж.Голсуорси, Х.Лакснесс, У.Фолкнер, Э.Хемингуэй, Р.Тагор, Р.Акутагава - явились прямыми учениками и последователями Толстого и Достоевского. Т.Манн сказал, что романы Толстого «вводят нас в искушение опрокинуть соотношение между романом и эпосом, утверждаемое школьной эстетикой, и не роман рассматривать как продукт распада эпоса, а эпос - как примитивный прообраз романа» (Собрание сочинений: В 10 томах).

В первые послеоктябрьские годы была популярна идея, согласно которой в новом, революционном романе главным или даже единственным содержанием должен стать образ массы. Однако при реализации этой идеи роман оказался под угрозой распада, он превращался в цепь бессвязных эпизодов (например, в произведениях Б.Пильняка). В литературе 20 века частое стремление ограничиться изображением внутреннего мира личности выражается в попытках воссоздать так называемый «поток сознания» (М.Пруст, Дж.Джойс, школа «нового романа» во Франции). Но, лишенный объективно-действенной основы, роман, в сущности, теряет свою эпическую природу и перестает быть романом в подлинном смысле слова. Роман может действительно развиваться лишь на почве гармонического единства объективного и субъективно, внешнего и внутреннего в человеке. Это единство свойственно крупнейшим романам 20 века - романам М.А.Шолохова, Фолкнера и др.

В многообразии жанровых определений роман просматриваются две большие группы : тематические определения - автобиографический, военный, детективный, документальный, женский, интеллектуальный, исторический, морской, политический, приключенческий, сатирический, сентиментальный, социальный, фантастический, философский, эротический и др.; структурные - романы в стихах, роман-памфлет, роман-притча, роман с ключом, роман-сага, роман-фельетон, роман-ящик (набор эпизодов»), роман-река, эпистолярный и пр., вплоть до современных телеромана, фоторомана. Особняком стоят исторически сложившиеся обозначения романа: античный, викторианский, готический, модернистский, натуралистический, плутовской, просветительский, рыцарский, эллинистический и др.

Слово роман произошло от французского roman, что в переводе означает - первоначально произведение на романских языках.

Роман, признанный ведущим жанром литературы последних двух-трех столетий, приковывает к себе пристальное внимание литературоведов и критиков. Становится он также предметом раздумий самих писателей.

Вместе с тем этот жанр поныне остается загадкой. Об исторических судьбах романа и его будущем высказываются самые разные, порой противоположные мнения. «Его, — писал Т. Манн в 1936 г., — прозаические качества, сознательность и критицизм, а также богатство его средств, его способность свободно и оперативно распоряжаться показом и исследованием, музыкой и знанием, мифом и наукой, его человеческая широта, его объективность и ирония делают роман тем, чем он является в наше время: монументальным и главенствующим видом художественной литературы».

О.Э. Мандельштам, напротив, говорил о закате романа и его исчерпанности (статья «Конец романа», 1922). В психологизации романа и ослаблении в нем внешне-событийного начала (что имело место уже в XIX в.) поэт усмотрел симптом упадка и преддверье гибели жанра, ныне ставшего, по его словам, «старомодным».

В современных концепциях романа так или иначе учитываются высказывания о нем, сделанные в прошлом столетии. Если в эстетике классицизма роман третировался как жанр низкий («Герой, в ком мелко все, лишь для романа годен»; «Несообразности с романом неразлучны»), то в эпоху романтизма он поднимался на щит как воспроизведение «обыденной действительности» и одновременно — «зеркало мира и <…> своего века», плод «вполне зрелого духа»; как «романтическая книга», где в отличие от традиционного эпоса находится место непринужденному выражению настроений автора и героев, и юмору и игровой легкости. «Каждый роман должен приютить в себе дух всеобщего», — писал Жан-Поль.

Свои теории романа мыслители рубежа XVIII-XIX вв. обосновывали опытом современных писателей, прежде всего— И.В. Гете как автора книг о Вильгельме Мейстере.

Сопоставление романа с традиционным эпосом, намеченное эстетикой и критикой романтизма, было развернуто Гегелем: «Здесь <…> вновь (как в эпосе. — В.Х.) выступает во всей полноте богатство и многосторонность интересов, состояний, характеров, жизненных условий, широкий фон целостного мира, а также эпическое изображение событий».

С другой же стороны, в романе отсутствуют присущее эпосу «изначально поэтическое состояние мира», здесь наличествуют «прозаически упорядоченная действительность» и «конфликт между поэзией сердца и противостоящей ей прозой житейских отношений». Этот конфликт, отмечает Гегель, «разрешается трагически или комически» и часто исчерпывается тем, что герои примиряются с «обычным порядком мира», признав в нем «подлинное и субстанциальное начало».

Сходные мысли высказывал В. Г. Белинский, назвавший роман эпосом частной жизни: предмет этого жанра— «судьбы частного человека», обыкновенная, «каждодневная жизнь». Во второй половине 1840-х годов критик утверждал, что роман и родственная ему повесть «стали теперь во главе всех других родов поэзии».

Во многом перекликается с Гегелем и Белинским (в то же время дополняя их), М.М. Бахтин в работах о романе, написанных главным образом в 1930-е годы и дождавшихся публикации в 1970-е.

Опираясь на суждения писателей XVIII в. Г. Филдинга и К.М. Виланда, ученый в статье «Эпос и роман (О методологии исследования романа)» (1941) утверждал, что герой романа показывается «не как готовый и неизменный, а как становящийся, изменяющийся, воспитуемый жизнью»; это лицо «не должно быть «героичным» ни в эпическом, ни в трагическом смысле этого слова, романический герой объединяет в себе как положительные, так и отрицательные черты, как низкие, так и высокие, как смешные, так и серьезные». При этом роман запечатлевает «живой контакт» человека «с неготовой, становящейся современностью (незавершенным настоящим)».

И он «более глубоко, существенно, чутко и быстро», чем какой-либо иной жанр, «отражает становление самой действительности». Главное же, роман (по Бахтину) способен открывать в человеке не только определившиеся в поведении свойства, но и нереализованные возможности, некий личностный потенциал: «Одной из основных внутренних тем романа является именно тема неадекватности герою его судьбы и его положения», человек здесь может быть «или больше своей судьбы, или меньше своей человечности».

Приведенные суждения Гегеля, Белинского и Бахтина правомерно считать аксиомами теории романа, осваивающего жизнь человека (прежде всего частную, индивидуально-биографическую) в динамике, становлении, эволюции и в ситуациях сложных, как правило, конфликтных отношений героя с окружающим.

В романе неизменно присутствует и едва ли не доминирует — в качестве своего рода «сверхтемы» — художественное постижение (воспользуемся известными словами А.С. Пушкина) «самостоянье человека», которое составляет (позволим себе дополнить поэта) и «залог величия его», и источник горестных падений, жизненных тупиков и катастроф. Почва для становления и упрочения романа, говоря иначе, возникает там, где наличествует интерес к человеку, который обладает хотя бы относительной независимостью от установлений социальной среды с ее императивами, обрядами, ритуалами, которому не свойственна «стадная» включенность в социум.

В романах широко запечатлеваются ситуации отчуждения героя от окружающего, акцентируются его неукорененность в реальности, бездомность, житейское странничество и духовное скитальчество. Таковы «Золотой осел» Апулея, рыцарские романы средневековья, «История Жиль Блаза из Сантильяны» А.Р. Лесажа. Вспомним также Жюльена Сореля («Красное и черное» Стендаля), Евгения Онегина («Всему чужой, ничем не связан», — сетует пушкинский герой на свою участь в письме Татьяне), герценовского Бельтова, Раскольникова и Ивана Карамазова у Ф.М. Достоевского. Подобного рода романные герои (а им нет числа) «опираются лишь на себя».

Отчуждение человека от социума и миропорядка было интерпретировано М.М. Бахтиным как необходимо доминирующее в романе. Ученый утверждал, что здесь не только герой, но и сам автор предстают неукорененными в мире, удаленными от начал устойчивости и стабильности, чуждыми преданию. Роман, по его мысли, запечатлевает «распадение эпической (и трагической) целостности человека» и осуществляет «смеховую фамильяризацию мира и человека». «У романа, — писал Бахтин, — новая, специфическая проблемность; для него характерно вечное переосмысление — переоценка». В этом жанре реальность «становится миром, где первого слова (идеального начала) нет, а последнее еще не сказано». Тем самым роман рассматривается как выражение миросозерцания скептического и релятивистского, которое мыслится как кризисное и в то же время имеющее перспективу. Роман, утверждает Бахтин, готовит новую, более сложную целостность человека «на более высокой ступени <…> развития».

Много сходного с бахтинской теорией романа в суждениях известного венгерского философа-марксиста и литературоведа Д. Лукача, который назвал этот жанр эпопеей обезбоженного мира, а психологию романного героя — демонической. Предметом романа он считал историю человеческой души, проявляющейся и познающей себя во всяческих приключениях (авантюрах), а преобладающей его тональностью — иронию, которую определял как негативную мистику эпох, порвавших с Богом.

Рассматривая роман как зеркало взросления, зрелости общества и антипод эпопеи, запечатлевшей «нормальное детство» человечества, Д. Лукач говорил о воссоздании этим жанром человеческой души, заблудившейся в пустой и мнимой действительности.

Однако роман не погружается всецело в атмосферу демонизма и иронии, распада человеческой цельности, отчужденности людей от мира, но ей и противостоит. Опора героя на самого себя в классической романистике XIX в. (как западноевропейской, так и отечественной) представала чаще всего в освещении двойственном: с одной стороны, как достойное человека «самостоянье», возвышенное, привлекательное, чарующее, с другой — в качестве источника заблуждений и жизненных поражений. «Как я ошибся, как наказан!» — горестно восклицает Онегин, подводя итог своему уединенно свободному пути. Печорин сетует, что не угадал собственного «высокого назначения» и не нашел достойного применения «необъятным силам» своей души. Иван Карамазов в финале романа, мучимый совестью, заболевает белой горячкой. «И да поможет Бог бесприютным скитальцам», — сказано о судьбе Рудина в конце тургеневского романа.

При этом многие романные герои стремятся преодолеть свою уединенность и отчужденность, жаждут, чтобы в их судьбах «с миром утвердилась связь» (А. Блок). Вспомним еще раз восьмую главу «Евгения Онегина», где герой воображает Татьяну сидящей у окна сельского дома; а также тургеневского Лаврецкого, гончаровского Райского, толстовского Андрея Волконского или даже Ивана Карамазова, в лучшие свои минуты устремленного к Алеше. Подобного рода романные ситуации охарактеризовал Г.К. Косиков: «"Сердце" героя и "сердце" мира тянутся друг к другу, и проблема романа заключается <…> в том, что им вовеки не дано соединиться, причем вина героя за это подчас оказывается не меньшей, чем вина мира».

Важно и иное: в романах немалую роль играют герои, самостоянье которых не имеет ничего общего с уединенностью сознания, отчуждением от окружающего, опорой лишь на себя. Среди романных персонажей мы находим тех, кого, воспользовавшись словами М.М. Пришвина о себе, правомерно назвать «деятелями связи и общения». Такова «переполненная жизнью» Наташа Ростова, которая, по выражению С.Г. Бочарова, неизменно «обновляет, освобождает» людей, «определяет их <…> поведение». Эта героиня Л.Н. Толстого наивно и вместе с тем убежденно требует «немедля, сейчас открытых, прямых, человечески простых отношений между людьми». Таковы князь Мышкин и Алеша Карамазов у Достоевского.

В ряде романов (особенно настойчиво — в творчестве Ч. Диккенса и русской литературе XIX в.) возвышающе и поэтизирующе подаются душевные контакты человека с близкой ему реальностью и, в частности, семейно-родовые связи («Капитанская дочка» А.С. Пушкина; «Соборяне» и «Захудалый род» Н.С. Лескова; «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева; «Война и мир» и «Анна Каренина» Л.Н. Толстого). Герои подобных произведений (вспомним Ростовых или Константина Левина) воспринимают и мыслят окружающую реальность не столько чуждой и враждебной себе, сколько дружественной и сродной. Им присуще то, что М.М. Пришвин назвал «родственным вниманием к миру».

Тема Дома (в высоком смысле слова — как неустранимого бытийного начала и непререкаемой ценности) настойчиво (чаще всего в напряженно драматических тонах) звучит и в романистике нашего столетия: у Дж. Голсуорси («Сага о Форсайтах» и последующие произведения), Р. Мартена дю Гара («Семья Тибо»), У. Фолкнера («Шум и ярость»), М.А Булгакова («Белая гвардия»), М.А. Шолохова («Тихий Дон»), Б.Л. Пастернака («Доктор Живаго»), В, Г. Распутина («Живи и помни», «Последний срок»).

Романы близких нам эпох, как видно, в немалой степени ориентированы на идиллические ценности (хотя и не склонны выдвигать на авансцену ситуации гармонии человека и близкой ему реальности). Еще Жан-Поль (имея в виду, вероятно, такие произведения, как «Юлия, или Новая Элоиза» Ж.Ж. Руссо и «Векфильдский священник» О. Голдсмита) отмечал, что идиллия — это «жанр, родственный роману». А по словам М.М. Бахтина, «значение идиллии для развития романа <…> было огромным».

Роман впитывает в себя опыт не только идиллии, но и ряда других жанров; в этом смысле он подобен губке. Этот жанр способен включить в свою сферу черты эпопеи, запечатлевая не только частную жизнь людей, но и события национально-исторического масштаба («Пармская обитель» Стендаля, «Война и мир» Л.Н. Толстого, «Унесенные ветром» М. Митчелл). Романы в состоянии воплощать смыслы, характерные для притчи. По словам О.А. Седаковой, «в глубине «русского романа» обыкновенно лежит нечто подобное притче».

Несомненна причастность романа и традициям агиографии. Житийное начало весьма ярко выражено в творчестве Достоевского. Лесковских «Соборян» правомерно охарактеризовать как роман-житие. Романы нередко обретают черты сатирического нравоописания, каковы, к примеру, произведения О. де Бальзака, У.М. Теккерея, «Воскресение» Л.Н. Толстого. Как показал М.М. Бахтин, далеко не чужда роману (в особенности авантюрно-плутовскому) и фамильярно-смеховая, карнавальная стихия, первоначально укоренившаяся в комедийно-фарсовых жанрах. Вяч. Иванов не без оснований характеризовал произведения Ф.М. Достоевского как «романы-трагедии». «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова — это своего рода роман-миф, а «Человек без свойств» Р. Музиля — роман-эссе. Свою тетралогию «Иосиф и его братья» Т. Манн в докладе о ней назвал «мифологическим романом», а его первую часть («Былое Иакова») — «фантастическим эссе». Творчество Т. Манна, по словам немецкого ученого, знаменует серьезнейшую трансформацию романа: его погружение в глубины мифологические.

Роман, как видно, обладает двоякой содержательностью: во-первых, специфичной именно для него («самостоянье» и эволюция героя, явленные в его частной жизни), во-вторых, пришедшей к нему из иных жанров. Правомерен вывод; жанровая сущность романа синтетична. Этот жанр способен с непринужденной свободой и беспрецедентной широтой соединять в себе содержательные начала множества жанров, как смеховых, так и серьезных. По-видимому, не существует жанрового начала, от которого роман остался бы фатально отчужденным.

Роман как жанр, склонный к синтетичности, резко отличен от иных, ему предшествовавших, являвшихся «специализированными» и действовавших на неких локальных «участках» художественного постижения мира. Он (как никакой другой) оказался способным сблизить литературу с жизнью в ее многоплановости и сложности, противоречивости и богатстве. Романная свобода освоения мира не имеет границ. И писатели различных стран и эпох пользуются этой свободой самым разным образом.

Многоликость романа создает для теоретиков литературы серьезные трудности. Едва ли не перед каждым, кто пытается охарактеризовать роман как таковой, в его всеобщих и необходимых свойствах, возникает соблазн своего рода синекдохи: подмены целого его частью. Так, О.Э. Мандельштам судил о природе этого жанра по «романам карьеры» XIX в., героев которых увлек небывалый успех Наполеона.

В романах же, акцентировавших не волевую устремленность самоутверждающегося человека, а сложность его психологии и действие внутреннее, поэт усмотрел симптом упадка жанра и даже его конца. Т. Манн в своих суждениях о романе как исполненном мягкой и доброжелательной иронии опирался на собственный художественный опыт и в значительной мере на романы воспитания И. В. Гете.

Иную ориентацию, но тоже локальную (прежде всего на опыт Достоевского), имеет бахтинская теория. При этом романы писателя интерпретированы ученым очень своеобразно. Герои Достоевского, по мысли Бахтина, — это прежде всего носители идей (идеологии); их голоса равноправны, как и голос автора по отношению к каждому из них. В этом усматривается полифоничность, являющаяся высшей точкой романного творчества и выражением недогматического мышления писателя, понимания им того, что единая и полная истина «принципиально невместима в пределы одного сознания».

Романистика Достоевского рассматривается Бахтиным как наследование античной «менипповой сатиры». Мениппея — это жанр, «свободный от предания», приверженный к «необузданной фантастике», воссоздающий «приключения идеи или правды в мире: и на земле, и в преисподней, и на Олимпе». Она, утверждает Бахтин, является жанром «последних вопросов», осуществляющим «морально-психологическое экспериментирование», и воссоздает «раздвоение личности», «необычные сны, страсти, граничащие с безумием.

Другие же, не причастные полифонии разновидности романа, где преобладает интерес писателей к людям, укорененным в близкой им реальности, и авторский «голос» доминирует над голосами героев, Бахтин оценивал менее высоко и даже отзывался о них иронически: писал о «монологической» односторонности и узости «романов усадебно-домашне-комнатно-квартирно-семейных», будто бы забывших о пребывании человека «на пороге» вечных и неразрешимых вопросов. При этом назывались Л.Н. Толстой, И.С. Тургенев, И.А. Гончаров.

В многовековой истории романа явственно просматриваются два его типа, более или менее соответствующие двум стадиям литературного развития. Это, во-первых, произведения остро событийные, основанные на внешнем действии, герои которых стремятся к достижению каких-то локальных целей. Таковы романы авантюрные, в частности плутовские, рыцарские, «романы карьеры», а также приключенческие и детективные. Их сюжеты являют собой многочисленные сцепления событийных узлов (интриг, приключений и т. п.), как это имеет место, к примеру, в байроновском «Дон Жуане» или у А. Дюма.

Во-вторых, это романы, возобладавшие в литературе последние двух-трех столетий, когда одной из центральных проблем общественной мысли, художественного творчества и культуры в целом стало духовное самостоянье человека. С действием внешним здесь успешно соперничает внутреннее действие: событийность заметно ослабляется, и на первый план выдвигается сознание героя в его многоплановости и сложности, с его нескончаемой динамикой и психологическими нюансами.

Персонажи подобных романов изображаются не только устремленными к каким-то частным целям, но и осмысляющими свое место в мире, уясняющими и реализующими свою ценностную ориентацию. Именно в этом типе романов специфика жанра, о которой шла речь, сказалась с максимальной полнотой. Близкая человеку реальность («ежедневная жизнь») осваивается здесь не в качестве заведомо «низкой прозы», но как причастная подлинной человечности, веяниям данного времени, универсальным бытийным началам, главное же — как арена серьезнейших конфликтов. Русские романисты XIX в. хорошо знали и настойчиво показывали, что «потрясающие события — меньшее испытание для человеческих отношений) чем будни с мелкими неудовольствиями».

Одна из важнейших черт романа и родственной ему повести (особенно в XIX-XX вв.) — пристальное внимание авторов к окружающей героев микросреде, влияние которой они испытывают и на которую так или иначе воздействуют. Вне воссоздания микросреды романисту «очень трудно показать внутренний мир личности». У истоков отныне упрочившейся романной формы — дилогия И.В. Гете о Вильгельме Мейстере (эти произведения Т. Манн назвал «углубленными во внутреннюю жизнь, сублимированными приключенческими романами»), а также «Исповедь» Ж.Ж. Руссо, «Адольф» Б. Констана, «Евгений Онегин», в котором передана присущая творениям А. С. Пушкина «поэзия действительности». С этого времени романы, сосредоточенные на связях человека с близкой ему реальностью и, как правило, отдающие предпочтение внутреннему действию, стали своего рода центром литературы. Они самым серьезным образом повлияли на все иные жанры, даже их преобразили.

По выражению М.М. Бахтина, произошла романизация словесного искусства: когда роман приходит в «большую литературу», иные жанры резко видоизменяются, «в большей или меньшей степени "романизируются"». При этом трансформируются и структурные свойства жанров: их формальная организация становится менее строгой, более непринужденной и свободной. К этой (формально-структурной) стороне жанров мы и обратимся.

В.Е. Хализев Теория литературы. 1999 г.