Чем отличается автор от рассказчика. Теоретическая поэтика: понятия и определения. Хрестоматия. Сост. Н.Д.Тамарченко

Повествователь в отличие от автора-творца, находится вне лишь того изображенного времени и пространства, в условиях которого развертывается сюжет. Поэтому он может легко возвращаться или забегать вперед, а также знать предпосылки или результаты событий изображаемого настоящего. Но его возможности вместе с тем определены из-за границ всего художественного целого, включающего в себя изображенное «событие самого рассказывания».

«Всезнание» повествователя (например, в «Войне и мире») точно так же входит в авторский замысел, как в иных случаях — в «Преступлении и наказании» или в романах Тургенева — повествователь, согласно авторским установкам, отнюдь не обладает полнотой знания о причинах событий или о внутренней жизни героев.

В противоположность повествователю рассказчик находится не на границе вымышленного мира с действительностью автора и читателя, а целиком внутри изображенной реальности.

Все основные моменты «события самого рассказывания» в этом случае становятся предметом изображения, «фактами» вымышленной действительности: «обрамляющая» ситуация рассказывания (в новеллистической традиции и ориентированной на нее прозе XIX—XX вв.); личность повествующего: он либо связан биографически с персонажами, о которых ведет рассказ (литератор в «Униженных и оскорбленных», хроникер в «Бесах» Достоевского), либо во всяком случае имеет особый, отнюдь не всеобъемлющий, кругозор; специфическая речевая манера, прикрепленная к персонажу или изображаемая сама по себе («Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Гоголя, миниатюры И. Ф. Горбунова и раннего Чехова).

«Образ рассказчика» — как характер или как «языковое лицо» (М. М. Бахтин) — необходимый отличительный признак этого типа изображающего субъекта, включение же в поле изображения обстоятельств рассказывания факультативно. Например, в пушкинском «Выстреле» — три рассказчика, но показаны только две ситуации рассказывания.

Если же подобная роль поручается персонажу, рассказ которого не носит никаких признаков ни его кругозора, ни его речевой манеры (вставная история Павла Петровича Кирсанова в «Отцах и детях», приписанная Аркадию), это воспринимается как условный прием. Его цель — снять с автора ответственность за достоверность рассказанного. На самом деле субъект изображения и в этой части романа Тургенева — повествователь.

Итак, рассказчик — персонифицированный субъект изображения и /или «объективированный» носитель речи; он связан с определенной социально-культурной и языковой средой, с позиций которой (как происходит в том же «Выстреле») и ведется изображение других персонажей. Напротив, повествователь, деперсонифицирован (безличен) и по своему кругозору близок автору-творцу.

В то же время по сравнению с героями он — носитель более нейтральной речевой стихии, общепринятых языковых и стилистических норм. (Чем ближе герой автору, тем меньше речевых различий между героем и повествователем. Поэтому ведущие персонажи большой эпики, как правило, не бывают субъектами стилистически резко выделяемых вставных рассказов: ср., напр., рассказ князя Мышкина о Мари и рассказы генерала Иволгина или фельетон Келлера в «Идиоте».)

«Посредничество» повествователя помогает читателю прежде всего получить более достоверное и объективное представление о событиях и поступках, а также и о внутренней жизни персонажей. «Посредничество» рассказчика позволяет войти внутрь изображенного мира и взглянуть на события глазами персонажей. Первое связано с определенными преимуществами внешней точки зрения.

И наоборот, произведения, стремящиеся непосредственно приобщить читателя к восприятию событий персонажем, обходятся вовсе или почти без повествователя, используя формы дневника, переписки, исповеди («Бедные люди» Достоевского, «Дневник лишнего человека» Тургенева, «Крейцерова соната» Л.Толстого).

Третий, промежуточный вариант — когда автор-творец стремится уравновесить внешнюю и внутреннюю позиции. В таких случаях образ рассказчика и его рассказ могут оказаться «мостиком» или соединительным звеном: так обстоит дело в «Герое нашего времени», где рассказ Максима Максимыча связывает «путевые записки» Автора-персонажа с «журналом» Печорина.

«Прикрепление» функции повествования к персонажу мотивировано, например, в «Капитанской дочке» тем, что Гриневу приписывается «авторство» записок. Персонаж как бы превращается в автора: отсюда и расширение кругозора. Возможен и противоположный ход художественной мысли: превращение автора в особого персонажа, создание им своего «двойника» внутри изображенного мира.

Так происходит в романе «Евгений Онегин». Тот, кто обращается к читателю со словами «Теперь мы в сад перелетим, / Где встретилась Татьяна с ним», конечно, повествователь. В читательском сознании он легко отождествляется, с одной стороны, с автором-творцом (создателем произведения как художественного целого), с другой — с тем персонажем, который вместе с Онегиным вспоминает на берегу Невы «начало жизни молодой».

На самом деле в изображенном мире в качестве одного из героев присутствует, конечно, не автор-творец (это невозможно), а «образ автора», прототипом которого служит для создателя произведения он сам как «внехудожественная» личность — как частное лицо с особой биографией («Но вреден север для меня») и как человек определенной профессии (принадлежащий к «задорному цеху»). Но этот вопрос должен быть рассмотрен уже на основе анализа другого исходного понятия, а именно «автор-творец».

Теория литературы / Под ред. Н.Д. Тамарченко — М., 2004 г.

Повествование в художественном произведении не всегда ведётся от лица автора.

Автор – это реальный человек, который живёт в реальном мире. Именно он продумывает свое произведение от начала (бывает, с эпиграфа, даже с нумерации (арабской или римской) до последней точки или многоточия. Это он разрабатывает систему героев, их портреты и взаимоотношения, это он делит произведение на главы. Для него не существует «лишних» деталей - если на окне в домике станционного смотрителя стоит горшок с бальзамином, то именно тот цветок понадобился автору.

Примеры произведений, где присутствует сам автор – это «Евгений Онегин» А. Пушкина и «Мертвые души» Н. Гоголя.

РАЗНИЦА МЕЖДУ

ПОВЕСТВОВАТЕЛЕМ И РАССКАЗЧИКОМ

Рассказчик - автор, рассказывающий устами персонажа. Рассказчик живет в каждом конкретном тексте – это, к примеру, старик и старуха, которые жили у самого синего моря. Он непосредственный участник каких-то событий.

А повествователь всегда находится над рассказчиком, он историю излагает целиком, являясь участником событий или свидетелем жизни героев. Повествователь - это персонаж, который представлен как писатель в произведении, но при этом он сохраняет особенности своей речи, своих мыслей.

Повествователь - тот, кто написал историю. Он может быть вымышленный или настоящий (тогда вводится понятие автор; то есть автор и повествователь совпадают).
Повествователь представляет писателя в произведении. Часто повествователя называют еще «лирическим героем». Это некто, кому писатель доверяет и свою собственную оценку событий и героев. Или эти точки зрения – автора-создателя и повествователя – могут быть близки.

Чтобы представить и раскрыть свой замысел во всей полноте, автор надевает на себя разные маски – в том повествователя и рассказчиков. Два последних – очевидцы событий, читатель им верит. Отсюда возникает ощущение достоверности происходящего. Автор будто на сцене – страницах произведения – играет один множество ролей созданного им спектакля. Поэтому так интересно быть писателем!

КТО РАССКАЗЫВАЕТ ИСТОРИЮ СИЛЬВИО?
В КАКОМ ЕЩЕ ПРОИЗВЕДЕНИИ АВТОР ПРИБЕГАЕТ
К ПОДОБНОМУ ПРИЁМУ?

Пушкин ехал в Болдино женихом. Однако женитьбе мешали денежные трудности. Ни у Пушкина, ни у родителей невесты избытка денег не было. На настроение Пушкина повлияла и эпидемия холеры в Москве, которая не позволяла ему ехать из Болдино. Именно во времена болдинской осени, среди многого прочего, и были написаны «Повести Белкина».

В самом деле, весь цикл написан Пушкиным, но в заглавии и предисловии указывается другой автор, псевдоавтор Иван Петрович Белкин, однако Белкин умер и его повести опубликовал некий издатель А.П. Известно также, что каждую повесть Белкин написал по рассказам нескольких «особ».

Цикл начинается предисловием «От издателя», написанного от имени некоего А.П. Пушкинисты считают, что это не сам Александр Пушкин , так как стиль совершенно не пушкинский, а какой-то витиеватый, полуканцелярский. Издатель не был лично знаком с Белкиным и поэтому обратился к соседу покойного автора за биографическими сведениями о нем. Письмо соседа, некоего ненарадовского помещика, полностью приводится в предисловии.

Пушкин Белкина представляет читателю все-таки как сочинителя . Сам Белкин передает повествование некоему повествователю – подполковнику И. Л. П. (о чем дается в сноске сообщение: (Прим. А. С. Пушкина.)

Ответ на вопрос: кто рассказывает историю Сильвио – раскрывается как матрёшка:

Пушкин биографический (известно, что когда-то сам поэт на дуэли ел черешню, стрелять не стал) →
Пушкин-автор (как создатель повести от замысла до воплощения) →
Издатель А.П. (но не сам Александр Сергеевич) →
Ненарадовский помещик (сосед покойного к тому времени Белкина) →
Белкин биографический (о нем подробно рассказал, как смог, сосед) →
Белкин-автор (записавший рассказ подполковника И. Л. П. ) →
Повествователь (офицер, который знал и Сильвио и графа-счастливчика) →
Рассказчики = Герои (Сильвио, граф, «мужчина лет тридцати двух, прекрасный собою»).

Повествование ведется от первого лица: рассказчик участвует в действии, именно ему, молодому армейскому офицеру, Сильвио поверяет тайну незаконченной дуэли. Интересно, что финал ее И.Л.П. узнает от противника Сильвио. Таким образом, рассказчик в повести становится и поверенным двоих персонажей, каждый из которых сам рассказывает свою часть повести, которая дана от первого лица и в прошедшем времени. Поэтому рассказанная история кажется достоверной.

Вот такое сложное построение, казалось бы, незамысловатой повести.

«Повести Белкина» - не просто веселое пушкинское произведение с забавными сюжетами. Люди, начинающие играть в литературных героев, оказываются во власти неких сюжетных закономерностей и становятся не только смешными, забавными, но рискуют по правде погибнуть на дуэли…» Получается, что не так и просты эти «Повести Белкина».

Все остальные повести цикла строятся подобным образом. Из других произведений можно назвать повесть «Капитанская дочка », которая написана от лица вымышленного персонажа - Петра Гринева. Он сам рассказывает о себе.
Гринев юн, честен и справедлив - только с такой позиции можно оценить разбойничью честь Пугачева, признанного защитниками государства самозванцем, "презренным бунтовщиком".

Сквозь слова рассказчика Гринёва слышен голос автора, Пушкина. Это его ирония сквозит в повествовании о детстве, воспитании Петруши, это Пушкин говорит устами своего героя о бессмысленности и беспощадности русского бунта.

В последней главе («Суд») Гринёв рассказывает о событиях, произошедших во время его заключения, со слов своих близких.

Можно вспомнить и Рудыго Панько, которому Николай Гоголь передал повествование «Заколдованного места ».

Точно так же строится глава «Максим Максимыч » из «Героя нашего времени » М. Лермонтова.

КАК ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ»

Цывунина Т.А.

учитель русского языка и литературы

ГБОУ СОШ № 292

Современное литературоведение исследует проблему автора в аспекте авторской позиции; при этом вычленяется более узкое понятие – «образ автора», указывающее на одну из форм непрямого присутствия автора в произведении. Создатель термина «образ автора», академик В.В. Виноградов, называл его своеобразным «центром, фокусом, в котором скрещиваются и синтезируются все стилистические приемы произведения словесного искусства» (1).

В строго объективном смысле «образ автора» наличествует лишь в произведениях автобиографического, «автопсихологического» (термин Л.Я. Гинзбург), лирического плана, то есть там, где личность автора становится темой и предметом его творчества. Но шире под образом, или «голосом» автора имеется в виду личный источник тех слоев художественной речи, какие нельзя приписать ни героям, ни конкретно названному в произведении рассказчику.

Стоит отметить, что литературоведческая категория «автор» имеет лишь опосредованное отношение к реально-биографической личности автора-писателя. Так, В.Е. Хализев представляет категорию автора в трехчленном расслоении: на реального автора-писателя, «образ автора, локализованный в художественном тексте, то есть изображение писателем самого себя», «художника-творца, присутствующего в его творении как целом и имманентного произведению» (2).

Следовательно, это в основном именно художественный образ, порой проявляющийся в повествовании от первого лица (тогда «автор» нередко берет на себя функции повествователя, рассказчика о событиях своей или вымышленной жизни) или же «прячущийся» за субъективными сферами героев (проникая в них, достраивая в своей повествовательной речи, и тому подобное).

Основным средством «авторского» воплощения становится именно повествовательная речь. Образ повествователя, образ автора – носитель авторской (то есть не связанной с речью какого-либо персонажа) речи в прозаическом произведении.

В драматургическом произведении речь каждого персонажа мотивирована свойствами его характера и сюжетными ситуациями, авторская речь сведена к минимуму: ремарки, описание обстановки, как правило, не звучат на сцене и не имеют самостоятельного значения.

В лирике речь мотивирована чаще всего переживанием лирического героя. В прозе на первом плане перед нами речь персонажей, опять-таки мотивированного их свойствами и сюжетными ситуациями, но с ней связана не вся речевая структура произведения, многое в ней относится к тому, что обычно обозначается понятием авторской речи. Весьма часто речь, не связанная с образами действующих лиц, в прозе персонифицируется, то есть передается определенному лицу-рассказчику, повествующему о тех или иных событиях, и в этом случае она мотивирована только чертами его индивидуальности, так как в сюжет он обычно не включен. Но, если в произведении и нет персонифицированного рассказчика, мы по самому строю авторской речи улавливаем определенную оценку происходящего в произведении.

Образ рассказчика (рассказчик) возникает при персонифицированном повествовании от первого лица; такое повествование – один из способов реализации авторской позиции в художественном произведении; является важным средством композиционной организации текста. Категория «образ рассказчика», соотносясь с понятиями «повествование» («повествователь»), «образ автора» («автор»), позволяет выявлять художественное единство в аспекте его структурно-стилистической многоплановости.

Проблема такой многоплановости стала актуальной только в 19 веке: до эпохи романтизма господствовал принцип жанровой регламентации, а в романтической литературе – принцип монологического самовыражения автора. В реалистической литературе 19 века образ рассказчика становится средством создания самостоятельной, отдельной от автора позиции героя (самостоятельного субъекта наряду с автором). В итоге: прямая речь персонажей, персонифицированное повествование (субъект – рассказчик) и внеличностное (от третьего лица) повествование составляют многослойную структуру, несводимую к авторской речи.

Интерес к этим проблемам наметился на Западе в конце 19 века, когда во флоберовском кружке обсуждался вопрос об «отсутствии» и «присутствии» автора в повествовании.

В современном литературоведении отношение «автор – рассказчик – произведение» трансформируется как «точка зрения – текст» (Ю.М. Лотман); выявляются конструктивные способы реализации авторской позиции в широком аспекте: планах пространственно-временном и других (Б.А. Успенский).

В последнее время проблема рассказчика привлекает все более активное внимание литературоведов. Некоторые западные исследователи склонны даже считать ее главной (или даже единственной) проблемой при изучении художественной прозы (что, конечно, является односторонностью).

Проблема рассказчика встает при анализе эпических произведений. Однако образ рассказчика (в отличие от образа повествователя) в собственном смысле слова присутствует в эпосе не всегда. Так, возможно «нейтральное», «объективное» повествование, при котором сам автор как бы отступает в сторону и непосредственно создает перед нами картины жизни (хотя, конечно, автор незримо присутствует в каждой клеточке произведения, выражая свое понимание и оценку совершающегося). Этот способ внешне «безличного» повествования мы находим, например, в романе «Обломов» И.А. Гончарова, в романах Л.Н. Толстого.

Но чаще повествование ведется от определенного лица; в произведении, помимо других человеческих образов, выступает еще и образ рассказчика. Это может быть образ самого автора, который непосредственно обращается к читателю (например, «Евгений Онегин» А.С. Пушкина). Не следует, однако, думать, что этот образ совершенно тождествен автору, – это именно художественный образ автора, который создается в процессе творчества, как и все другие образы произведения.

Очень часто в произведении создается и особый образ рассказчика, который выступает как отдельное от автора лицо (нередко автор прямо представляет его читателям). Этот рассказчик может быть близок автору, родствен ему (иногда даже, как, например, в «Униженных и оскорбленных» Ф.М. Достоевского, рассказчик предельно родствен автору, являет собой его другое «я») и может быть, напротив, очень далек от него по своему характеру и общественному положению (например, рассказчик в «Очарованном страннике» Н.С. Лескова). Далее, рассказчик может выступать и как всего лишь повествователь, знающий ту или иную историю (например, гоголевский Рудый Панько), и как действующий герой (или даже главный герой) произведения (рассказчик в «Подростке» Ф.М. Достоевского). Наконец, в произведении подчас предстает не один, а несколько рассказчиков, по-разному освещающих одни и те же события (например, в романах американского писателя У. Фолкнера).

Все это имеет очень существенное художественное значение. Сложные соотношения автора (который, конечно, в любых случаях присутствует, воплощается в произведении), рассказчика и созданного в произведении жизненного мира определяют глубокие и богатые оттенки художественного смысла. Так, образ рассказчика всегда вносит в произведение дополнительную оценку происходящего, которая взаимодействует с авторской оценкой. Особенно сложной формой рассказа, характерной для новейшей литературы, является так называемая не собственно прямая речь. В этой речи нераздельно переплетаются голос автора и голоса героев (которые в данном случае выступают и как своего рода рассказчики, ибо автор использует для отображения совершающегося их собственные слова и выражения, хотя и не передают их в форме прямой речи, от первого лица).

При изучении проблемы образа рассказчика «важно выявить различия персонифицированного повествования с внеличностным» (3). Хотя стилистический слой от третьего лица может приближаться и к собственно-авторской речи (философско-публицистическое повествование в «Войне и мире» Л.Н. Толстого), в целом он также реализует лишь определенную сторону авторской позиции. Внеличностное повествование, не будучи прямым выражением авторских оценок, как и персонифицированное, может стать особым промежуточным звеном между автором и персонажами.

«Несовпадение функций персонифицированного повествования с внеличностным и несводимость оценок в каждом из них к авторской позиции может использоваться как литературный прием» (4). В романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» рассказчик-хроникер организует внешний ход событий и как определенное лицо выражает к ним свое отношение; внеличностное же повествование способствует выявлению и частичной авторской оценке сложных психологических состояний и точек зрения героев на мир; авторская позиция в целом реализуется через систему оценок персонифицированного, внеличностного повествования и равноправных им «идеологических» высказываний персонажей.

Особая проблема – реализация авторской позиции в сказе. В аспекте намеченной структурно-стилистической иерархии, сказ – это целиком персонифицированное повествование от первого лица с ярко выраженными индивидуализированными стилистическими приметами, что делает «сказчика» более удаленным от автора, чем «рассказчик», и более близким к системе персонажей.

Таким образом, можно сделать вывод, что автор и рассказчик – это понятия, служащие для обозначения тех особенностей языка художественного произведения, которые не могут быть связаны с речью того или иного из персонажей произведения, но в то же время имеют определенное художественное значение в ходе повествования.

Изучение особенностей образа рассказчика при анализе произведения имеет существенное значение.

Литература.

Айхенвальд Ю. Гоголь // Гоголь Н.В. Повести. «Мертвые души». – М., 1996, – с. 5-16.

Акимова Н.Н. Булгарин и Гоголь (массовое и элитарное в русской литературе: проблема автора и читателя) // Русская литература. – 1996, № 2. – с. 3-23.

Александрова С.В. Повести Н.В. Гоголя и народная зрелищная культура // Русская литература. – 2001, № 1. – с. 14-21.

Анненкова Е.И. «Тарас Бульба» в контексте творчества Н.В. Гоголя // Анализ художественного текста. – М., 1987. – с. 59-70.

Понятие повествование в широком смысле слова подразумевает общение некоего субъекта, рассказывающего о событиях, с читателем. Применяется только к художественным текстам. Повествование следует соотносить со структурой самого литературного произведения:

«событие, о котором рассказывается» - предмет повествования.

«событие самого рассказывания» - повествование.

1) Повествующий субъект имеет прямой контакт с адресатом-читателем (отсутствует в случаях вставных рассказов, обращенных одними персонажами к другим)

2) Чёткое разграничение двух названных аспектов произведения возможно, а их относительная автономность характерна в основном для эпических произведений (рассказ персонажа драмы о событиях, случившихся за сценой, аналогичный рассказ о прошлом лирического героя, особый лирический жанр «рассказа в стихах» представляют собой явления, близкие эпическому повествованию, но это – переходные формы ).

Наше отечественное литературоведение предлагает дифференцировать «акты рассказывания» в зависимости от адресата; категория повествования может быть соотнесена с такими различными субъектами изображения и речи , как повествователь, рассказчик и образ автора .

Общая для них – посредническая функция , и на этой же основе возможно установление различий.

Повествователь/ рассказчик.

Повествователь – тот, что сообщает читателю о событиях и поступках персонажей, фиксирует ход времени, изображает облик действующих лиц и обстановку действия, анализирует внутреннее состояние героя и мотивы его поведения, характеризует его человеческий тип (душевный склад, темперамент, отношение к нравственным нормам), не будучи при этом ни участником событий, ни объектом изображения для кого-либо из персонажей. Специфика повествователя одновременно – во всеобъемлющем кругозоре, границы которого совпадают с границами изображённого мира, и в адресованности его речи читателю – направленности её за пределы изображаемого мира. Эта специфика определена положением на «границе» вымышленной действительности.

Повествователь – не лицо, а функция.

Т.Манн: «невесомый, бесплотный и вездесущий дух повествования».

Функция может быть прикреплена к персонажу – при том условии, что персонаж в качестве повествователя будет совершенно не совпадать с ним как с действующим лицом.

Пример: «Капитанская дочка» - Гринёв-повествователь (человек, умудрённый жизнью) и Гринёв-персонаж (семнадцатилетний недоросль). Гринёв-персонаж ограничен в своём восприятии ситуации, т.к. находится внутри неё (он не подозревает, какая важная фигура на самом деле его вожатый, не понимает, о чём таинственный незнакомец говорит с трактирщиком), тогда как Гринёв-повествователь видит ситуацию снаружи и способен делать тонкие психологические замечания и художественные обобщения (см. сцену встречи Машеньки с императрицей – Гринёва там не было, но он описал сцену так, как будто «незримо» присутствовал; портрет калмыка – многие характеризующие детали в нём от повествователя, а не от персонажа, например, «горящие глаза»). Ограниченное видение персонажей сопровождается такими портретами собеседников, которые по своей психологической проницательности и глубине выходят за пределы их возможностей. Повествующий Гринёв – отнюдь не определенная личность в противоположность Гринёву-персонажу. Гринёв-персонаж – объект изображения для первого, как и все, кто его окружает. Гринёва-персонажа также по-разному воспринимают действующие лица. Гринёва-повествователя как объект изображения воспринимает только сам автор произведения.

«Прикрепление» функции автора к персонажу – факт приписывания персонажу авторства записок, мемуаров, дневников (см. опять же «Капитанскую дочку»). Персонаж как бы превращается в автора: отсюда и расширение его кругозора (Гринёв-повествователь видит больше, чем остальные персонажи). Возможна и обратная ситуация: превращение автора в особого персонажа – «двойника» автора в художественном мире (см. образ автора в романе Пушкина «Евгений Онегин»).

Теперь мы в сад перелетим,

Где встретилась Татьяна с ним. – речь повествователя; он в читательском сознании, с одной стороны, отождествляется с автором-творцом, с другой – с персонажем, которому Онегин «добрый приятель». На самом деле, в изображенном мире в качестве одного из героев присутствует НЕ автор-творец, но образ автора, прототипом которого служит создателю произведения он сам как «внехудожественная личность» - частное лицо с особой биографией, занимающееся определенной деятельностью.

Литературоведы по-разному смотрят на соотношение понятий образа автора и повествователя. Сходятся, как правило, они в большинстве своём в том, что образ автора и образ повествователя следует отграничить от самого автора-творца произведения (ч.т.д.). Ясно одно: «повествователь – фиктивный образ, не идентичный с автором». Соотношение образа автора с повествователем не совсем определено. Образ автора создается благодаря наличию точки опоры ВНЕ художественного мира произведения, ВНЕ изображения (см. «Евгений Онегин»).Повествователь же находится ВНЕ лишь того времени и пространства, в условиях которого развёртывается сюжет.

Он может возвращаться, забегать вперёд, а также знать предпосылки или результаты событий изображаемого настоящего. Тем не менее, его возможности вместе с тем определены из-за границ всего художественного целого, включающего в себя изображенное «событие самого рассказывания». «Всезнание» повествователя точно так же входит в авторский замысел, как в иных случаях – в «Преступлении и наказании», в романах Тургенева – повествователь, согласно авторским установкам, отнюдь не обладает полнотой знания о причинах события или внутренней жизни героев.

Повествователь по своему кругозору близок к автору-творцу. По сравнению с героями, он – носитель более нейтральной языковой стихии, общепринятых языковых и стилистических норм (ср. речь повествователя и рассказ Мармеладова в «Преступлении и наказании»). Чем ближе герой автору, тем меньше речевых различий между героем и повествователем. Ведущие персонажи большой эпики (например, романов) не бывают субъектами стилистически выделяемых рассказов (ср. рассказ кн. Мышкина о Мари – рассказы генерала Иволгина в «Идиоте» Достоевского).

«Посредничество» повествователя помогает читателю получить более достоверное и объективное представление о событиях и поступках, а также о внутренней жизни персонажей.

Связано с определёнными преимуществами внешней точки зрения.

В широком смысле, т.е. без учёта различий между композиционными формами речи, повествование – совокупность тех высказываний речевых субъектов (повествователя, рассказчика, образа автора), которые осуществляют функции «посредничества» между изображенным миром и читателем – адресатом всего произведения как единого художественного высказывания.

Литературе доступные разные способы повествования. Наиболее глубоко укоренен в её истории тип повествования, в котором между персонажами и тем, кто повествует о них, имеет место абсолютная дистанция. Повествователь рассказывает о событиях с невозмутимым спокойствием. Ему внятно всё, присущ дар «всеведения». Его образ – существо, вознесшееся над миром; придаёт произведению колорит максимальной объективности (Гомер в «Илиаде»). Подобный способ повествования лёг в основу т.н. эпического миросозерцания.

«Рассказчик чужд действующим лицам…он не только превосходит слушателей своим уравновешенным созерцанием и настраивает на этот лад, но как бы заступает место необходимости» (Шеллинг).

В литературе двух-трёх последних столетий возобладало субъективно окрашенное повествование. Повествователь стал смотреть на мир глазами одного из персонажей, проникаясь его мыслями и впечатлениями (Бородинская битва глазами Пьера Безухова).

Также возможно повествование от третьего лица, наиболее распространённая форма. Повествующий, выступающий в произведении, как некое «я», - рассказчик («Моя жизнь» Чехова). Персонифицированный повествователь, высказывающийся от собственного, первого лица – рассказчик. Иногда является одновременно и персонажем произведения («Максим Максимыч» в «Герое нашего времени»).

В противоположность повествователю, рассказчик находится целиком ВНУТРИ изображаемой реальности. «Посредничество» рассказчика позволяет войти ВНУТРЬ изображаемого мира и взглянуть на события глазами персонажей.

34 Рассказчик как носитель «чужого» сознания. Поэтика сказа

Наиболее распространённая форма эпического повествования – рассказ от третьего лица. Однако повествующий может выступать в произведении как некоторое «я». Персонифицированный повествователь, высказывающийся от собственного, первого лица – рассказчик. Иногда является одновременно и персонажем произведения («Максим Максимыч» в «Герое нашего времени»).

В противоположность повествователю, рассказчик находится целиком ВНУТРИ изображаемой реальности. Все основные моменты «события самого рассказывания» становятся предметом изображения, «фактами» вымышленной действительности:

- «обрамляющая» ситуация рассказывания,

Личность повествующего: либо связан биографически с персонажами, о которых ведёт рассказ (литератор в «Униженных и оскорблённых», хроникёр в «Бесах»), либо имеет особый, отнюдь не всеобъемлющий кругозор; его отличает специфическая речевая манера, прикрепленная к персонажу или изображаемая сама по себе («Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никофоровичем», ранний Чехов).

Если повествователя внутри изображенного мира никто не видит и не предполагает возможности его существования, то рассказчик непременно входит в круг зрения персонажей-слушателей (Иван Васильевич – «После бала» Толстого) или повествователя (Иван Великопольский – «Студент» Чехова).

Образ рассказчика – как характер или «языковое лицо» (Бахтин) – необходимый отличительный признак этого типа изображающего субъекта, включение же его в поле изображения обстоятельств рассказывания факультативна (пушкинский «Выстрел» - три рассказчика, две ситуации рассказывания). Если же подобная роль поручается персонажу, рассказ которого не носит никаких признаков ни его кругозора, ни его речевой манеры (история Павла Петровича в «Отцах и детях», приписанная Аркадию), это воспринимается как условный приём, цель которого – снять с автора ответственность за достоверность рассказанного. На самом деле, субъект изображения и в этой части романа Тургенева – повествователь.

Фактами своей жизни и умонастроениями многие из рассказчиков-персонажей близки (хотя и не тождественны) самим писателям (автобиографические произведения: трилогия Л.Н.Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность»). Однако чаще судьба, жизненные позиции и переживания героя, ставшего рассказчиком, заметно отличаются от того, что присуще автору («Робинзон Крузо» Дефо). В ряде произведений рассказчики высказываются в манере, которая не тождественна авторской и резко с ней расходится.

Рассказчик – субъект изображения, достаточно объективированный и связанный с определенной социально-культурной и языковой средой, с позиций которой («Выстрел») он изображает других персонажей. Повествователь – носитель более нейтральной речевой стихии, общепринятых стилистических и языковых норм. Так отличается, например, речь повествователя от рассказа Мармеладова в «Преступлении и наказании».

«Посредничество» рассказчика позволяет войти ВНУТРЬ изображаемого мира и взглянуть на события глазами персонажей.

Произведения, стремящиеся непосредственно приобщить читателя к восприятию событий персонажем, часто обходятся вовсе или почти без повествователя, используя формы дневника, переписки, исповеди («Бедные люди» Достоевского, «Дневник лишнего человека» Тургенева, «Крейцерова соната» Толстого).

Поэтика сказа. Сказ – воплощение «чужого слова» в особой форме повествования. «Чужое слово» может быть поставлено в систему идейно-художественного познания действительности, и именно в силу этого различные формы стилизации под «чужое слово» приобретают содержательность. Стремление опереться на «чужую речь» - одно из проявлений тяги художника к тому, чтобы говорить с точки зрения не только повествователя, но кого-то «другого», причём этот «другой» может быть выразителем мнения широких социальных слоев. Люди, от имени которых выступает рассказчик сказа, олицетворяют какие-то сущностные стороны стихии национальной жизни. Сказовая форма повествования воплощает осознанное стремление литературы к реализации принципов народности. Художник, с одной стороны, опирается на культурно-исторический опыт образованных слоев, с другой – на непосредственные проявления массового сознания (фольклорные мотивы в сказе). Личный тон рассказчика, его психологический образ является в сказе организующим началом, периодически прерывающий ход сюжета побочными эпизодами, каламбурами и др. Сам сказ – форма особым образом организованной устной речи героя-рассказчика. В ней его точка зрения социально обусловлена, что приносит (Бахтин) «двухголосие», «разноречие» (т.к. сам рассказчик – предмет изображения для автора: у рассказчика монолог, обращенный к читателю, и ещё обрамленный речью повествоватеоя). Специфические признаки сказа – генетическая связь с фольклором (рассказчик как правило не выделяет себя из слоя широких масс, вполне закономерно, что он прибегает к образам, понятным всем+сказ – произведение, точно так же тяготеющее к устной традиции). Стилизованная под сказ речь «внелитературна», диалектична на фоне общей традиционно книжно-литературной речи. Социально закрепленный, «диалектический» сказ, однако, выходит за пределы узкой территориально замкнутой речи, в нём «народные» этимологии слова опрокидываются на фон литературной речи, обнаруживая свою каламбурную природу. От образа рассказчика всегда тянутся нити к образу автора, и специфику языковой формы, как правило, определяет характер отношений между рассказчиком и автором. В сказе автор как субъект речи не выявлен, субъект речи – повествователь, но по отношению к автору его речь – «чужая», создающая иллюзию устной. Но сказ это письменная форма, фиксирующая устную речь. Письменная форма – своего рода пустая оболочка для текста устно произносимого слова. Повествователь выступает в качестве рассказчика. Сказ имитирует речь импровизационную, заранее не обдуманную – это «внеязыковое» условие сказовой речи, подразумевающее спонтанности, созидание её в процессе говорения, непосредственность общения между говорящим и аудиторией.

Шкловский. Сказ: 1. То, что рассказывает человек.

2. То, что случайно прорывается в рассказе.

Второе – результат целеустремленных действий автора, формально отодвинутого на второй план, но тем не менее главного по отношению к рассказчику.

Примеры: см. Лескова.

35 Точка зрения и её разновидности. Смена точки зрения и композиция эпич. произведения

Понятие появилось в XX в. в связи с изучением повествовательных произведений (нарратологией).

Как инструмент анализа композиции, точка зрения применима к тем произведениям, где есть система рассказчиков («Выстрел» Пушкина, «Герой нашего времени» Лермонтова) или (что есть более трудный для анализа случай) где повествование от третьего лица окрашивается попеременно в тона восприятия разных персонажей.

«Воскресенье» Л.Н.Толстого: 1, 2 глава – посвящены Катюше

3 – утро Нехлюдова.

«Дмитрий Иванович Нехлюдов…лежал ещё на высокой пружинной с высоким тюфяком, смятой постели и, расстегнув ворот голландской чистой ночной рубашки с заутюженными складочками на груди, курил папиросу». Фразеологически это наблюдение принадлежит человеку круга Нехлюдова, знающему толк в принадлежностях туалета, идеологически направлено против него.

«Выбрав из десятка галстуков и брошек те, какие первые попадались под руку, - когда-то это было ново и забавно, теперь совершенно всё равно…». Точка зрения автора, повествовавшего в 1й главе о губернской тюрьме.

Внутренние думы Нехлюдова, угрызения совести по поводу возможной женитьбы. Точка зрения Нехлюдова.

Ядовитые замечания Толстого. «…у него в это самое время была с замужней женщиной связь, которая, хотя и была разорвана с его стороны, не была признана разорванной ею».

Гибкая и эластичная форма повествования от третьего лица позволяет писателю то отдаляться от персонажа, то внутренне приближаться к нему.

Может присутствовать т.н. «скользящая точка зрения», когда точка зрения повествователя сменяется точкой зрения персонажа (совет в Филях глазами девочки Малаши, и в то же время присутствует голос всеведущего Толстого за кадром). Используется несобственно-прямая речь, так что голоса повествователя и действующего лица сливаются воедино.

Выбор писателем точки зрения как доминанты в освещении того или иного эпизода, смена повествовательных перспектив мотивирована предметной композицией: расстановкой в произведении персонажей, воплощающих разных характеры, представляющих социальные полюса.

Если в литературном произведении повествование ведется от первого лица, это не значит, что рассказчиком является сам автор. Образ рассказчика – авторский вымысел для реализации пределенной авторской цели, и его роль в художественной организации текста не менее важна, чем само действие, о котором повествует автор.

Определение

Рассказчик – вымышленный персонаж, от имени которого ведется повествование о судьбе героев или о событиях, составляющих содержание литературного произведения.

Сравнение

Персонажи всегда получают прямую или косвенную авторскую оценку, важную для раскрытия идейного содержания произведения. В некоторых жанрах для этой цели вводится рассказчик – лицо, условно наделенное собственным суждением о событиях и героях, вокруг которых разворачивается сюжетное действие.

Образ рассказчика нейтрален. Читатель почти ничего не узнает о его характере, образе мыслей, судьбе. Рассказчик интересен только тем, что от его имени ведется повествование. Со слов рассказчика мы узнаем о привычках и странностях Печорина в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»; пушкинский цикл «Повестей Белкина» тоже передан вымышленным рассказчиком.

Повествование от первого лица – распространенный прием в европейской литературе XVIII – XIX веков. Рассказчику редко отводилась роль бесстрастного наблюдателя за событиями и хронолога: в его уста вкладывалась портретная характеристика главных героев произведения, оценка их поступков, прогнозы и предупреждения о последствиях необдуманных действий.

Часто рассказчик необходим для выражения авторской позиции. В романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» образ рассказчика почти тождественен самому автору. Однако это все-таки образ, в котором только частично отразилось авторское мироощущение.

Введение фигуры рассказчика в сюжет произведения усложняет композицию, придает ей многоплановость и в то же время четко структурирует повествование. Автор при этом остается творцом и создателем, главным режиссером действия, а не его участником.

Выводы сайт

1. Автор – создатель литературного произведения. Рассказчик – один из его персонажей.
2. Автор выстраивает сюжет и описывает события, рассказывать о которых должен вымышленный герой – рассказчик.
3. Благодаря образу рассказчика может быть выражена авторская позиция по отношению к описываемым событиям.
4. В оценочных суждениях рассказчика частично проявляется мировоззрение автора.