Приключения гулливера тема произведения. «Путешествие Гулливера» Свифта: проблематика, поэтика, жанр

Благодаря социальному общению, характерам героев и небывалым историям это произведение по праву можно считать именно сказкой. В чем его особенность? В то время, когда писалась сказка "Приключения Гулливера", анализ которой мы сейчас делаем, государственный строй Англии был шатким и имел множество изъянов. У Свифта сформировалось собственное видение этой проблемы, и удивительно, что именно в сказке он выразил свой негатив к определенным слоям общества и политическим явлениям.

Анализ "Путешествия Гулливера"

Свифт высмеял те черты характера людей, на которые по его мнению стоило обратить особое внимание. Хорошо, что англичане той эпохи особо уважали шутливые манеры и острую словесность в печати, поэтому книга пришлась по душе читателям. Включите обязательно в сочинение по сказке "Путешествия Гулливера" мысль о том, что Свифт смог нарисовать небольшое государство, высмеяв при этом ошибки английских правительств. Например, страна лилипутов имеет такую же систему полиции, как и в Англии, то есть смешную и проблемную. Автор показывает свое отношение: это неправильно, что всей властью обладает один человек, а в общем целой Англией управляет кучка политических деятелей, которая преследует свои собственные интересы и только обнаруживает свою бездарность. Удивительно, что в руки таких людей попали бразды правления.

Некоторые отдельные герои даже похожи на тех или иных деятелей Англии тех времен. В общем, делая анализ сказки "Путешествия Гулливера", мы ясно видим, что Джонатан Свифт изобразил маленькую Англию с ошибочной, недальновидной и глупой формой правления, где к тому же царит вражда.

Некоторые детали сюжета

Гулливер потерпел караблекрушение, после чего оказался на острове Лилипутии. Называется остров именно так, поскольку его населяют лилипуты, или маленькие люди. Увидев такого великана, как Гулливер, местные жители были крайне напуганы, ведь они не знали о его намерениях. В глазах лилипутов Гулливер стал "Человеком-Горой", так они его и прозвали. Спустя время, обитатели острова поняли, что от незваного гостя вреда не будет, и даже стали с ним дружить.

Гулливер был крайне удивлен, когда увидел, что его новые друзья отнюдь не такие уж безобидные и добрые, как может показаться с первого взгляда. Включите эту мысль в сочинение по сказке "Путешествия Гулливера". Этих людей можно даже назвать коварными и злыми, ведь долгое время они вели кровожадную и жестокую войну с народом Блефуско, другим островом. Проявились и такие качества жителей Лилипутии, как подлость и жадность.

Что хотел донести автор

Анализ произведения "Путешествия Гулливера" подчеркивает такую мысль: конфликт между двумя народами отобразил войну Англии с Францией. Свифт показал безпричинность военных действий, которая тем не менее заставила взяться за оружие. Лилипуты никак не могли определиться, какую сторону яйца следует разбивать в первую очередь, и с этого спора начался конфликт. Этот факт указывает на бессмысленность войны. Параллель с английско-французской войной ярко выражена. Ни у Англии, ни у Франции не было серьезных оснований для войны, но были большие амбиции. Политикам было не жаль отправлять на гибель людей, ведь их положение безопасно, и можно с удобного кресла просто руководить.

Итак, благодаря анализу сказки "Путешествия Гулливера", мы понимаем, какой смысл вложил Свифт в сюжетную линию. Поведение людей, которые управляют народом, бывают настолько глупыми и амбициозными, необдуманными и основанными на личной выгоде, что автор побуждает задумываться простых людей, а не слепо следовать любым указаниям других.

В образе Гулливера воплотились идея мира, Свифт отразил своё желание и идею, как этого можно достичь. Все основывается на таких понятиях, как: равноправие, справедливость, добро и мудрость.

Надеемся, что анализ произведения "Путешествия Гулливера" оказался полезным для вас, и если вы готовите сочинение по данной сказке, эти мысли также станут вам хорошим подспорьем. Читайте

«Путешествие Гулливера»- замечательное произведение английского писателя Джонатана Свифта, принесшее ему всемирную известность. Над этой книгой писатель работал почти пять лет. Он поставил себе цель-изобразить и высмеять ненавистные ему порядки Англии того времени. Именно фантастика помогла ему нарисовать в иносказательной форме картину всего общества и создать отдельные сатирические образы, которые полностью отразили его замысел.
Роман разделен на четыре части, в каждой из которых герой произведения Люмюэль Гулливер попадает в незнакомые земли, переживая в своих путешествиях все новые захватывающие приключения.
Сначала Гулливер попадает в страну лилипутов-человечков, которые в двенадцать раз меньше, чем обычные люди. А на самом деле лилипуты-современники самого Свифта. Маленькие человечки выглядят особенно смешно, когда пытаются казаться великими министрами, сильными правителями и мудрыми людьми, но маленький рост только подчеркивает их жестокость, жадность и коварство. В некоторых персонажах угадывается намек на людей, живших в те времена. Например, в императоре Лилипутии (крошечном человечке, считавшем себя монархом всех монархов, украшением и грозой Вселенной и величайшим из людей) современники Свифта узнавали короля Георга 1.
Из государства лилипутов Гулливер попадает в страну великанов и сам словно превращается в лилипута. Король страны задает герою вопросы, которые ставят его в тупик. Дело в том, что вопросы короля про политическое и общественное устройство сформулированы так, что на них можно дать лишь конкретные ответы. И эти ответы характеризуют английское общество не с лучшей стороны. Этим автор опровергает существовавшую легенду о мудрости и величии политического строя Англии тех времен.
В третьей части Свифт с помощью сатиры высмеивает ученых, которые проводят все свое время в изучении математики, астрономии и даже еду готовят в форме геометрических фигур, при этом они совсем не приспособлены к обычной жизни. Они строят кривые дома, шьют неудобную одежду.
В четвертой части Гулливер попадает в страну, где в качестве рабочей силы используют существ йеху, в них Гулливер с ужасом узнает людей. В неприглядных образах йеху отразились жадность, эгоизм, аморальность-черты, которые, к сожалению, автор наблюдал в окружающем обществе.
С помощью сатиры и фантастических приемов Джонатан Свифт высмеял в своем произведении порочное общество и его правителей, выступил с острой критикой всего политического и общественного строя страны, в которой пришлось ему жить.

Зонова Елена Вячеславовна 2007

9. Александр Блок - Андрей Белый: Диалог поэтов о России и революции. М., 1990.

10. Долгополов Л. Андрей Белый и его роман «Петербург». М., 1988.

11. Паперный В.М. Андрей Белый и Гоголь: Статья вторая // Типология литературных взаимодействий: Тр. по рус. и слав. филол. Литературоведение. Тарту, 1983

12. Блок А.А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. М., 1963.

13. Волошин М.А. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников. М., 1990.

14. Климова М.Н. Отражение мифа о великом грешнике в рассказе А.М. Горького «Отшельник» // Вестн. Томского гос. пед. ун-та. 2000.

15. Курганов Е. Лолита и Ада. СПб., 2001.

16. Набоков В.В. Американский период. Собр. соч.: В 5 т. Т. 2. СПб., 1999.

17. Лем С. Лолита, или Ставрогин и Беатриче // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве Владимира Набокова. М., 2000.

18. Злочевская А. Роман В. Набокова «Лолита» в контексте литературной традиции Достоевского // Достоевский и мировая культура. СПб., 1998. № 10.

19. Лихачёв Д.С. Размышления над романом Б.Л. Пастернака // С разных точек зрения: «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. М., 1990.

20. Пастернак Б.Л. Собр. соч.: В 5 т. Т. 4. М., 1991.

21. Леонов Л.М. Вор. М., 1980.

УДК 82.0:801.6; 82-1/-9

Е.В. Зонова

СРАВНИТЕЛЬНО-ТИПОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ПОВЕСТИ М.Я. КОЗЫРЕВА «ПЯТОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ЛЕМЮЭЛЯ ГУЛЛИВЕРА...» И РОМАНА Д. СВИФТА

Вятский государственный гуманитарный университет, г. Киров

Повесть «Пятое путешествие Лемюэля Гулливера, капитана воздушного корабля, в Юбераллию, лучшую из стран мира, называемую также страной лицемерия и лжи»» была подготовлена М.Я. Козыревым к печати в 1936 г., однако впервые читатель смог с ней познакомиться лишь в 1991 г.: предоставленная К.С. Юрьевым, она была опубликована в сборнике «Пятое путешествие Гулливера и другие повести и рассказы» серии «Волшебный фонарь» издательства «Текст».

Двести лет отделяет жизнь и творчество Михаила Яковлевича Козырева (1892-1941) от его великого предшественника Джонатана Свифта (1667-1745), но, несмотря на это, оба писателя обнаруживают некоторую близость и в особом взгляде на окружающий их мир, и в том, как это видение мира отразилось в их сатирических произведениях. М. Козырев не только написал продолжение путешествий знаменитого Гулливера, но и продолжил сатирические традиции Дж. Свифта, поэтому представляет большой интерес рассмотрение произведений М.Я. Козырева и Дж. Свифта в сопоставлении их творческого метода и художественной манеры.

Как и у Дж. Свифта, повесть М. Козырева написана от первого лица. Преследуемый по возвращении из страны гуигнгнмов церковью, Гулливер спасается от ареста на воздушном корабле, но поднявшаяся буря, уничтожившая все его запасы, за-

ставляет его опуститься к незнакомой стране. О порядках и обычаях этой удивительной страны под названием Юбераллия и рассказывает в своих записках капитан Гулливер.

Юбераллия - фантастическая страна, не только созданная воображением писателя, но и подсказанная самой современностью. Во всем, что так удивляет Гулливера: в жителях Юбераллии, в необыкновенных порядках, в необычных ситуациях - во всем прямо или косвенно отражается современный писателю мир, противоречивый и жестокий, справедливо названный «веком тоталитаризма» . Продолжая традиции Дж. Свифта, книга которого также множеством нитей связана с современной английской действительностью и в то же время имеет общечеловеческий смысл, М. Козырев затрагивает в своем произведении вневременные проблемы: свободы и сытости, мира и насилия, правды и лжи, красоты и жестокости, места человеческой личности в мире.

Произведения Дж. Свифта и М. Козырева близки не только по своей проблематике и идейной направленности, сатирики используют сходные сюжетно-композиционные ситуации и художественные образы, а также сатирические приемы. Так, Дж. Свифт очень часто прибегает к «материализованной метафоре» . Например, для того чтобы в Лилипутии сделать карьеру при дворе императора, необходимо показать угодничество и

ловкость, для этого надо с детских лет тренироваться в пляске на канате, «и кто прыгнет выше всех, не упавши, получает вакантную должность» . Примеры «материализованных метафор» можно найти и в повести М. Козырева. Интересно, что ловкостью, свойственной всем приближенным императора Лилипутии, должны обладать все ученые в Юбераллии, перепрыгивая через костры пылавших книг: «Члены академии наук должны были в полном составе перепрыгнуть через самый большой из костров, и те, кто не сумел этого сделать, были навеки исключены из ученого сословия.

С тех пор и установилась в Юбераллии любопытная система раздачи ученых степеней: так, кандидат должен был перепрыгнуть через костер из книг шириной в одну сажень, магистр - в полторы, доктор - в три сажени. Особая комиссия наблюдала, чтобы огонь достигал определенной высоты и чтобы у экзаменующегося не обгорели фалды его одежды» .

Лесть, свойственная всем жителям Юбераллии и особенно придворным императора, находит свое выражение в «материализованной метафоре» - чудесном зеркале, превращающем урода в красавца, нищего в богатого, голодного в сытого, старые вещи в новые, грязную одежду в чистую:

«Чувствуя что-то неладное, я опять посмотрелся в зеркало, обратив внимание на свою одежду, -и чудо. Кафтан мой оказался столь же новым, как и десять лет назад, когда я получил его от портного Мой кружевной воротничок приобрел снежную белизну, и даже мои башмаки оказались сшитыми из лучшего русского сафьяна.

Прекрасное зеркало, - сказал я, - но...

И опять показал на зияющие дыры своего костюма. Горничная покачала головой, словно хотела сказать:

Ничего не вижу, - и тотчас же повела меня к столу» .

Политическая борьба, которая происходила между партиями вигов и тори в Англии конца XVII в., нашла свое отражение в романе Дж. Свифта в виде борьбы партий высоких и низких каблуков, существующих в Лилипутии. И хотя разница между партиями ничтожна, а также смешон сам предмет спора, сатирик тем самым показывает, что борьба между ними служит лишь тому, чтобы отвлечь внимание людей от насущных жизненных проблем. Религиозные же распри, происходящие в той же Лилипутии, показаны в виде борьбы тупо-конечников и остроконечников. С какого конца разбивать яйцо? - этот вопрос заставляет идти фанатиков на смерть, ученых писать трактаты, народ совершать восстания. Продолжая традицию Дж. Свифта, М. Козырев показывает ничтожность и глупость политической борьбы в стране, где на-

род доведен до нищеты и нет места интересам человеческой личности. Так, в Юбераллии «основным вопросом, заставившим больше всего пролить крови и чернил, был, по словам придворных, вопрос о том, какие бороды следует носить истинным юберальцам - длинные или короткие» . В результате «длинная и окладистая борода стала считаться признаком высшей расы» .

Чтобы юбералльцы не задумывались над подобными противоречиями: почему в лучшей из стран мира есть нищие и голодные, что заставляет преступника добровольно положить свою голову под топор гильотины и т.п. - их внимание сосредотачивается на разрешении более мелких проблем: какие юбки должны носить женщины и в каком порядке подавать кушанья за обедом.

Юбераллия М. Козырева и Лилипутия Дж. Свифта имеют еще одну общую черту - признанное милосердие и доброта императоров этих двух стран оборачивается на самом деле извращенной жестокостью и злобой, которые свойственны и приближенным королей. В «Путешествиях Гулливера» Дж. Свифта, например, друг главного героя, секретарь Рельдрессель, после составления обвинительного акта, уличающего Гулливера в измене, предлагает смертную казнь заменить более гуманной и мягкой мерой наказания - ослеплением. Подобно Дж. Свифту, М. Козырев силой своей иронии обнажает все убожество благодеяний, на которое способно правосудие Юбераллии во главе с ее императором: «Я был приговорен к самоубийству посредством лишения головы. Полицейский искренне поздравлял меня с необычной милостью, так как способ этот применялся редко ввиду дороговизны приспособления, и любезно объяснил мне несложную механику этой операции <.. >

Счастливо оставаться, - сказал полицейский, покидая меня перед орудием казни.

Я оценил и этот прекрасный обычай: никто не мешал преступнику с полным комфортом расположиться на эшафоте. Ему предоставлялась возможность еще раз раскаяться в своих преступлениях и даже заклясться никогда больше не совершать их» .

Интересно, что подготовка к кровопролитной войне при одновременном проведении мирных конференций и утверждении своего миролюбия Юбераллией, а также извращенная жестокость «добродетельного» императора напоминают обычай, заведенный при дворе Лилипутии: «...если в угоду мстительности монарха или злобе фаворита суд приговаривает кого-либо к жестокому наказанию, то император произносит в заседании государственного совета речь, изображающую его великое милосердие и доброту как качества, всем известные и всем признанные» .

И Дж. Свифт, и М. Козырев беспощадно высмеивают при этом стремление обоих императоров приблизиться к Богу. Правитель Лилипутии - такой же лилипут, как и его подданные, однако его рост почти на ноготь Гулливера выше роста остальных придворных, и именно это делает его «монархом над монархами», величайшим «из сынов человеческих». Император Лилипутии называет себя повелителем, «отрадой и ужасом» всей вселенной; он ногами упирается «в центр Земли», а головою «касается Солнца». Иронично высмеивает Дж. Свифт божественную предопределенность королевской власти, однако сатирик не забывает и о том, что в руках этого самовлюбленного монарха безграничная власть, что от малейшего его каприза зависят судьбы людей, судьба самого государства. Правитель Юбераллии в повести М. Козырева мало чем отличается от императора Лилипутии, более того, он ставит себя выше самого Бога:

«Насколько я мог понять, император склонен был самого себя считать выше всех богов и равным только создателю и властелину вселенной» . Однако Гулливер никак не может поверить тому, «что этот хитрый, жестокий и похотливый старик, большой любитель скабрезных анекдотов, казней и пыток, был чем-то вроде полубога, если не представителем самого Творца на земле юбе-ралльцев» .

Гулливер, в отличие от всех подданных Юбе-раллии, не верит, но чрезвычайно быстро приспосабливается к новым условиям, то же самое происходит и в романе Дж. Свифта: и в Лилипутии, и в Юбераллии Гулливер идет на компромисс с монархами, участвует в военных авантюрах, предлагает свои услуги двору. Сатирики показывают, что деспотичное и самонадеянное правление обоих правителей возможно лишь благодаря раболепству и низкопоклонничеству самих подданных. С детства привитое раболепие перед королевской властью, почитание даже нелепых законов, освященных королевской властью, не позволяют герою решиться даже на защиту собственной чести и жизни. И в том и в другом случае Гулливеру остается одно -бежать.

Как следствие деспотичного императорского правления, и в Лилипутии и в Юбераллии является хорошо развитая система подавления и устрашения инакомыслящих, пользующаяся особым покровительством со стороны монарха. Беззаконие и произвол полиции, вмешательство армии в государственные дела наблюдает Гулливер в Лилипу-тии. Прогуливаясь по улицам Юбераллии, он отмечает: «Поражало обилие военных: черные, коричневые, серые мундиры, повязки, украшенные ломанным крестом, встречались всюду; бульвары, рестораны, улицы были переполнены ими. Держа-

лись военные полными хозяевами, третировали штатских, как это бывает и у нас в Британии во время войны» . Особое значение в государственном устройстве Юбераллии играет личная гвардия короля: «Гвардейцы были незаменимы в случаях явного неповиновения или сопротивления властям: обладая наиболее чистой кровью и являясь поэтому живым воплощением расовой совести, они одним своим появлением в тех местах, где грозило возникнуть преступление, заставляли немедленно раскаяться даже тех, кто никакого преступления не совершал, а преступник немедленно выражал желание потерять самую способность впредь совершать преступления, если бы даже для этого ему пришлось расстаться с жизнью» .

Для изображения пороков человеческой природы Дж. Свифт использует гротескный образ еху -злых, хитрых, трусливых, жадных и агрессивных полулюдей-полузверей, обладающих страстью к блестящим камням и происходящих от пары англичан. И если Дж. Свифт ставит человека выше еху: человек отличается от еху Дж. Свифта науками, искусствами, промышленностью и системой управления государством, то М. Козырев, позаимствовав данный образ у Дж. Свифта, показывает, что в Юбераллии «эти низкие животные оказались лучше людей» , уничтоживших не только науку, искусство, промышленность и как таковую политику, но и позабывших об элементарных понятиях морали и нравственности:

«Я думал только о спасении. Может быть, мне удастся разжалобить это грязное животное. Я взмолился ему о пощаде, но голос изменил мне, и я услышал только свой невнятный стон.

Обросшая длинной грязной шерстью морда склонилась надо мной.

Что с вами, господин? - услышал я довольно-таки приятный голос. В голосе этом чувствовалась жалость, сострадание, забота.

Новое открытие - в этой стране еху умеют говорить.

Преодолевая чувство гадливости, я взял протянутую мне руку и сел на землю. <.. >

Это были не еху - это были фермеры его величества императора лучшей из стран» .

Тема доносов и добровольных свидетелей, заявленная Дж. Свифтом, встречается и в повести М. Козырева. Один из прожектеров, ученых-изоб-ретателей, в романе Дж. Свифта ставит перед собой цель - открыть антиправительственные заговоры. Гулливер, желая помочь ему, рассказывает об удивительном королевстве Трибниа, или Ланг-ден, большая часть населения которого «состоит сплошь из разведчиков, свидетелей, доносчиков, обвинителей, истцов, очевидцев, присяжных, вмес-

те с их многочисленными подручными и прислужниками, находящимися на жалованье у министров и их помощников» . Английский писатель Джордж Оруэлл в своей статье «Политика против литературы. Взгляд на “Путешествие Гулливера”», комментируя вышеприведенную цитату напишет: «. мы словно попадаем в самый разгар русских политических процессов 1930-х годов.» . В Юбераллии М. Козырева, представляющей собой сатиру на тоталитарное государство, происходит нечто подобное: «Почти всегда приходится прибегать к “отеческому внушению”, заменяющему нераскаянному его потерянную совесть.

Органом, выполнявшим эту важнейшую функцию, был так называемый “совет отцов”, состоявший из виднейших сановников государства. Сотни чиновников, находящихся в распоряжении этого совета, имели каждый по сотне тайных агентов. Агенты эти должны были ежедневно сообщать чиновникам обо всех как совершенных, так и задуманных преступлениях, и чтобы не пропустить ни одного, пользовались услугами осведомителей, которых было так много, что из троих собравшихся в общественном месте людей двое, во всяком случае, были из их числа» .

Общество гуигнгнмов, «разумных» лошадей, в романе Дж. Свифта, организованное по определенной кастовой системе, в основе которой - расовое начало, по своей сути напоминает общественное устройство Юбераллии с его разделением людей на высшую и низшую расы. У гуигнгнмов слуги, выполняющие самую тяжелую работу, отличаются по цвету кожи от своих хозяев и не скрещиваются с ними. Подобную картину мы наблюдаем и в повести М. Козырева: «. законодательство Юберал-лии, оберегая чистоту крови своей нации, запретило все смешанные браки, а браки с представителя-

ми изгнанной национальности объявило недействительными и подлежащими очень суровому наказанию» .

«Разумные» гуигнгнмы, почти не ведающие разногласий ни по одному вопросу, со своим «стадным» чувством в общем-то мало чем отличаются от «подданных великого государя Юбераллии» с «одними мыслями, одними чувствами, одними суждениями» . «Разум» гуигнгнмов оборачивается в повести М. Козырева «обилием тупых физиономий» . Слепая любовь к своему императору превращает юбералльцев в механизмы, исполняющие свои обязанности и готовые в любой момент по приказу своего короля, не задумываясь, расстаться с жизнью.

Страна гуигнгнмов, созданная воображением Дж. Свифта, является идеалом лишь Гулливера, но не писателя. Сатирик с иронией описывает «разумных» лошадей, не ведающих любви и дружбы, страха и печали, гнева и даже ненависти, за исключением их отношения к еху, которых они хотели бы «стереть... с лица земли» . Еху у гуигнгнмов, как отмечает Дж. Оруэлл, занимают «примерно то же место, что евреи в нацистской Германии» . Таким образом, тема тоталитаризма, заявленная Дж. Свифтом, находит свое продолжение и в повести М. Козырева - сатирической аллегории на современный тоталитарный мир.

Сравнительно-типологический анализ образнопоэтических структур и глубинных смысловых контекстов повести М. Козырева «Пятое путешествие Гулливера.» (1936) и знаменитого романа Дж. Свифта показал, что голос знаменитого английского сатирика отчетливо слышен в повести М.Я. Козырева, малоизвестного, но самобытного и яркого писателя начала 1920-30-х гг. ХХ в.

Поступила в редакцию 29.12.2006

Литература

1. Игнатов А. Черт и сверхчеловек. Предчувствие тоталитаризма Достоевским и Ницше // Вопр. филос. 1993. № 4.

2. Штейн А.Л. Свифт и человечество // Штейн А.Л. На вершинах мировой литературы. М., 1988.

3. Свифт Дж. Путешествия Гулливера / Пер. с англ. Примеч. А. Аникста; ил. Жана Гранвиля. М., 1991.

4. Козырев М.Я. Пятое путешествие Гулливера и другие повести и рассказы. М., 1991.

5. Оруэлл Дж. Политика против литературы. Взгляд на «Путешествие Гулливера» // Свифт Д. Путешествия Лемюэля Гулливера. М., 1998.

И.А. Дубашинский

Жанровая природа свифтовской сатиры - один из дискуссионных вопросов. Но не будет преувеличением утверждение, что все творческое наследие Свифта дает немало поводов для полемики. Об этом свидетельствует история изучения его произведений.

Споры о Свифте начались еще при жизни писателя. Королеве Анне, фанатически религиозной женщине, претило вольномыслие автора «Сказки о бочке» (опубликованной в 1704 г.). Узнав, что этот памфлет вызвал пересуды со стороны филологов (Уоттона и др.) и официальных лиц, Свифт в 1710 г. выступил с «Апологией», в которой доказывал, что «Сказка о бочке» отстаивает принципы англиканской церкви. Свифт прибегнул к мистификации, видимо, для того, чтобы вновь привлечь внимание публики к своей сатире. С тех пор дискуссия о его произведениях не утихала.

В настоящее время наиболее остро сталкиваются мнения по двум вопросам: 1) является ли Гулливер выразителем взглядов автора; 2) в какой мере церковная деятельность Свифта, его проповеди и трактаты предопределяют идеи его художественных произведений. Неправомерное отождествление Гулливера с самим писателем влечет за собой вывод о том, что Свифт был мизантропом, а это совершенно не соответствует действительности. Отождествление взглядов, выраженных в некоторых проповедях («О троице» и др.) и трактатах («Относительно закона о проверке вероисповедания» и др.), с логикой сатиры приводит к утверждению о том, что Свифт был лоялен по отношению к политическому строю Англии, а это также далеко от истины, хотя, с другой стороны, наличие противоречий в воззрениях сатирика отрицать нельзя.

На протяжении более чем столетия с того момента, как «Путешествия Гулливера» увидели свет (1726), критики вели о них речь, уклоняясь от того, чтобы четко определить жанр этого произведения. Писали об идеях свифтовской сатиры, о том, какие жизненные прототипы легли в основу художественных обобщений автора, обращали внимание на заимствования. Укажем на исследования младшего современника Свифта С. Джонсона, написавшего «Жизнь Свифта» (1781), и на В. Скотта, предпославшего научному изданию сочинений сатирика «Мемуар о Джонатане Свифте» (1814), где вопрос о жанре «Путешествий Гулливера» не ставился.

Новый этап в изучении свифтовского наследия обозначила краткая, как бы мимоходом брошенная характеристика, нашедшая свое место во второй статье В.Г. Белинского о творчестве Пушкина. Впервые в научной литературе автор «Путешествий Гулливера» рассматривался не обособленно от мирового историко-литературного процесса, а как неотъемлемая часть его. Впервые Свифт был назван автором «истинного романа», той разновидности этого жанра, которую, по мнению В.Г. Белинского, в XVIII в. разрабатывали кроме Свифта - Стерн и Вольтер Несмотря на убедительную научную аргументацию русского критика, многие литературоведы, отечественные и западноевропейские, продолжали и продолжают считать, что «Путешествия Гулливера» лишены романных признаков.

Вместе с тем видный русский филолог второй половины XIX в. Н.И. Стороженко в своем курсе лекций по истории западной литературы охарактеризовал «Путешествия Гулливера» как «роман сатирический», развив тем самым определение Белинского указанием на сатирическую природу изученной им жанровой разновидности. Эта точка зрения отстаивалась также свифтологом М.Д. Заблудовским.

Для западноевропейских филологов общепринятой является концепция, которую сформулировал Э. Бейкер в своей «Истории английского романа»: «Некоторым произведениям Свифта присущ внешний облик художественной прозы (только внешний облик?!! - И.Д.), но несмотря на то, что в них... отражены жизнь и характеры с большим проникновением и силой, и искусство повествования Свифта не может быть превзойдено, - это не романы, и никогда не имелось в виду, что это романы».

В приведенном высказывании смешаны в одну кучу все произведения Свифта, среди которых в количественном отношении преобладают памфлеты и сатирические стихотворения (басни, псевдоэлегии, пародии, версификации). Речь может идти только о «Путешествиях Гулливера», который является «романом сатирическим», с чем не согласен Бэйкер и его единомышленники. Стоит ли вести дискуссию, содержанием которой послужит только лишь определение жанра «Путешествий Гулливера»? Стоит, потому что это один из путей установления эстетической специфики сатиры Свифта, потому что жанр (после рода) - наиболее общая категория классификации, без учета которой невозможно выработать объективный принцип анализа того или иного произведения.

Никто не станет спорить о том, насколько существенно для уяснения содержания и замысла «Мертвых душ» исходить из того, что это поэма, а не произведение другого жанра. В такой же мере важно при рассмотрении «Путешествий Гулливера» отталкиваться от романных признаков этого произведения.

Попытаемся вначале исходить от противного. Мысленно присоединимся к тем, кто отрицает, что «Путешествия Гулливера» - роман. Доводы наших оппонентов можно сформулировать следующим образом (мы это делаем за них, поскольку подобного рода доказательств до сих пор в научной литературе не приведено, выдвинуты лишь априорные определения). В «Путешествиях Гулливера» нет системы саморазвивающихся характеров, создающих представление об объективной действительности; каждая часть «Путешествий Гулливера» - отдельное, фабульно не связанное с другими частями повествование, развертывающееся независимо, само по себе. Некоторые диалоги и описания, сделанные от лица Гулливера, представляют собой характеристики общества, настолько лишенные индивидуальности, что их словесная ткань ничем не отличается от политического и социологического памфлета; что же касается самого Гулливера, путешественника по фантастическим странам и, главное, повествователя, то подобные ему рассказчики не раз уже встречались в памфлетах Свифта (в «Сказке о бочке», в «Бумагах Бикеретаффа», в «Письмах суконщика»).

Анализ «Путешествий Гулливера» позволяет установить, что приведенные доводы не состоятельны, хотя им, по-видимому, трудно отказать во внешней убедительности. Прежде всего следует возвратиться к упоминавшейся ранее системе развивающихся характеров, как одном из главных отличительных признаков романного жанра. В «Путешествиях Гулливера» эту «систему» эффективно воплощает одно лицо - Гулливер.

На его долю выпало столкнуться с таким множеством социальных, философских, моральных и эстетических проблем, которых в другом романе хватило бы для множества персонажей. Сверхнапряженность мыслительной деятельности не лишает Гулливера живых человеческих качеств: сочувствия к бесправным, презрения и ненависти к деспотам, любознательности, готовности переносить невзгоды, чтобы достичь поставленной цели. Он наделен литературным дарованием, эрудирован, он очень внимательно прислушивается к мнению других, что выгодно отличает его от встречающихся ему многочисленных правителей. Словом, это художественный характер, раскрытый через сложную систему связей с действительностью, и он с полным правом «входит» в роман.

Он отличается от других повествователей, использованных Свифтом в памфлетах для драматизации и удвоения сатирической образности. Гулливер, в отличие от Бикеретаффа, выступает не только как рассказчик, но и как человек, имеющий свою судьбу, свою меняющуюся индивидуальность. Наличие развивающегося характера, трагический конфликт Гулливера с обществом, ставший причиной начавшегося разрушения личности, еще более резко выделяет в «Путешествиях Гулливера» свойства романной формы. Но анализ духовного кризиса Гулливера составляет лишь одну и притом не самую главную сюжетную линию романа.

С одной стороны - меняющийся характер Гулливера, вначале искренне верящего в разумность и справедливость буржуазных отношений, а затем возненавидевшего их, придает единство резко отделенным друг от друга частям романа. С другой стороны, и при детальном рассмотрении системы типизированных обстоятельств можно различить некие связующие линии, которые соединят картины жизни в Лилипутии, Лапуте, Лаггнеге, а также в утопических государствах - Бробдингнеге и Гуигнгнмии. Во всех четырех частях романа сатирическое действие сосредоточивается в зоне власти, государственного устройства, перерастая в генеральное наступление на общественные устои в целом и на мораль, в частности.

Из различных подходов к одному объекту, из анализа одной «материи», проводимого несколькими способами, постепенно формируется: художественное обобщение, которое можно назвать образом государства или образом системы управления. Такое обозначение может показаться не совсем удачным, поскольку принято считать, что художественный образ воспроизводит не понятие, а черты конкретного человека, предмета, местности. Между тем, иначе никак не определить художественную идею, развивающуюся во всех четырех частях «Путешествий. Гулливера».

Свифт исследует детали механизма власти, рассматривает политическое государство как целостную систему отношений, собирает воедино все свои наблюдения именно в обобщенном образе собственнического государства.

Строительным материалом в этой созидательной работе иногда служат средства, используемые главным образом в социологической публицистике (обобщающие утверждения, прямолинейные обвинения, историко-документальный материал). Однако все эти компоненты выполняют подсобную роль. Образ вырастает прежде всего из совокупности картин жизни, сцен, в которых запечатлены человеческие отношения.

Рассуждения короля Бробдингнега очень важны для понимания отрицательных сторон европейских государств. Но все же мысли этого монарха развиваются не в оголенно-отвлеченной форме, а как проявление его натуры, его индивидуальности. И так на протяжении всего романа: обобщение повсеместно носит художественный характер и отличается от логической аргументации и умозаключений, выводимых общественными науками, исследующими формы власти.

В первой части романа - «Путешествии в Лилипутию» - действия правительства, этого человеческого облика власти, государства, рассматриваются наиболее тщательно в двух аспектах. Свифт рисует картину войны между Лилипутией и Блефуску. Конфликт возник из-за смехотворных разногласий, но императору Лилипутии было достаточно, чтобы прибегнуть к захватам. Ненасытность этого правителя дала Свифту повод, чтобы судить о том, насколько разумна и справедлива власть, которая держится на силе и удовлетворяет свои интересы, прибегая к кровопролитиям.

Антивоенная тема далее развивается во второй и четвертой частях романа: сначала король Бробдингнега выражает свое возмущение, узнав, что люди используют порох, пушки и другие средства для ведения истребительных войн. Затем сам Гулливер, ранее отстаивавший закономерность подобного рода политики, проводившейся его «любезным отечеством» - Англией, в четвертой части сам раскрывает истинные причины войн, причинявших бедствие народам, но зато весьма выгодных правителям. Это лишь одна из сквозных тем, формирующих образную характеристику государства во всех четырех частях романа.

В «Путешествии в Лилипутию» есть и второй аспект изображения государства, раскрывающийся в сценах судебного преследования Гулливера со стороны местных властей. Насколько несправедливы и неразумны были действия правительства, предпринятые для наказания человека-горы, в данном случае нет нужды говорить. Однако, исследуя жанр, необходимо отметить, что враждебное отношение государства ж человеку, ни в чем неповинному и даже имеющему заслуги перед страной, является опять же началом темы, затем развивающейся в третьей и четвертой частях романа. При посещении Лагнега Гулливер узнает об особенно изощренном способе расправы правителя с неугодными ему людьми. Каждый, приближающийся к трону, должен лизать пол, а монарх велит посыпать зал ядовитым порошком, который и является средством казни обреченного. После этого в четвертой части романа Гулливер в одном из своих монологов прямолинейно формулирует свой обвинительный акт. Его инвектива по форме - безобразная, или условно говоря, публицистическая характеристика того самого судейского сословия, которое раньше выявляло присущие ему черты в «чисто» художественных структурах. Гневный протест героя против продажности государственных чиновников, не желающих ни с чем считаться кроме своих материальных интересов и воли власть имущих, не содержит в себе плакатной прямолинейности - это логическое завершение ранее развивавшейся темы. Кроме того, сцены, в которых фантастика переплетается с реальностью, сцепляются монологами-размышлениями повествователя.

В серии сцен, где фантастические обстоятельства и то, как их воспринимает Гулливер, формируют черты буржуазного государства, а также в диалогах, сопоставляются экспериментальные механизмы власти с их прототипом - политическим укладом Англии. Происходит не развитие, а развертывание обобщающего образа. Какие-либо существенные изменения отсутствуют; подчеркнутая статичность образа правления есть отражение исторической реальности: процесс ломки старых форм был завершен в основном в XVII в. Поэтому неподвижность, застылость, отсутствие прогрессивной перспективы - черты, сообщающие образу государства естественную законченность, завершенность.

Безумие, неограниченный произвол власти со всей силой выявлены уже после того, как читатель познакомился с ее давлением на личность и захватническими устремлениями. Продолжая далее развертывание образа, находя все новые подходы к объекту, автор, естественно, не миновал и такой темы, как открытая враждебность государства по отношению к народным массам.

В одной из самых напряженных сцен романа показано восстание жителей Линдалино против деспотического правительства Лапуты. Само по себе местонахождение короля и министров, гнездившихся на летающем острове, символизировало антагонистическую враждебность власти к подвластным. Сатирик не довольствуется констатацией социального контраста. Он вносит элемент движения, конфликтности в сатирическое повествование, где сатирическому образу противостоит героико-трагический портрет восставшего города. Обитатели летающего острова едва спаслись от неминуемой расправы, в результате которой предполагалось коренным образом изменить систему управления страной.

Таким образом, автор как бы сдвинул силою своей творческой фантазии то, что ранее казалась статичным, незыблемым. Свифт разрушил созданное им же впечатление о всесилии несправедливого государства. Лапута осталась нетронутой, но перенесенное ею потрясение указывало на предстоящие революционные грозы. Свифт сделал открытие, которое трудно переоценить. Оно в равной мере свидетельствовало о том, что история не может остановиться, о глубокой вере художника в возможности и силы народа, о том, что освобождение может быть достигнуто только путем борьбы.

Связь Гулливера с фантастико-утопическими и сатирическими обстоятельствами является тем сюжетным стержнем, на котором развертывается образ государства.

В четвертой части романа нравы и характер йэху дают нам представление о более широком комплексе общественно-политических институтов, чем аппарат власти.

Йэху воплощают в себе общество, взятое как целое, а не только систему управления страной в ее отношениях к различным социальным силам, как это было раньше, в первой-третьей частях. Гротескный портрет йэху появляется внезапно, если иметь в виду только фабулу финальной части романа. На самом же деле он подготовлен глубинным, внутренним течением сатирического сюжета. Укажем на некоторые мотивы, подготавливающие мощное развертывание гротеска: беспредельная озлобленность императрицы Лилипутии, выявившаяся после тушения пожара в ее дворце; не знающая границ жадность фермера из Бробдингнега, надеявшегося получить большие барыши путем показа Гулливера в общественных местах; неспособность лапутян нормально реагировать на явления и предметы действительности; никчемность, завистливость, уродливость струльдбругов, обреченных на бессмертие; жестокость императора Лилипутии, королей Лапуты и Лаггнега; пресмыкательство придворных и партийные распри в Лилипутии.

В образе йэху все извращения, все отклонения от разумной нормы конденсированы; хотя это человекоподобное существо рисуется отчужденным от современных ему государственных организмов и ведет стадный образ жизни, оно вобрало в чистом виде именно те пороки, которые порождает частнособственническая общественная система, не способная обойтись без средств подавления, принуждения, администрирования, без государства. Тем самым образ государства соотносится не только с судьбой и мыслями одной личности, с прозрением и трагедией Гулливера, но связан также с обобщенным портретом стада йэху, которое гротескно воплощает неминуемое вырождение всего человечества, если это человечество будет довольствоваться существующей системой социально-экономических отношений и существующей моралью.

Отмеченные связи образов-идей читатель должен осуществить сам, своими силами, они далеко не всегда выражаются в сюжетных мостах. Однако автор не делает повествование таинственно-загадочным, он расставляет ориентиры и вехи, позволяющие улавливать пути, по которым развертывается тема. Так образ государства дается через весьма конкретные портреты-характеристики правителей (императора, королей, придворных, чиновников, судей), описание законов.

Все эти люди и понятия, «размещенные» во всех четырех частях романа и формирующие четыре фабулы, имеют много общего во взглядах и поведении. Эта общность роднит их. Несмотря на имеющиеся различия они формируют собой одну категорию обстоятельств, исследуемых Гулливером. К тому же упомянутые различия выполняют особую композиционную функцию. Парадоксально, но факт: очень часто они лишь подчеркивают принципиальную одинаковость явлений. Император Лилипутии, король Лапуты и вожак йэху - типы, имеющие сходство и отличающиеся один от другого. Природа их одинакова, поскольку все они - власть имущие. К чему же тогда автор детально различает правителей? Отчасти, конечно, потому, что каждый из них действует в специфических условиях. Главная же их эстетическая функция - показать, что автор анализирует одно и то же понятие, предмет, систему отношений, власть, но подходит к объекту изображения каждый раз с новой позиции.

За исключением Гулливера все остальные образы не развиваются. Мы познаем в каждой из четырех частей различные стороны одного и того же общества. Позиция автора поэтому также способствует тому, чтобы мы рассматривали его произведение как эстетическое целое.

Английская и - шире - европейская действительность первых десятилетий XVIII в. решающим образом повлияли на жанровую структуру «Путешествий Гулливера», на ее своеобразие. Форма этого произведения сама по себе в высшей степени содержательна. Необходимо было, чтобы социальные противоречия буржуазного общества охватили нетронутые ранее пласты политической и экономической жизни, необходимо было, чтобы «новая» мораль собственников повсеместно стала нормой, образом жизни, узаконенным беззаконием. Только после этого стало возможным свифтовское художественное обобщение, сатирический анализ социально-политической системы, целого, общего состояния, в котором находился мир. У Шекспира несправедливость власти («Ричард III»), несправедливость имущих классов («Кориолан») объясняется низменными интересами, преступным индивидуализмом честолюбцев («Макбет»), скупцов («Венецианский купец») незаконных претендентов на трон и богатство.

Гуманизм эпохи Возрождения восставал против всего дурного, таившегося в человеке. На какой бы ступени общественной лестницы ни находился носитель порока, он подлежал строгому суду искусства.

Свифт жил совсем в иную эпоху. Он остался верен гуманистической традиции Шекспира, и острие его критики также было направлено против эгоизма и аморальности носителей власти. Но типизация, осуществленная в «Путешествиях Гулливера», зиждилась и на осознании социальной несправедливости, лежащей в основе всего строя общественной жизни. Эта идейная магистраль, проложенная классовыми битвами XVII в., пронизывает далеко не с одинаковой силой все сферы художественного изображения: укажем, например, на выпадающие из общей концепции эпизоды третьей части «Путешествий Гулливера», где показано преуспевание мелких арендаторов, ведущих своё хозяйство во владениях очень разумного и очень консервативного лендлорда Мюноди. Правда, экономическая деятельность этого землевладельца вызывает восторг прежде всего у Гулливера, которого нельзя отождествлять с автором. Тем не менее сам по себе разрыв сатирической ткани за счет введения подобного рода сцен весьма показателен для противоречивой позиции самого автора, который обрушивается на всю систему социальных отношений и при этом считает возможным в чем-то идти на компромисс. Однако даже заблуждения Свифта были вызваны не только ограниченным характером его политико-философских воззрений, но также и тем, что социальные противоречия, выявившиеся в самом существенном - в системе отношений, кое-где были еще замаскированы и походили на обманчивую гармонию, особенно в тех случаях, когда собственничество вступало в редкий и противоестественный брак с субъективной честностью, милосердием, умеренностью и прочими чуждыми ему принципами человечности.

Из сказанного видно, что формирование жанра, разработанного Свифтом, в такой же мере обусловлено взглядами художника, как и законами движения истории. Это также относится и к чисто словесной ткани. Если не правы те, кто считает, что «Путешествия Гулливера»- памфлет или роман-памфлет, то во всяком случае не подлежит сомнению, что это произведение вскормлено памфлетным наследием XVII в. и возросло на дрожжах памфлетов самого Свифта. Здесь вновь произошло совпадение исторической потребности и творческой направленности художника. С одной стороны, социальные противоречия английской действительности могли быть художественно осознаны Свифтом (в отличие от Дефо) в их наиболее общих проявлениях, а не в отношениях многих и разнообразных человеческих характеров. С другой стороны, сама эта «философская» типизация в целом ряде проявлений впитывала словесную едкость памфлетных обобщений, их политическую остроту, социально-политическую наполненность и направленность слова. Все эти особенности словесных значений были неведомы в шекспировское время, тогда искусство слова тяготело к обобщениям не столько конкретно-злободневным и строго адресованным, сколько к символическим, универсальным.

В монологе, начинающемся словами «быть или не быть», речь идет о всечеловеческой трагедии, вызванной господством зла и колебанием героя между действием и бездействием. Брут, Кориолан, Лир, Гамлет, Отелло ведут речь об испорченности, о фатальной неисправимости времени. Когда же Гулливер говорит о порочности, он имеет в виду английских йэху XVIII в. и перечисляет вполне конкретные социальные признаки зла: всесилие богачей, продажность и произвол судей, эгоизм правителей и политических партий, одинаково чуждых народу. Появились не только новые образы, но и понятия, слова, ранее не входившие в арсенал художника, или использовавшиеся без концентрации наступательною политического смысла, присущего «Путешествиям Гулливера». Без этой отточенной ясности и конкретности словесной ткани, порождённых, как и сюжет «Путешествий Гулливера», социальной действительностью, литературно-памфлетной традицией и гением автора, роман Свифта с его жанровой спецификой и чертами, присущими всем произведениям этого вида, не мог бы появиться.

Как ни масштабны художественные обобщения в «Путешествиях Гулливера», автор этого романа не пытается дать и не даёт нам объемного представления о всей действительности.

Чем же объяснить сознательное самоограничение Свифта, идущее вразрез с закономерной тенденцией романного жанра к охвату всех существенных сторон общественной и личной жизни в их взаимосвязи? Ответ на этот вопрос можно сформулировать, если учесть, что «Путешествия Гулливера» - не «обычный» социальный роман, а сатирический роман.

Способ типизации сказывается самым непосредственным образом на жанровой специфике произведения, на его, можно сказать, индивидуальности.

Эту истину в применении к сатире лучше всего выразил ещё Гоголь, когда делился с Пушкиным о том, как будет раскрыт замысел «Мёртвых душ»: «Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь». Русский писатель необыкновенно точно уловил диалектику общего, целого и отдельного, части в сатирическом романе. Последний близок к любому социальному роману своим стремлением охватить «всю» действительность, раскрыть состояние мира и в то же время отличается от него «однобокостью», то есть анализом, нацеленным на какой-то тип отношений, характеров, явлений. Больше того, этот анализ в сатирическом романе как и в любом сатирическом произведении (рассказе, басне, памфлете) проводится заданно, с заведомым стремлением вскрыть неискоренимую несостоятельность объекта. Однако стоит подчеркнуть снова, что роман в отличие от других жанров всё же даёт объективную картину большого пласта действительности, целостное представление о всех важнейших силах зла. Но помимо того, что средствами сатиры в роман Свифта включается определенный, только ему свойственный комплекс жизненного материала, в нем происходит определенное движение системы сатирических образов. Внешне они замкнуты в отъединенных друг от друга частях, внешне они статичны. Но на самом деле «внутри» они подвижны и соединены не только пронизывающими их темами, о чем уже говорилось ранее, но также наличием в них явно ощутимого однородного движения. В наиболее общей форме внутренняя динамика сатирической образности может быть определена как нагнетание низменного.

Некоторые ученые считают, что автор с явным снисхождением показывает лилипутов. Кое-что он в них осуждает, а к их изобретательности, смелости и даже отдельным сторонам законодательства (клевета карается самым строгим образом и т. д.) он питает симпатии. На самом деле Свифт относится одинаково непримиримо и к порокам лилипутов, и к порокам йэху. Но все же в лилипутах относительно меньше сосредоточено зла, чем в жителях Лапуты, а лапутяне при всей своей уродливости оказываются не столь ужасными, как йэху. Таким образом каждая из четырех частей романа представляет собой ступень, подготавливающую появление следующей части. Эта ступеньчатость композиции - не только формальный признак: в ней отражен процесс ухудшения мира, его деградация. Так философия отражена в форме, а форма способствует «самовыражению» философии.

Нагнетание низменного обнаруживается также в том, что ирония и пародия, вначале мирно соседствовавшие с гротеском, постепенно вытесняются последним, и это, в свою очередь, создает особый, становящийся все более мрачным колорит романа. Когда лилипуты состязаются в канатохождении или прыжках через палку, чтобы добиться высоких постов и наград, автор внушает нам мысль об извращенности метода, посредством которого правительство отмечает угодных ему лиц. Но само их старание таким способом отличиться, театральность, с которой они осуществляют свои забавные телодвижения, - все это еще наполнено безобидным комизмом. Затем в развертывании сатирического сюжета комическое и уродливое, низменное, не раз предстают в нераздельном единстве: ирония и пародия соединены с гротеском. Таков, например, обвинительный приговор, в котором перечисляются мнимые преступления Гулливера. Этот документ - органическая часть сатирической картины. По существу - это веселая пародия на крючкотворство английских судов и само законодательство Великобритании, но помимо пародийной формы в образе-документе, созданном Свифтом, заключено также фантастическое преувеличение, выраженное в самой сути статей обвинения, то есть гротеск.

Внешний облик и отрешенность лапутян элементарно комичны и в то же время чудовищно безобразны. Снова элемент комизма пронизывает гротеск. Струльдбруги жалки, безобразны и злобно мстительны: здесь гротеск дан в соединении с другим компонентом - с трагическим началом, которое выражено в контрасте между бессмертными и смертными.

Но в четвертой части романа вместе с появлением йэху наступает господство чистого гротеска, оттененного не изнутри, а извне розовымии голубыми тонами в изображении гуигнгнмов (впрочем, и эти тома пронизаны лучами иронии).

Движение изобразительных и выразительных элементов сатиры подчинено, таким образом, общей концепции романа, осмыслению бесперспективно углубляющихся противоречий собственнического общества. Уподобления государственной, партийной и рационализаторской деятельности результатам физиологических отправлений человеческого организма определяют характер гротеска и служат не только для снижения изображаемых объектов, но и для создания общей атмосферы, целостного представления о том, в каком болоте оказалось человечество, разъедаемое злобой, жестокостью, жадностью, властолюбием.

Художественная система, формирующая роман «Путешествия Гулливера», выразила время безраздельного господства собственника и пафос борца против несправедливости, аннигилирующего порочное общество средствами сатиры. Эта система впитала огромный опыт развития искусства, начиная от политической сатиры Аристофана и Лукиана и кончая поэмой С. Батлера «Худибрас», написанной в шестидесятых годах XVII в. Много писалось относительно фабульных заимствований Свифта из фантастических романов Сирано де Бержерака, «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле, «Похвалы глупости» Эразма Роттердамского. К указанным источникам следовало бы также отнести «Утопию» Томаса Мора, автора глубоко чтимого Свифтом и названного в «Путешествиях Гулливера» одним из величайших мужей наряду с римским тираноборцем Брутом и греческим тираноборцем Эпаминондом. «Путешествия Гулливера» теснейшим образом связаны с «Утопией» и «восприняли» от этого произведения контрастный характер композиции: реальная действительность Англии противопоставлена обществу гуигнгнмов в романе Свифта, а ранее - социальному укладу утопийцев в романе-трактате Мора. Восприняв этот принцип построения сатиры, Свифт остался тем не менее художником глубоко самобытным. Его утопия освещена двойным светом утверждения, совмещенного с иронией, в то время как для Мора «Утопия» - абсолютное воплощение общественного идеала. Сатирические картины Свифта отличаются неизмеримо более высокой степенью художественной обобщенности, чем обличения Мора, осуществленные средствами публицистики. Наконец, следует также отметить, что повествователь Мора Гитлодей выполняет лишь функцию рассказчика, в то время как Гулливер - это характер, и, как отмечалось раньше, человек со своей особенной судьбой. То приемля, то отвергая, то глубоко задумываясь над действительностью фантастических стран, метафорически воплощающих Англию, повествователь Свифта тем самым как бы приближает вымышленный сюжет к читателю, побуждает последнего соучаствовать в осмыслении жизни. Кроме того, активная позиция и развертывающаяся во всех частях судьба Гулливера придают самым отвлеченным экспериментальным образам-обстоятельствам эстетическую и жизненную достоверность. Мы отлично понимаем, что никакой Лапуты не существует в действительности. Но детализированное и согретое его восприятием описание Гулливера создает впечатление невымышленного мира. Такого энергичного насыщения деталей романа общефилософским смыслом, вытекающим из всего развития сюжета, у Мора не было и не могло быть. Это - достояние свифтовского романа.

«Путешествия Гулливера» находятся в сложных родственных отношениях с традиционными описаниями реальных и вымышленных путешествий. В переписке, публицистике, памфлетах, трактатах и самом романе Свифта не найдено ни одного упоминания о «Робинзоне Крузо» (1719), который появился в печати за семь лет до «Путешествий Гулливера» и быстро стал одним из популярнейших произведений английской литературы. Но сличение романа Дефо и романа Свифта позволяет обнаружить известную связь между ними и даже общность в построении этих произведений.

Не вызывает сомнений полемика сатирика с идеализированным изображением колонизации в «Робинзоне Крузо». Свифт настойчиво проводит мысль о безрелигиозности Гулливера, воспринимающего мир таким, какой он создан самими людьми. Дефо же восхищается набожностью Робинзона. Различия в описании «естественного» состояния человека, которые обнаруживаются в сопоставляемых произведениях, носят не менее принципиальный характер.

В то же время Свифт использует фабульные мотивы из пародируемых им повествований о путешествиях, в том числе и некоторые линии изображения, свойственные «Робинзону Крузо».

Автор «Путешествий Гулливера», как и Дефо, начинает свое повествование с того, кем был отец героя, с характеристики семейного положения и образования, полученного им до начала странствий. Кораблекрушения, штормы, нападение пиратов, описание предметов, привезенных мореплавателем из далеких стран, радость возвращения к семейному очагу, встреча с женой после долгой разлуки, - все эти звенья фабулы в одинаковой мере свойственны и роману Свифта, и многим английским повестям и романам о путешествиях.

Однако Свифт вкладывает совсем иной смысл в эти описания. И в его композиции они тоже выполняют особенную роль. Большинство авторов изображает жизнь моряка в романтическом свете. Все превратности судьбы раскрываются так, чтобы более выпукло показать мужество путешествующего героя, силу английского предпринимателя.

У Свифта же используются готовые фабульные связи совсем с иной целью, чем, скажем, прославление доблести Гулливера. Во всех эпизодах, где показано плавание Гулливера, указаны долгота и широта местонахождения судна, рассказано о незнакомых землях; описание фантастической действительности дано с подчеркнутой достоверностью, что усиливает эффект правдоподобия. А в финале романа Свифт разрушает установившийся канон, которому он кое-где следовал, имея свои цели. На родину возвращается не разбогатевший и самодовольный купец-путешественник, а глубоко разочарованный в обществе мыслитель, человек, не находящий опоры в окружающей жизни и переживающий безысходную трагедию. Эта необычная концовка романа-путешествия, этот элемент композиции и завершение сюжетного движения полны социально-философского смысла. Полемика с современными авторами была задумана для того, чтобы раскрыть безосновательность их оптимизма и показать неосуществимость гуманистических идеалов в условиях стабилизировавшегося буржуазного общества.

Роман Свифта связан многими соединительными линиями с романом Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». В научной литературе неоднократно отмечалось, что английский сатирик заимствовал у французского писателя отдельные мотивы, сцены, характеристики. При этом никто не отрицает, что «Путешествия Гулливера» - роман, содержащий самобытный сюжет. Больше всего нас интересует, в какой мере Свифт воспользовался жанровыми признаками романа, созданного в эпоху Возрождения, для того, чтобы выразить свое время. Но прежде всего о различиях. Английский писатель не принял манеры Рабле, создавшего вполне объективированный рассказ, и предпочел исповедальное повествование. Свифт освободился также от раблезианской снисходительности - порождения Ренессанса, и поэтому современная ему действительность расценивается главным образом как совокупность отрицательных явлений. Смех Свифта, в отличие от смеха Рабле, лишен жизнерадостности. Герои Рабле возвышаются над злом, оно для них не столько страшная помеха в жизни, как для Гулливера, сколько комический объект.

В «Путешествиях Гулливера» преобладает политико-философская и моральная проблематика, в то время как в «Гаргантюа и Пантагрюэле» жизнь воспроизведена целиком, без выпячивания одной из ее сторон. Наконец, раблезианская утопия - Телемская обитель, - как и утопия Томаса Мора, воспроизведена без иронии. Для Рабле это реальная перспектива совершенствования общества, тогда как Свифт то и дело иронизирует над собственной утопией.

Как показал в своем исследовании М. Бахтин, гротеск Рабле охватывает и прогрессивные, и косные силы истории, а у Свифта он воспроизводит только проявления социального зла. Наверно, можно было бы обнаружить немало других различий в художественных творениях Рабле и Свифта. Но все же нас интересует наличие контакта между двумя писателями, и притом именно в сфере жанровых особенностей.

Сатирическое обобщение, сатирический образ зачастую имеют у Рабле и у Свифта много общего. Например, автор романа «Гаргантюа и Пантагрюэль» иной раз не просто деформирует изображаемый объект, желая жестче раскрыть его суть, а придает ему новый внешний облик, не присущий ему в действительности (папеманы, папефиги, пушистые коты). Это - традиция гротескного преображения, берущая свое начало от Аристофана. Подобным же образом поступает Свифт, создавая образы лапутян, струльдбругов, йэху или описывая проекты пересадки мозгов лидерам политических партий, или проекты усовершенствованной пахоты земли с помощью свиней. Рабле создает обобщенный образ острова Застенка, выражающий типические черты целой категории людей, «сословия» больших и малых судейских чинов. Они лишены индивидуальности, в них сосредоточены только всеобщие свойства. В такой же мере односторонне обобщенный характер носит летающий остров в романе Свифта, столь же безличны лапутяне, населяющие эту обитель правительства. Пантагрюэль, Жан, Панург и Эпиетемон во время их путешествия выступают как веселые судьи встречающихся им человеческих извращений. Они также по-своему познают зло, с которым только внешне соприкасаются. В еще большей мере Гулливер выступает как судья и исследователь порочных и утопических общественных формаций. Он не столь весел, как Жан. Однако как несатирический компонент романного сюжета образ Гулливера, изучающего и оценивающего новые для него стороны жизни, выполняет функцию, родственную той, которая осуществлена группой персонажей в романе Рабле.

Наблюдения, сделанные над «Путешествиями Гулливера», позволяют сделать следующие выводы. Это сатирический роман, сюжетную основу которого составляет столкновение «реального» героя-повествователя с развернутой серией экспериментальных обстоятельств (сатирических и утопических). Динамику этой связи формирует, с одной стороны, процесс постижения Гулливером истины о механизме власти, воплощенной в образе государства, а с другой стороны, - противоречия взглядов и духовный кризис Гулливера. Все части романа фабульно разъединены, но внутренне связаны тематически и через историю проходящего через них Гулливера. Роман Свифта - звено в истории жанра. Его особенности обусловлены состоянием английского общества, эстетической позицией автора, традициями памфлетной литературы и развития европейского романа.

Ключевые слова: Джонатан Свифт, Jonathan Swift, сатира, «Путешествия Гулливера», критика на творчество Джонатана Свифта, критика на произведения Джонатана Свифта, скачать критику, скачать бесплатно, английская литература 18 в., эпоха Просвещения

Великий английский писатель XVIII века Джонатан Свифт (1667-1745) завоевал мировую известность своим сатирическим романом «Путешествия Гулливера».

Многие страницы этой книги, направленные против буржуазии и дворянства старой Англии, не утратили своего сатирического значения и в наши дни.

Угнетение человека человеком, обнищание трудящихся, пагубная власть золота существовали, разумеется, не в одной только Англии. Поэтому сатира Свифта имела куда более широкое значение. (Данный материал поможет грамотно написать и по теме Путешествия Гулливера. Роман.. Краткое содержание не дает понять весь смысл произведения, поэтому этот материал будет полезен для глубокого осмысления творчества писателей и поэтов, а так же их романов, повестей, рассказов, пьес, стихотворений.) Такой обличительной силы не достигал в то время никакой другой писатель. Об этом очень хорошо сказал А. М. Горький: «Джонатан Свифт - один на всю Европу, но буржуазия Европы считала, что его сатира бьет только Англию».

Выдумка Свифта и его изобретательность поистине неистощимы. В каких только переделках не побывал его Гулливер! Чего только не довелось повидать ему на своем веку! Но при всех обстоятельствах, комических или плачевных, он никогда не теряет рассудительности и хладнокровия - качеств, типичных для среднего англичанина XVIII века. Но порою спокойный, уравновешенный рассказ Гулливера расцвечивается блестками лукавого юмора, и тогда нам слышится насмешливый голос самого Свифта, который нет-нет, да и выглянет из-за спины своего бесхитростного героя. А иногда, не будучи в силах сдержать своего негодования, Свифт и вовсе забывает о Гулливере и превращается, в сурового судью, превосходно владеющего таким оружием, как ядовитая ирония и злобный сарказм.

Непревзойденной осталась в «Путешествиях Гулливера» и сама приключенческая фабула, заставляющая читателей следить с напряженным вниманием за небывалыми похождениями героя и восхищаться пылкой фантазией автора.

Сочиняя свой роман, писатель использовал мотивы и образы народных сказок о карликах и великанах, о глупцах и обманщиках, а также широко распространенную в Англии XVIII века мемуарно-приключенческую литературу - книги о подлинных и мнимых путешествиях. И все это сделало произведение Свифта настолько интересным и занимательным, что сатирический философский роман, роман исключительно глубокомысленный и серьезный, стал вместе с тем одной из самых веселых, любимых и распространенных детских книг.

История литературы знает несколько бессмертных книг, которые, подобно «Путешествиям Гулливера», пережив свое время, попали в руки юных читателей и стали неотъемлемым достоянием любой детской библиотеки. Кроме романа Свифта, к таким книгам относятся: «Дон Кихот» Сервантеса, «Робинзон Крузо» Дефо, «Приключения барона Мюнхаузена» Бюргера и Распе; «Сказки» Андерсена, «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоу и некоторые другие замечательные произведения, входящие в сокровищницу мировой литературы.

Сокращенные переводы, переделки и пересказы «Путешествий Гулливера» для детей и юношества появлялись в разных странах еще в XVIII веке. И тогда и позже в детских изданиях «Путешествий Гулливера» мысли самого Свифта, как правило, опускались. Оставалась только развлекательная приключенческая канва.

В нашей стране классики мировой литературы издаются для детей и юношества иначе. В советских изданиях сохраняется не одна только фабула классического произведения, но и, по возможности, его идейное и художественное богатство. Сопроводительная статья и примечания помогают юным читателям уяснять трудные места и непонятные выражения, встречающиеся в тексте книги.

Этот принцип применен и в настоящем издании «Путешествий Гулливера».

Джонатан Свифт прожил долгую и трудную жизнь, полную испытаний и тревог, разочарований и горестей.

Отец писателя, молодой англичанин Джонатан Свифт, в поисках заработка переехал со своей женой из Англии в столицу Ирландии Дублин. Внезапная смерть унесла его в могилу за несколько месяцев до рождения сына, которого в память об отце назвали тоже Джонатаном. Мать осталась с ребенком без всяких средств к существованию.

Детство Свифта было безрадостным. Долгие годы ему пришлось терпеть нужду, существовать на скудные подачки богатых родственников. После окончания школы четырнадцатилетний Свифт поступил в Дублинский университет, где господствовали еще средневековые порядки и главным предметом было богословие.

Товарищи по университету позднее вспоминали, что уже в эти годы Свифт отличался остроумием и язвительностью, независимым и решительным характером. Из всех предметов, преподававшихся в университете, он интересовался больше всего поэзией и историей, а по главной дисциплине богословию - получал оценку «небрежно».

В 1688 году Свифт, не успев окончить университет, уехал в Англию. Началась самостоятельная жизнь, полная лишений и борьбы за существование. После долгих хлопот Свифту удалось получить место секретаря у влиятельного вельможи, сэра Вильяма Темпля.

Вильям Темпль был раньше министром. Выйдя в отставку, он переселился в свое поместье Мур-Парк, разводил цветы, перечитывал древних классиков и радушно принимал именитых гостей, приезжавших к нему из Лондона. На досуге он занимался сочинительством и издавал свои литературные труды.

Гордому, неуживчивому Свифту было трудно привыкнуть к положению, среднему между секретарем и слугой, и он тяготился службой. Покинув своего «благодетеля», он снова уехал В Ирландию, надеясь найти менее унизительную службу. Когда эта попытка окончилась неудачей, Свифту пришлось опять вернуться к прежнему хозяину. Позднее Темпль оценил его способности и стал относиться к нему более внимательно. Он вел со Свифтом долгие беседы, рекомендовал ему книги из своей обширной библиотеки, знакомил со своими друзьями, доверял ответственные поручения.

В 1692 году Свифт защитил диссертацию на степень магистра, что дало ему право занять церковную должность. Но он предпочел остаться в Мур-Парке и с перерывами жил здесь вплоть до смерти Темпля в 1699 году, после чего нужда заставила его принять место священника в бедной ирландской деревушке Ларакоре.

Ирландия, куда судьба снова закинула Свифта, была в то время страной отсталой и бедной, целиком зависимой от Англии. Англичане сохраняли в ней видимость самоуправления, но фактически свели к нулю действие ирландских законов. Промышленность и торговля находились здесь в полном упадке, население облагалось непомерными податями и жило в нищете.

Пребывание в Ирландии не прошло для Свифта бесплодно. Он много ездил и ходил по стране, знакомился с ее нуждами и чаяниями и проникся сочувствием к угнетенному ирландскому народу.

Вместе с тем Свифт жадно ловил политические новости, шедшие из Англии, поддерживал связи с друзьями Темпля и при всяком удобном поводе отлучался в Лондон и подолгу там задерживался.

В XVIII веке Англия превратилась в самую могущественную капиталистическую державу в мире. В результате буржуазной революции, совершившейся в середине XVII века, в стране были подорваны основы феодальных порядков и открылись возможности для развития капитализма.

Буржуазия, добившись победы, пошла на сговор с дворянством, которое, в свою очередь, втягивалось в процесс капиталистического развития.

Страница: [ 1 ]