А. Н. Стрижев. Неистовый Климент. Духовный писатель Андрей Николаевич Муравьев
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
Александр Николаевич Стрижев (род. 12 августа ) - русский писатель, литературовед и историк русской культуры; библиограф.
Родился в крестьянской семье в селе Тарадеи Шацкого района Рязанской области. После окончания сельской семилетней школы продолжил обучение в Москве, где в 1958 году окончил редакционно-издательский факультет , а в 1965 году - биологический факультет сельскохозяйственного института [ ] . Работал в Аграрном издательстве (1959-1994).
С детства полюбил чтение; ещё в школьном возрасте начал писать стихи, публиковался в студенческих многотиражках. Первая заметка Стрижева о природе появилась в областной газете «Ленинское знамя» 11 сентября 1964 года, и с этого времени он стал постоянным автором рубрики «Заметки фенолога » в различных московских газетах; в журнале «Наука и жизнь » он долгое время (1966-1982) вёл рубрики «Народный календарь» и «Русское разнотравье». В 1968 году вышел «Народный календарь», в 1971 году - «Календарь русской природы» (1971), где «в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму „фенологических очерков“ как единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности народа». Стрижевым было написано более 20 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.).
В 1967 году он познакомился с А. И. Солженицыным , который одобрил написанный Стрижевым в 1972 году роман «Хроника одной души», существенно отличавшийся от выходивших в 1970-х годах книг «деревенской прозы» ; напечатан он был только в 1991 году , - в новых социально-политических условиях перестройки государства :
Почему я назвал свою книгу «Хроника одной души»? Потому что душа была под запретом, само слово это было под запретом. Семён Индурский , главный редактор «Вечерней Москвы», говорил, что пока он здесь начальник, слово «душа» не пройдёт, что он не знает, где она находится.
В это время Стрижев начал писать очерки и книги, посвящённые церковной истории России, подвижникам веры, русским духовным писателям, которые замалчивались в советский период: С. С. Бехтеева , А. П. Глинки , Н. Д. Жевахова , А. О. Ишимовой , В. А. Никифорова-Волгина , В. А. Маевского , А. Н. Муравьева , А. П. Платонова , Е. Н. Поселянина . А. Н. Стрижев подготовил и впервые опубликовал многие произведения Е. Н. Замятина ; он записал воспоминания о писателе современников, составил библиографию произведений писателя. также он составил библиографию по Л. Ф. Зурову . Впервые собрал и издал его произведения Им были написаны очерки о церковных деятелях - архимандрите Фотии (Спасском) , архиепископе Никоне (Рождественском) , иеромонахе Серафиме (Роузе) ; о богословах - В. Н. Лосском , В. Зеньковском , И. Андреевском ; а также адмирале А. С. Шишкове , Б. Н. Ширяеве , П. Г. Паламарчуке .
Стрижевым было подготовлено, на основании личного архива С. А. Нилуса , его «Полное собрание сочинений» (1999-2004). Также, он - автор-составитель сборников «Ф. М. Достоевский и Православие» (1997), «А. С. Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная драма Льва Толстого» (1998), полного собрания творений Игнатия (Брянчанинова) (2001-2006).
Напишите отзыв о статье "Стрижев, Александр Николаевич"
Примечания
Литература
- Шабаева Т. // Литературная газета. - 2014. - № 49 (6490)
Ссылки
- Любомудров А. М. на сайте «Хронос»
- Публикации на портале «Слово»
Отрывок, характеризующий Стрижев, Александр Николаевич
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Стрижёв Александр Николаевич
- прозаик, литературовед, издатель.
Родился в крестьянской семье с крепкими православными традициями. После
окончания сельской семилетки учился в Москве.
В 1958 окончил Редакционно-издательский факультет Полиграфического института; в
1965 - биологический факультт сельхозинститута.
С 1959 по 1994 работал в Аграрном издательстве.
С детства полюбил книгу, увлекался поэзией Некрасова, Никитина, Кольцова. Стихи
начал писать еще в школьном возрасте, публиковался в студенческих
многотиражках. 11 сент. 1964 в областной газете «Ленинское знамя» появилась
первая заметка Стрижёва о природе, и с этого времени Стрижёв - постоянный автор
рубрики «Заметки фенолога» в московских газетах «Такого в нашей стране еще не
было: со страниц газет полилась жизнь живая, с народной мудростью, с горестями
и радостями, запечатленная бессчетными поколениями "в седом слове". Впервые
вышли из тьмы забвения святцы, православные праздники, народное счисление
времени» (Тукмаков Д.). За двадцать лет Стрижёв опубликовал более трех тысяч
материалов, вызвавших широкий интерес читателей. Начиная с 1966 в течение 16
лет вел в журнал «Наука и жизнь» рубрики «Народный календарь», «Русское
разнотравье».
В 1968 вышел «Народный календарь», в 1971 - один из главных трудов Стрижёва,
«Календарь русской природы», воплотивший религиозно-философскую картину мира.
Не имея возможности открыто исповедать свое мировоззрение в условиях
идеологического запрета, Стрижёв избрал форму «фенологических очерков» как
единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности
народа. «Календарь русской природы» близок натурфилософским книгам М.Пришвина и
дневниковым записям Б.Шергина, а глубинный христианский подтекст, неразрывная
связь природных и церковных событий, лирические картины детства сближают это
произведение с «Летом Господним» И.Шмелева. Книга выдержала 6 изданий (С 1971
по 2000).
Стрижёв - автор 25 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса»,
«Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.), в
каждой из которых автор стремился «открыть русским людям красоту неизреченную
Божьего мира» (Автобиография. Отдел новейшей литературы ИРЛИ).
Стрижёв известен как автор литературоведческих трудов, посвященных Е.Замятину:
он подготовил и впервые опубликовал многие произведения писателя, составил
библиографию, записал воспоминания о Замятине его современников -
К.И.Чуковского, М.Л.Слонимского, К.А.Федина. Стрижёв также автор-составитель
указателя литературы о В.К.Тредиаковском (2003).
В 1967 Стрижёв познакомился и близко сошелся с А.И.Солженицыным, выполнял ряд
его ответственных поручений, за что не раз подвергался преследованиям со
стороны властей. По просьбе Солженицына, работавшего над эпопеей «Красное
колесо», подготовил словарь тамбовских говоров.
Итогом размышлений писателя о сложном, полном трудностей и скорбей пути русской
жизни явился роман «Хроника одной души» (1972). Социальные, этические коллизии
увидены глазами крестьянина. Время действия романа - 1941, но многочисленные
реминисценции отсылают читателя в прошлые эпохи. Здесь в полной мере проявилось
дарование тонкого стилиста, блестяще владеющего словом, языковым богатством:
«Подхватишься с хлебушком на улицу, жуешь его, черствый, над горсточкой, и
крошки ссыпаешь в рот. Гожо-то как стало, теперь попить из ведра - и можно
задать стрекача на выгон. Там уж ребятня возле котла-колдобины кружком
расселась, рассказывают наперебой былицы и сказки...»
Книга существенно отличается от традиций т.н. деревенской прозы 1970-х, в
которой, по мнению Стрижёва, было много искусственного, нарочитого. В романе
Стрижёв стремился к неприукрашенной правде жизни, воссоздал физиологию
деревенского бытия середины XX века. Роман написан свободно, без оглядки на
цензорскую «проходимость». Книга, написанная в 1972 и получившая одобрение
Солженицына, смогла быть издана только 19 лет спустя.
С начала 1990-х Стрижёв всецело посвящает себя духовной прозе. Преобладающими
жанрами в его творчестве становятся литературный портрет, очерк, жизнеописание.
Он впервые донес до российского читателя наследие выдающихся духовных
писателей, которые были забыты или замалчивались многие десятилетия:
А.Н.Муравьева, И.Шмелева, С.Бехтеева, В.Никифорова-Волгина, Л.Зурова,
Н.Мотовилова, Н.Д.Жевахова, Е.Поселянина, А.Платоновой, В.Маевского, А.Глинки,
А.Ишимовой. В 2005 они собраны Стрижёвым в цикл«Русские жизнеописания.
Рассказыо духовных писателях». Стрижёв написал очерки об историке церковного
искусства Н.П.Кондакове, богословах В.Лосском, В.Зеньковском, И.Андреевском, а
такжео публицистах, литераторах, церковных деятелях - архимандрите Фотии
(Спасском), адмирале А.С.Шишкове, архиепископе Никоне (Рождественском),
Б.Ширяеве, иеромонахе Серафиме (Роузе), П.Паламарчуке. Стрижёв издал книги,
посвященные церковной истории России, подвижникам веры - преподобному Серафиму
Саровскому, праведному Иоанну Кронштадтскому, св. Иоасафу Белгородскому и св.
Димитрию Ростовскому. Стрижёв внес значимый вклад в осмысление деятельности
Н.А.Мотовилова и его записей (Серафимово послушание: Жизнь и труды
Н.А.Мотовилова. М., 1996; Чего неизрекал преподобный Серафим: К вопросу о
псевдоцерковном мифотворчестве // Москва. 2003. №12). На протяжении многих лет
Стрижёв занимается изучением жизни и творческого наследия С.А.Нилуса, публикует
и комментирует его труды. Итогом этой работы стало подготовленное Стрижёвым ПСС
Нилуса (1999-2004).
Литературные портреты Стрижёва отличает внимание к духовному потенциалу
личности, деталям биографии, обретающим символический смысл. Фигура того или
иного деятеля под пером Стрижёва предстает как живой, подлинно художественный
образ. Духовная проза Стрижёва публиковалась в журнале «Москва», «Купель»,
«Благодатный огонь», «Вече», многих периодических изданиях. Некоторые номера
популярной историко-культурной газеты «К свету» целиком состояли из материалов
А.Н.Стрижева. Стрижёв - автор многочисленных статей для «Энциклопедии Русского
зарубежья», «Энциклопедии литературоведческих терминов», «Православной
энциклопедии». Подготовил более 30 авторских программ на радио «Радонеж».
Вышли в свет антологии Стрижёва «Православная икона. Канон и стиль: к
богословскому рассмотрению образа» (1998), «Православное детство: сб.
душеполезных рассказов» (2000), «Яблочный Спас. Книга для чтения в православной
семье» (2004). Стрижёв - автор-составитель сборника «Ф.М.Достоевский и
Православие» (1997), «А.С.Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная
трагедия Льва Толстого» (1998), куда вошли статьи русских религиозных деятелей,
философов, литературоведов. Материалы, собранные Стрижёвым, послужили основой
научной разработки религиозной проблематики их творчества в 1990-е. Стрижёв -
редактор-составитель полного собрания творений духовного писателя XIX в.
святителя Игнатия (Брянчанинова) (2001-2006).
Еще в 1980-е Стрижёв одним из первых заговорил о канонизации Иоанна
Кронштадтского, поднял вопрос о прославлении Царственных мучеников.
В начале 1990-х Стрижёв - заместитель председателя Союза православных братств,
автор Манифеста монархического движения.
С 1995 Стрижёв - литературный редактор журнала «Купель», научный редактор
издательства «Паломник». Член СП России с 1994, Международного фонда славянской
письменности, член-корреспондент Академии славянской культуры, действительный
член Географического общества. Награжден медалями Академии Российской
словесности «Ревнитель просвещения» (1999) и общества «Радонеж», удостоен
первой премии им. С.А.Нилуса (2001) «за литературные труды, в которых
выявляется историческая правда о прошлом России», премии «Новое время» им.
А.С.Суворина (2004) «за вклад в отечественную словесность».
Творческое кредо Стрижёва: «Сейчас требуется стояние за Россию, за сохранение
ее языка, ее самобытности» (Автобиография). Все написанное Стрижёв объединяет
его своеобразный, близкий аксаковскому, слог, в основе которого природное,
народное слово - та глубина, из которой черпает себя национальный язык.
Соч.:
Календарь русской природы. М., 1981, 1993, и др. изд.;
Хроника одной души: проза. М., 1991;
Лесная скатерть-самобранка. М., 1992;
И землю пашут пулеметами // Литературная учеба. 1990. №3. С.72-73;
Замятин на фоне эпохи // Литературная учеба. 1994. №3. С.101-121;
Забытый бытописатель // Коринфский А.А. Народная Русь: Круглый год сказаний,
поверий, обычаев и пословиц русского народа. М., 1995. С.551-553;
Цветы и храм. М., 1996;
Царский гусляр - Сергей Бехтеев // Литературная учеба. 1996. №4. С.148-151;
Андрей Николаевич Муравьев: биографический очерк// Муравьев А.Н. Русская
Фиваида на Севере. М., 1999. С.5-20;
По следам Сергея Нилуса: раздумья, встречи, разыскания. М., 1999;
Леонид Федорович Зуров: Биографический очерк // Зуров Л.Ф. Обитель: Повести,
рассказы, очерки, воспоминания. М., 1999. С.3-10;
Свиток судьбы: Пётр Григорьевич Паламарчук // Паламарчук П. Свиток: сб. прозы.
М., 2000. С.3-8;
«...Будущего чаем, наставшему дивимся, минувшее хвалим» // Москва. 2000. №12.
С.221-223;
Муж света и разума Александр Семёнович Шишков // Москва. 2001. №9;
Серафимо-Дивеевские предания. М., 2001; 2004;
Неугасимая лампада Бориса Ширяева // Москва. 2004. №5;
Русские жизнеописания. Рассказы о духовных писателях // Роман-журнал. XXI век.
2005. №1.
Александр Николаевич Стрижев (род. 12 августа 1934) - русский писатель, литературовед и историк русской культуры; библиограф.
Родился в крестьянской семье в селе Тарадеи Шацкого района Рязанской области. После окончания сельской семилетней школы продолжил обучение в Москве, где в 1958 году окончил редакционно-издательский факультет Полиграфического института, а в 1965 году - биологический факультет сельскохозяйственного института[уточнить]. Работал в Аграрном издательстве (1959-1994).
С детства полюбил чтение; ещё в школьном возрасте начал писать стихи, публиковался в студенческих многотиражках. Первая заметка Стрижева о природе появилась в областной газете «Ленинское знамя» 11 сентября 1964 года, и с этого времени он стал постоянным автором рубрики «Заметки фенолога» в различных московских газетах; в журнале «Наука и жизнь» он долгое время (1966-1982) вёл рубрики «Народный календарь» и «Русское разнотравье». В 1968 году вышел «Народный календарь», в 1971 году - «Календарь русской природы» (1971), где «в условиях идеологического запрета, Стрижев избрал форму „фенологических очерков“ как единственно возможный легальный способ говорить о христианской духовности народа». Стрижевым было написано более 20 книг о природе («Народные приметы», «Большая книга леса», «Календарь русской природы», «Ваш кормилец огород», «Лесные ягоды» и др.).
В 1967 году он познакомился с А. И. Солженицыным, который одобрил написанный Стрижевым в 1972 году роман «Хроника одной души», существенно отличавшийся от выходивших в 1970-х годах книг «деревенской прозы»; напечатан он был только в 1991 году, - в новых социально-политических условиях перестройки государства:
Почему я назвал свою книгу «Хроника одной души»? Потому что душа была под запретом, само слово это было под запретом. Семён Индурский, главный редактор «Вечерней Москвы», говорил, что пока он здесь начальник, слово «душа» не пройдёт, что он не знает, где она находится.
В это время Стрижев начал писать очерки и книги, посвящённые церковной истории России, подвижникам веры, русским духовным писателям, которые замалчивались в советский период: С. С. Бехтеева, А. П. Глинки, Н. Д. Жевахова, А. О. Ишимовой, В. А. Никифорова-Волгина, В. А. Маевского, А. Н. Муравьева, А. П. Платонова, Е. Н. Поселянина. А. Н. Стрижев подготовил и впервые опубликовал многие произведения Е. Н. Замятина; он записал воспоминания о писателе современников, составил библиографию произведений писателя. также он составил библиографию по Л. Ф. Зурову. Впервые собрал и издал его произведения Им были написаны очерки о церковных деятелях - архимандрите Фотии (Спасском), архиепископе Никоне (Рождественском), иеромонахе Серафиме (Роузе); о богословах - В. Н. Лосском, В. Зеньковском, И. Андреевском; а также адмирале А. С. Шишкове, Б. Н. Ширяеве, П. Г. Паламарчуке.
Стрижевым было подготовлено, на основании личного архива С. А. Нилуса, его «Полное собрание сочинений» (1999-2004). Также, он - автор-составитель сборников «Ф. М. Достоевский и Православие» (1997), «А. С. Пушкин: путь к Православию» (1999), «Духовная драма Льва Толстого» (1998), полного собрания творений Игнатия (Брянчанинова) (2001-2006).
А. Н. Стрижев - член Союза писателей России (с 1994), Международного фонда славянской письменности, член-корреспондент Академии славянской культуры, действительный член Географического общества. Он награждён медалями Академии Российской словесности «Ревнитель просвещения» (1999) и общества «Радонеж», удостоен первой премии им. С.А.Нилуса (2001) «за литературные труды, в которых выявляется историческая правда о прошлом России», премии «Новое время» им. А. С. Суворина (2004) «за вклад в отечественную словесность». В 2009 году, связи с 75-летием со дня рождения, был награждён орденом святителя Иннокентия Московского.
В последнее время в ряде изданий появились подборки пророческих высказываний подвижников благочестия, в частности, великого Саровского старца преподобного Серафима. Поток подобных пророчеств особенно захлестнул читателей накануне празднования 100-летия канонизации батюшки Серафима.
Известно, что Саровский Чудотворец обладал великим даром пророчества. Эти пророчества относятся как к судьбе Дивеевской обители, так и к грядущим судьбам России. Многие из них собраны в труде митрополита Серафима (Чичагова) «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» (1896, 1903) и в книгах Сергея Александровича Нилуса «Великое в малом» (1903, 1905), «На берегу Божией реки» (том 2, Сан-Франциско, 1969). Однако отыскиваются и новые тексты, существенно дополняющие собрание пророчеств Преподобного.
Одной из последних находок явились два документа, обнаруженные в бумагах священника Павла Флоренского. При рассмотрении их оказалось, что попали они к о. Павлу, возможно, не без помощи С.А. Нилуса (1862-1929), близко знавшего Елену Ивановну Мотовилову (†1910), вдову «служки Серафимова», Николая Александровича Мотовилова (1808-1879), благодетеля Дивеевской обители. Н.А. Мотовилов (человек, мягко говоря, не без странностей, ныне широко известен среди православных как собеседник Преподобного, доверившего ему сокровенные мысли о цели христианской жизни) оставил многочисленные записки, в которых излагал содержание бесед и высказываний старца Серафима. Недавно к этому корпусу текстов добавилась еще и переписка Мотовилова с императорами Николаем I и Александром II (опубликована мною в книге «Служка Божией Матери и Серафимов». М., 1996). В переписке также имеются предречения Преподобного о грядущих российских и всемирных событиях.
Самым пристальным читателем и притом самым авторитетным публикатором Мотовилова был С.А. Нилус. Именно ему в 1902 году Елена Ивановна передала для разбора короб рукописей своего покойного мужа. Из этого короба им была извлечена и опубликована знаменитая теперь беседа Преподобного «О цели христианской жизни» — первая публикация в газете «Московские ведомости» (май 1903 года). «Великая Дивеевская тайна» находилась в бумагах Сергея Александровича, которые проделали длинный и трудный путь за океан, и напечатана была впервые в Сан-Франциско в 1969 году тщанием племянницы жены Нилуса, Еленой Юрьевной Карцовой. Летом 1990 года мною была подготовлена к печати, а 21 сен-тября того же года опубликована в газете «Московский литератор» записка Н.А. Мотовилова «Антихрист и Россия» (заголовок дан публикатором), сохранившаяся в архиве о. Павла Флоренского. Эта крайне сомнительная записка достаточно широко ходила по рукам в предреволюционное время, читалась она и после ужасного Октябрьского переворота. Так, по воспоминаниям княгини Н.В. Урусовой она видела эту записку в 1918 году у замечательного историка церковного искусства графа Ю.А. Олсуфьева, с которым встречалась тогда в Сергиевом Посаде. Из этой записки запомнилось ей предречение Преподобного «о тех ужасах и бедствиях, которые постигнут Россию, и помню только, что было там сказано и о помиловании и спасении России» (см. журнал «Русский Паломник» Валаамского общества Америки. 1990. № 2. С. 94). Приведем подлинные слова Старца из той самой записки, известной ныне под заглавием «Антихрист и Россия».
«До рождения антихриста произойдет великая и продолжительная война и страшная революция в России, по точному выражению отца Серафима, превышающая всякое воображение человеческое, ибо кровопролитие будет ужасное: бунты разинский, пугачевский, Французская революция — ничто в сравнении с тем, что будет с Россией. Произойдет гибель множества верных Отечеству людей, разграбление церковного имущества и монастырей, осквернение церквей Господних; уничтожение и разграбление богатства добрых людей, реки крови русской прольется. Но Господь помилует Россию и приведет ее путем страданий к великой славе».
Это пророчество святого Серафима не вызывает сомнения в подлинности его слов, ибо Н.А. Мотовиловым помечено: «по точному выражению о. Серафима». Но далее в той же записке следуют рассуждения самого Мотовилова о всероссийском, всеславянском царстве Гога и Магога, «пред которым в трепете все народы будут», о переделе мира и невиданном расширении Российской Империи, о рождении антихриста «между Моск-вой и Петербургом, в том великом городе, который будет назван “Моск-во-Петроградом”», о созыве Восьмого Вселенского Собора «для окончательного проклятия всего масонства и всех подобных партий», цель которых «подчинить весь мир антихристианству, в лице единовластного самодержавного царя, царя Богоборного, одного над всем миром», антихристу. Далее в записке повествуется о том, что «евреи и славяне суть два народа судеб Божиих, сосуды и свидетели Его, ковчеги нерушимые, прочие же все народы как бы слюна, которую извергает Господь из уст Своих». Эти мессианские народы, по мнению Мотовилова, возлюбленные перед Богом, но во времена антихриста лишь славяне «удостоятся великого благодеяния Божия» за то, что не приняли сына погибели. И воцарится русский «всемогущественный язык на земле, и другого царства более всемогущественного, Русско-Славянского, не будет на земле». Подчеркнем еще раз, что эти «пророчества» к преподобному Серафиму не имеют никакого отношения!
«Соединенными силами России и других народов Константинополь и Иерусалим будут полонены. При разделе Турции она почти вся останется за Россией...» Одним росчерком пера преподобному Серафиму влагают в уста то, чего он не изрекал
. Панславизм, как идейное течение, главенствовал в среде русских просвещенных людей в основ-ном в 60-е годы XIX столетия, в годы, когда Н.А. Мотовилов воссоздавал по памяти подробности устного
общения с великим саровским прозорливцем, сбиваясь при этом на высказывания других подвижников благочестия. В случае с его запиской «Антихрист и Россия» однозначно угадываются эсхатологические рассуждения другого человека, возможно Антония Воронежского, архиерея великого и человека тонкого ума. Об этом намекает и сам Мотовилов, обозначая свою поездку в Воронеж 1834 годом, когда и состоялась его беседа с епископом Антонием. Заметим дату: 1834 год, время, когда уже давно не было в живых старца Серафима (скончался 1 января 1833 года). Так что не изрекал
Преподобный и того, что сказано в последнем абзаце записки Н.А. Мотовилова: «Во Израиле родился Иисус Христос, истинный Богочеловек, Сын Бога наитием Св. Духа, а среди славян и русских родится истинный антихрист: бесочеловек, сын блудницы Данова поколения и сын диавола через искусственное переселение к ней семени мужеского, с которым вместе вселится в утробу ея дух тьмы. Но некто из русских, доживши до рождества антихриста, подобно Симеону Богоприимцу, благословившему Отрока Иисуса и возвестившему о рождении Его миру, проклянет рожденного антихриста и возвестит мир, что он есть настоящий антихрист». Эта стилистическая фигура целиком принадлежит самому Мотовилову и никому другому, ибо наши духоносцы свои выводы делали на основе Священного Писания и учения святых Отцов, и ежели присовокупляли суждения по тому или иному вопросу собственные, то они нисколько не противоречили православному священному Преданию.
[...]
Надо сказать, что первым, кто предостерегал от неправильного понимания записки Мотовилова «Антихрист и Россия», был Михаил Шумский. Он по свежим следам публикации документа в «Московском литераторе» сразу выступил в той же газете со своим несколько раздраженным, но по сути правильным письмом. Некоторое время спустя игумен Андроник (Трубачев) также высказывался по поводу этой публикации (см.: «Литературная учеба». 1991. №
Рассуждения Н.А. Мотовилова на эсхатологическую тему вполне соответствуют его умонастроению 60-х годов XIX века, когда создавались им «Великая Дивеевская тайна», дополнение к ней и эта записка. Приписывать его рассуждения о «всеславянском царстве Гога и Магога» преподобному Серафиму нет никаких оснований. К сожалению, некоторые околоцерковные издания делают это, приписывая преподобному Серафиму слова, которых он не изрекал
. Передергивания подобного рода наблюдаются, к примеру, на страницах журнала «
Первый и последний»
, выходящий под редакцией В.Г. Манягина (материал был перепечатан из газеты «
Русь Православная»
, 2003, № 5-6). В номере 5 (9) за 2003 год на странице 6-й после все того же рассуждения Мотовилова о всероссийском, всеславянском царстве Гога и Магога читаем:
Если рассматривать записку Н.А. Мотовилова «Антихрист и Россия» в целом, то кроме первого абзаца, процитированного в самом начале настоящего обзора, великому саровскому старцу ничего другого не принадлежит, в том числе и мысль о созыве в конце времен Восьмого Вселенского Собора «для объединения и воссоединения Святых Божиих Церквей». Согласно православному Преданию и высказываниям многих подвижников благочестия, так называемый «Восьмой Вселенский Собор» будет собором экуменическим и обновленческим. Так что будем бдительны. Заметим, что и в письме Мотовилова к Императору Александру II звучала та же его мысль (см.: «Служка Божией Матери и Серафимов»). Особенно настойчиво проповедовал саровский старец гибельность либеральных путей устроения русской государственности. Рассуждения же о единении славянских народов вызывают большие сомнения в принадлежности их преподобному Серафиму.
Отзвук всё на ту же мотовиловскую записку обнаруживается и в публикации журнала «Душеполезное чтение» за 1912 год (ч. 2, с. 493). Там, в частности, сказано:
«Все то, что носит название “декабристов”, “реформаторов” и, словом, принадлежит к “бытоулучшательной партии” — есть истинное антихристианство, которое, развиваясь, приведет к разрушению Христианства на земле и отчасти Православия и закончится воцарением антихриста над всеми странами мира, кроме России, которая сольется в одно целое с прочими славянскими странами и составит громадный народный океан, пред которым будут в страхе прочие племена земные. И это так верно, как дважды два — четыре».
Впрочем, публикация эта делалась опять же на основании мотовиловских записей, и приписывать ее авторство преподобному Серафиму невозможно: во времена Преподобного бунтовщиков «декабристами» не называли; термин «декабристы» вошел в обиход только спустя несколько десятилетий!
Наибольшие сомнения вызывают некоторые устные источники. Особенно часто их используют, когда речь заходит о предречениях святого Серафима относительно судьбы последнего царя Николая II. Тут в ход пускается анонимное свидетельство, выхваченное из книжки либерального историка С.П. Мельгунова «Последний Самодержец», выпущенной в свет между Февралем и Октябрем 1917 года, в пору безудержного шельмования Государя-Императора и его семьи. Предречение Преподобного относительно Царя Николая II будто бы гласило:
«В начале царствования сего Монарха будут несчастия и беды народные. Будет война неудачная. Настанет смута великая внутри государства, отец поднимется на сына и брат на брата. Но вторая половина правления будет светлая и жизнь Государя долговременная». Намеки на долговременную вторую половину правления Николая II не оправдались! И это не удивительно: ведь преподобный Серафим, если верить Мотовилову, высказывался так, подразумевая царствование Николая I
: в начале его правления были и дворянский бунт, и бедственная чума 1830 года, и неудачная Крымская война. Об этом и говорилось в письме Н.А. Мотовилова к Александру II. А Мельгунов, не ведая документа, опирается на устное предание. «Текст этого предсказания, — поясняет он в своей книжке, — был якобы записан каким-то генералом и для сохранности положен в архив Жандармского корпуса. Говорят, что Александр III тщетно искал этот документ — пророчество касалось всех царствований, но когда догадались обратиться в Департамент полиции, то желанная бумага нашлась». Правильно пишет — бумага нашлась! Только отыскалась она не в царствование Александра III, а в 1906 году. И искали ее по требованию Императрицы Александры Федоровны, пожелавшей прочесть пророчества Преподобного Дому Романовых. Ведь об этом пророчестве настойчиво твердила молва, говорилось даже о некоем письме старца Серафима, адресованном лично Николаю II. Запрос Императрицы поступил к архивистам, и они стали искать. Никакого личного письма Старца к Императору Николаю Александровичу, прославившему «убогого Серафима», не оказалось
, зато отыскались те самые письма Н.А. Мотовилова к Николаю I и Александру II, о которых упоминалось выше. Письма эти отложились в архиве Третьего отделения Канцелярии Его Императорского Величества (по Мельгунову — в архиве Жандармского корпуса, что одно и то же). В письмах были подчеркнуты строчки, содержащие предречения Императору Николаю I, но, возможно, представлявшие интерес и для текущего царствования. Если все подчеркнутые строчки собрать, то получался единый текст, который при желании и неудержимой фантазии можно было бы назвать письмом святого Серафима Императору Николаю II. Назвать так при большом желании можно, но ответственные историки любят точность, и предречения, сделанные для другого Императора и для другого царствования, нельзя произвольно переносить из эпохи в эпоху. Вторая половина царствования — светлая — может быть и у Императора Николая I. Ведь он был поистине великий правитель и несравненной святости государственный муж. Его личная преданность Православию и русской духовной культуре — вне сомнения. Оттого-то и не напрасно уповают православные люди, что этот Император будет прославлен в лике святых. Вся либеральная грязь, нанесенная врагами веры православной и Отечества на светлый лик этого великого и благочестивого человека, уже отпала. Люди отвыкают ходить на масонском поводке, а кто уже отвык, тот чтит своего великого Императора. Конечно, между двумя Николаями, между двумя великими Монархами — много общего, как есть много общего и между их одноименными Августейшими супругами. И то, что святой относил к одному из них, можно при желании отнести и к другому. Но только «при желании», а этого для точности смысла совсем недостаточно. Приписывают иногда преподобному Серафиму его якобы сочувствие старообрядчеству. Но для этого даже и основания нет никакого! Ведь известно, что великий подвижник отводил старообрядчеству весьма скромное место в современном ему мире, сравнивая Православие с кораблем, а старообрядчество — всего лишь с утлой лодкой. А то, что он лестовку перебирал в руках,
Да, жизнь наша сложная, а временами и весьма тяжелая, поэтому и неудивительно совсем, что люди тянутся к чуду небывалому. Иногда всего лишь пущеный слух обрастает и разукрашивается рассказами, превращаясь в устойчивый миф. А с мифами не спорят, их не пересматривают на достоверность, к ним просто привыкают. Существует, скажем, множество исторических мифов, весьма устойчивых, хотя совершенно бездоказательных и лживых. Тут и якобы имевшееся завещание Петра I, и некоторые фальсифицированные «пророчества» инока-«провидца» Авеля, и кажущаяся почти правдоподобной легенда о Федоре Кузьмиче — якобы бывшем Государе Александре I, и сваливание на Охранное отделение авторства известных «Протоколов», и выдуманный уже после кончины святого Иоанна Кронштадтского его так называемый «вещий сон», и много другой псевдоцерковной мифологии.
В околоцерковной литературе также не обходится без передергиваний и мифов. Так, недавно без указания места переиздана в двух частях книга «Начало и конец нашего земного мира. Опыт раскрытия пророчеств Апокалипсиса». Это достаточно объемное сочинение до революции издавалось анонимно четыре раза, ныне же оно безо всяких оснований приписано святому праведному Иоанну Кронштадтскому. Приписано сочинение, которое он никогда не писал! Более того, батюшка Иоанн в одной из дневниковых записей признается: когда он прочел случайно попавшуюся книгу «Начало и конец нашего земного мира», то она ему понравилась. И даже посетовал, что не сам написал такую. Вот и все. Кто же создал этот труд? Его создателем был иеромонах Оптиной пустыни Пантелеимон, достаточно известный духовный писатель и не менее именитый переводчик (перевел 3-й том творений Симеона Нового Богослова, его гимны). Свой опыт раскрытия Апокалипсиса он издавал открыто, с указанием полного своего монашеского имени, как единственный автор. Книга выпущена в Одессе издателем Е.И. Фесенко в 1903 году.
В заключение приведем замечательные слова святителя Димитрия Ростовского: «Не буди ми лгати на святаго...» И будем помнить, что любое мифотворчество и подтасовка церковно-исторических и агиографических фактов есть тяжкий грех, способный только соблазнить верующие души и привести к нестроениям и расколам в Православной Церкви.
Александр СТРИЖЕВ