«Тайный» психологизм Тургенева. Стихотворения в прозе. Своеобразие художественной эволюции писателя. Своеобразие художественного мирозерцания тургенева

Эстетические взгляды И. С. Тургенева

В решении эстетических проблем Тургенев сознательно расходился с представителями идеалистического эстетизма и сближался с революционными демократами, хотя он и резко враждебно отнесся к эстетической диссертации Чернышевского, считал ее «гнусной мертвечиной», «безжизненной и сухой», «ложной и вредной». Конечно, Тургенев справедливо оспаривал ошибочную мысль Чернышевского об искусстве, как суррогате действительности, но не заметил главного — противоречия между этой мыслью и основным направлением всей работы. Напротив, ошибочное заключение Чернышевского он считал его эстетическим фундаментом: «Эта мысль у него лежит в основании всего» 1* . Тем самым Тургенев упрощал эстетическое учение Чернышевского.

Но ведущие идеи Чернышевского, как теоретика искусства, лежали в основе критического реализма и, следовательно, творческой практики Тургенева. Многие из них органически входили в сознание последнего. Подобно критикам из революционно-демократического лагеря, источник искусства Тургенев видел в реальной жизни, постоянно подчеркивал, что содержанием искусства является объективный мир, существующий независимо от сознания человека. На всех этапах своей духовной эволюции Тургенев строго материалистически решал основной вопрос эстетики об отношениях искусства к действительности. Жизнь вообще— «вечный источник всякого искусства» 2* . Но признавая искусство формой отражения действительности, Тургенев никогда не отождествлял их. Он знал, что «воспетые радости, воспетые слезы трогают их (людей. — Г. К.) более, чем действительные радости и слезы» 3* . Творчество подлинного художника он называл «сосредоточенным отражением» жизни, т. е. отражением жизни в ее существенных, типических проявлениях* В речи о Пушкине он писал, что «всякое искусство есть возведение жизни в идеал: стоящие на почве обычной, ежедневной жизни, остаются ниже того уровня. Это вершина, к которой надо приблизиться» 4* . Задача искусства — отражать богатство реального мира, но не зеркально, а отбирая типические черты без той примеси случайного и внешнего, без того искажения, которые свойственны поверхностному восприятию, поэтому в реалистическом искусстве жизнь больше является жизнью, чем в самой действительности: «Искусство, в данный миг, пожалуй, сильнее самой природы, потому что в ней нет ни симфонии Бетховена, ни картины Рюисдаля, ни поэмы Гете» 5* . «В действительности нет шекспировского Гамлета — или, пожалуй, он есть — да Шекспир открыл его — и сделал общим достоянием» 6* . Тургенев с удовлетворением отмечал, что Гете «занимало одно: жизнь, возведенная в идеал поэзии («die Wirklichkeit zum schonen Schein erhoben...») 7* . Таким образом, Тургенев не мог принять натуралистического понимания искусства как копирования жизни как подражания природе. Напротив, согласно Тургеневу, искусство воспроизводит жизнь в ее существенных чертах, в ее закономерном развитии. Художество он понимал как «воспроизведение, воплощение идеалов, лежащих в основах народной жизни и определяющих его духовную и нравственную физиономию» 8* .

Зная первичность реальной действительности, Тургенев отмечает специфичность художественного познания: жизнь раскрывается писателем «своим, особенным, специальным образом». Объединяясь с Белинским, Тургенев подчеркивает, что искусство есть мышление в образах: «Задачи могут быть совершенно одинаковы» у публициста и у поэта, «только публицист смотрит на них глазами публициста, а поэт — глазами поэта», глазами человека, который мыслит «образом, заметьте: образом» 9 * . Искусство познает мир в конкретно-чувственной, непосредственно-индивидуальной форме. Искусство не терпит «холода аллегорий», «сухого реализма хроники», жизнь здесь выступает «в живых образах и лицах» 10* . Суть искусства Тургенев никогда не сводил к внешнему правдоподобию, но конкретность воплощения, чувственную достоверность образа он считал необходимым условием реалистического искусства. Образность художественного мышления Тургенев постоянно подтверждал примерами из истории искусства. Он ценил Л. Н. Толстого за «непревзойденный дар создавать типы» 11* , Пушкина за умение отзываться типическими образами, бессмертными звуками на все веяния русской жизни. Напротив, лица в романе Евгении Тур он находил «бледными», лишенными... «цепкости типической», «жизненной выпуклости» 12* .

Тургенев понимал, что общий закон искусства, конкретно чувственная форма выражения качественно своеобразно осуществляется в творчестве различных художников: «Важно в литературном таланте то, что я решился бы назвать своим голосом. Да, важен свой голос. Важны живые, особенные, свои собственные ноты... В этом и есть главная отличительная черта живого оригинального таланта» 13* . Мастер литературной критики, Тургенев умел четко, с присущей ему лаконичностью определять особенность писателя, индивидуально-неповторимую манеру творчества. Так, например, в поэтическом темпераменте Пушкина Тургенев удачно заметил «особенную смесь страстности и спокойствия», «объективность его дарования, в котором субъективность его личности сказывается лишь одним внутренним жаром и огнем» 14* . Он ценил в Пушкине «классическое чувство меры и гармонии» 15* .

Подобно Белинскому, Тургенев «требовал правды живой, жизненной правды» 16* от искусства. Недаром он так ценил в Толстом «великую любовь к правде, сочетающуюся с редкостной чуткостью ко всякой лжи или пустословию» 17* . Подобно революционным демократам, Тургенев выдвигал критерий соответствия художественного изображения истине изображаемой жизни.

Тургенев знал, что точное и правдивое отражение объективной действительности лежит в самой природе искусства. Способность к правдивому воссозданию жизни, с точки зрения Тургенева, является свойством не только писателя-реалиста, но и любого истинного таланта, органически связанного с народом.

Наиболее плодотворным способом в искусстве Тургенев считал реалистический способ. Почти на всех этапах своей духовной эволюции Тургенев выступал сознательным и убежденным реалистом. В 1875 г. Тургенев писал Милютиной: «Я преимущественно реалист, и более всего интересуюсь живою правдою людской физиономии; ко всему сверхъестественному отношусь равнодушно, ни в какие абсолюты и системы не верю... Все человеческое мне дорого» 18 * . В этом очень ценном признании выявляется понимание реализма как метода, неразрывно связанного с острым интересом к объективной реальности, к процессам земной человеческой жизни, с равнодушием ко всему сверхъестественному, потустороннему. Согласно Тургеневу реализм означает чуткость к живой правде характера и свободу от мистических представлений. «Меня исключительно интересует одно, — признавался Тургенев Авдееву в письме от 25 января 1870 г., физиономия жизни и правдивая ее передача, а к мистицизму во всех его формах я совершенно равнодушен» 19* . В объективном, человеческом сам Тургенев находил источник величия и красоты жизни. Он равнодушен к сверхъестественному, все человеческое ему дорого. Красота земных чувств навсегда заворожила художника. В своих романах Тургенев возвышал активное жизнетворчество — и всегда выступал с критикой отвлеченной идеалистической созерцательности. Например, Тургенев критически подавал идеалистические увлечения Рудина и всячески поощрял его обращение к реальной, действительной жизни. Созерцательность Тургенев считал социально-отрицательным качеством, так как бесстрастность порождает безволие, парализует те горячие, страстные эмоции, без которых невозможна активная жизненная борьба.

Тургенев не мог принять не только идеалистической созерцательности как бесстрастного душевного состояния, но и состояния аскетического религиозного отречения. В романе «Дворянское гнездо» Тургенев показал бесплодность отвлеченной идеи долга, во имя которой снималась конкретность реальной жизни. Любимая героиня — Лиза — не смогла окончательно преодолеть стремления любить и наслаждаться, о чем свидетельствует ее нелегкая грусть. Религиозная убежденность оказалась бессильной перед лицом естественных чувств человека. Напротив, Тургенев знает, что нельзя победить естественную сущность человека во имя отвлеченного нравственного долга. Тургенев боится аскетической жизни, так как она исключает живые человеческие чувства, поэзию и романтику которых он неустанно прославлял. Подвиг аскетического отречения вызывает в нем чувство страха, так как он эстетически привязан к красоте. В религии его поражало напряженное самоотречение и отталкивал платонический характер этого отречения, его предметная пустота или бесчеловечность — печальная, кровавая и антигуманная сторона религии, «все эти бичевания, процессии, поклонение костям, аутода-фе, это свирепое презрение к жизни, отвращение к женщинам, все эти язвы и вся эта кровь» 20* .

Писатель-реалист, с точки зрения Тургенева, равнодушен к идеалистическому созерцанию, всецело погружен в правду земных естественных чувств, с одним желанием передать всю их силу, поэзию и романтику. Свое понимание реализма он подкреплял историей мирового искусства. Он ценил Шекспира как писателя, свободного от пут средневекового аскетизма, как писателя с зорким вниманием к земной, естественной сущности человека, к борьбе и кипению страстей: он называл Шекспира «величайшим поэтом нового мира». «На всей Европе еще лежали мрачные тени средних веков, но уже занялась заря новой эпохи — и явившийся миру поэт был в то же время один из полнейших представителей нового начала... начала гуманности, человечности, свободы» 21* . Тургенев ценил Гете, потому что «все земное просто, легко и верно отражалось в душе» его 22* .

Существенной чертой реализма Тургенев считал историческую точку зрения на жизнь, т. е. признание закономерности процесса развития человечества и признание национального своеобразия каждого народа. Реализм в понимании Тургенева должен отличаться глубоким постижением социальных противоречий и правдивым изображением человека в развитии. В художественных произведениях он прежде всего искал и иногда с удовлетворением отмечал раскрытие объективных закономерностей социальной действительности. Молодым писателям он советовал не ограничиваться простым копированием чувственного облика жизни, а проникать в сущность изображаемого, «стараться не только уловлять жизнь во всех ее проявлениях, но и понимать ее, понимать те законы, по которым она движется и которые не всегда выступают наружу» 23* . Реализм трактовался Тургеневым как конкретно-историческое изображение действительности. Так, в предисловии к собранию романов в издании сочинений 1880 г. Тургенев сделал следующее важное признание: «Автор «Рудина», написанного в 1855 г. и автор «Нови», написанной в 1876-м, является одним и тем же человеком. В течение всего этого времени я стремился, насколько хватило сил и умения, добросовестно и беспристрастно изобразить и воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир называет: «the body snd pressure of time» («самый образ и давление времени») и ту быстро-изменявшуюся физиономию русских людей культурного слоя, который преимущественно служил предметом моих наблюдений» 24* . В этом ценном заявлении Тургенева выявляется понимание историзма как существенной черты реалистического метода. Чуткость к жизненной правде и постоянное стремление к глубокому освоению общественных течений эпохи позволили Тургеневу сосредоточенно раскрывать борьбу исторических сил и тенденций. Так, в «Отцах и детях» он правдиво воссоздал картину классовой борьбы 60-х годов, картину идейно-социального конфликта поднимающейся разночинной России с силами либерально-консервативного дворянства в форме столкновения суровых Базаровых и мягкотелых Кирсановых. Каждую эпоху Тургенев раскрывал в аспекте ее идейно-социальных разногласий. Расхождение между героями даются в романах Тургенева как идеологические расхождения.

Тургеневу удалось раскрыть «самый образ и давление времени», создать роман о смене исторических эпох, о борьбе идеологических направлений, хотя либеральная тенденция и ограничивала способность всесторонне осваивать закономерности общественной жизни. Но борясь со своими классовыми симпатиями и антипатиями, Тургенев постоянно стремился к правдивой передаче диалектики исторического процесса. Так, эпоха 40-х годов — эпоха философских споров и бесплодных стремлений к практическому осуществлению задач, эпоха раздвоения дворянского интеллигента сменяется в романах Тургенева эпохой 50-60-х годов, эпохой подготовки и создания первой революционной ситуации в России, эпохой конфликта революционного демократизма с силами консервативного и либерального дворянства.

Тургенев понял социальный характер идейной борьбы, потому что он жил в период острых классовых столкновений между крестьянством и помещиками, которых «охраняло, защищало и поддерживало царское правительство» 25* . Коренным вопросом эпохи был вопрос о ликвидации крепостного права: снизу-силами крестьянской, антифеодальной революции или сверху — с помощью царских реформ, призванных сохранить земельную собственность и привилегии помещиков. Сама история вторгалась в частную жизнь человека и ставила перед ним вопрос о будущем России, о путях ее дальнейшего развития. В борьбе между либералами и демократами Тургенев занимал колеблющуюся позицию: он отвергал идею крестьянской революции и в то же время понимал необходимость глубоких преобразований народной жизни. Либеральная тенденция сужала историческую точку зрения Тургенева, вносила противоречия в его мировоззрение; не случайно писателя «60 лет тому назад тянуло к умеренной монархической и дворянской конституции... ему претил мужицкий демократизм Добролюбова и Чернышевского» 26* . Но, будучи постепеновцем по своим политическим убеждениям, Тургенев прошел гегелевскую школу диалектического мышления и знал, что трудный процесс общественного развития совершается путем борьбы внутренних противоречий. Он писал в статье о Пушкине: «Мы позволим себе заметить, что падает, рушится только мертвое, неорганическое. Живое изменяется органически ростом. А Россия растет, не падает. Что подобное развитие как всякий рост — неизбежно сопряжено с болезнями, мучительными кризисами, с самыми злыми, на первый взгляд безвыходными противоречиями — доказывать, кажется, нечего, нас этому учит не только всеобщая история, но даже история каждой отдельной личности. Сама наука нам говорит о необходимых болезнях. Но смущаться этим, оплакивать прежнее, все-таки относительное спокойствие, стараться возвратиться к нему и возвращать к нему других, хотя бы насильно — могут только отжившие или близорукие люди. В эпохи народной жизни, носящие название переходных,— дело мыслящего человека, истинного гражданина своей родины — идти вперед, несмотря на трудность и часто грязь пути, но идти, не теряя ни на миг из виду тех основных идеалов, на которых построен весь быт общества» 27* .

Национально-исторический принцип становится основным принципом Тургенева. Задача художника, с точки зрения писателя, раскрывать неповторимый национальный склад характера, психологический, эмоциональный строй народа. Художество он рассматривал как «воспроизведение, воплощение идеалов, лежащих в основах народной жизни и определяющих его духовную и нравственную физиономию» 28* . Размышляя над проблемой показа национального начала реалистическими средствами, он понял, что национальное своеобразие — это «я» народа, его индивидуальность. Подобно Белинскому, он знал, что национальная особенность не есть нечто внешнее, напротив, составляет сущность народного сознания — «искусство народа — его живая, личная душа, его мысль, его язык в высшем значении слова» 29* . Национальную особенность Тургенев понимал исторически не как раз навсегда данную, неподвижную, а находящуюся в постоянном развитии.

В своих критических статьях и заметках Тургенев строго придерживался исторического принципа, рассматривал произведения искусства в связи с личностью автора и с жизнью эпохи, поскольку глубоко был убежден, что талант принадлежит своему народу и своему времени. Выступая противником «самолюбивой, робкой или ограниченной критики», т. е. субъективистски односторонней, Тургенев отстаивал «дельную» критику с ее «бесстрашной добросовестностью и отчетливостью до конца» 30* , в деле раскрытия исторического значения творчества писателя.

Реалистическое искусство, с точки зрения Тургенева, отличается «воспроизведением общественной жизни в ее типических проявлениях» 31* . Способность создавать типические характеры он считал главной чертой объективных талантов, осуществляющих метод реалистического изображения действительности. Делясь своим творческим опытом, он учил молодых писателей «сквозь игру случайностей добиваться до типов» 32* , «улавливать типы, а не случайные явления» 33* .

Существенной особенностью реализма Тургенев считал глубокое осмысление и правдивое раскрытие человека и среды в процессе их взаимодействия и развития. «Мне нужно не только лицо, его прошедшее, вся его обстановка, но и малейшие житейские подробности» 34* . Герои выступают в произведениях Тургенева всегда представителями определенной общественной среды, и психология их определяется объективным миром истории и народа. Это изображение персонажей как представителей определенных общественных тенденций было результатом не просто правдивого изображения жизни, но сознательным принципом художественного метода. Тургенев настаивал на глубоком и полном раскрытии причинных связей между конкретно-исторической общественной средой и человеческим характером. Тургенев понимал, что характеры людей определяются исторически сложившимся своеобразием времени, что представители различных социальных сил имеют свой образ мыслей и чувств в зависимости от особенностей их среды. Глубокое освоение писателем социальной типичности человека, социальной обусловленности его внутреннего духовного мира с особой силой сказалось в романах Тургенева. Здесь Тургенев рисует представителей своего времени, поэтому его персонажи всегда приурочены к определенной эпохе, к определенному идеологическому движению, этим объясняется прием писателя ставить точные даты и обозначать точные места действия. Рудин, Базаров, Нежданов связаны с определенными этапами классовой борьбы в истории русского общественного развития. Характерной чертой своих романов сам Тургенев считал наличие в них точной исторической обстановки. Так, Рудин выступает ярким представителем дворянской интеллигенции 40-х годов — исторически слабым, не готовым к борьбе за идеал, лишенным чувства реальной действительной жизни, с трагедией внутреннего раздвоения, с колебанием между идеалистическим созерцанием и неуклонной тягой к реальной жизни человечества. Лаврецкий тоже представитель дворянской интеллигенции 50-х годов, он был проникнут «высокими, но несколько отвлеченными стремлениями» 35* , увлекался теми заоблачными фантазиями, которые противоречат законам природы, исключают богатство конкретной жизни. В этом факте покорного усвоения идеи абсолютного нравственного долга, факте подчинения религиозным представлениям Лизы и сказалась социальная природа лишнего человека, его «байбачество», примирение с действительностью, покорность «силе враждебных обстоятельств». Он становится неудачником, с грустью думает о даром прожитой жизни.

В личности Базарова Тургенев воплотил наиболее существенные черты выдающихся представителей демократического круга 60-х годов. Как материалист-естественник, презирающий идеалистические абстракции, как человек «непреклонной воли», сознавший необходимость отрицания, чтобы «место расчистить», человек плебейской честности и знания «горькой, терпкой, бобыльной жизни», как страстный противник либерального словоблудия Базаров, несомненно, принадлежал к новому поколению революционеров-разночинцев.

Либеральных баричей Кирсановых Тургенев тоже рисует в полном соответствии с исторической правдой. Павел Петрович Кирсанов — представитель консервативного либерализма с его глубоким безразличием к судьбам родины, с его брезгливой жалостью к мужику, с его ненавистью к материалистической философии, к положительному опытному знанию, с его англоманством и защитой европейской, т. е. буржуазной цивилизации. В лице Николая Петровича и Аркадия Тургенев дает типичных выразителей либерального дворянства, с его беспомощностью, бессилием, игрой в демократизм, с той его существенной чертой, которую В. И. Ленин называл «бесхребетностью и холопством перед власть имущими» 36* . Тургенев давал причинную связь между конкретной общественной средой и человеком. Герои его выс1упают как социально-исторические типы, как выразители различных борющихся между собой исторических сил и тенденций.

Считая источником искусства объективную действительность, Тургенев требовал от писателей изображения жизни во всей полноте ее многообразных проявлений. Он неоднократно заявлял и в письмах и в литературно-критических статьях, что подлинное художественное творчество возможно лишь при условии глубокого изучения национально-исторического развития народа. Непосредственный анализ общественных отношений и внутренней жизни человека в движении и борьбе противоречивых тенденций является, с точки зрения Тургенева, необходимым свойством реализма как метода, свойством, которое формируется в процессе тщательного изучения фактов.

Сам Тургенев обладал острым вниманием к процессу социальной жизни, к ее движению и превращениям.

Согласно эстетическим представлениям Тургенева чувстве действительности рождается у писателя в результате острого внимания и тщательного изучения процессов реальной жизни и заинтересованного участия в общественной практике. Он Неоднократно писал, что при создании художественных произведении необходимо руководствоваться не литературными впечатлениями, а жизненными наблюдениями, опытом непосредственного сопереживания. Он советует Е. В. Львовой в письме от 6 января 1876 г.: «Романов не читайте вовсе, чтобы сохранить свежесть собственных впечатлений в своих сочинениях» 37* . В письме к Полине Виардо от 8 декабря 1847 г. Тургенев упрекает современных драматургов за абстрактно-рассудочное отношение к процессам реальной жизни, за отсутствие страстного интереса к ним: «Они никак не могут отделаться от дурной привычки заимствовать; они, несчастные, уж слишком много читали и совсем не жили» 38* . Тургенев отрицал рассудочно-абстрактное, идеалистически-созерцательное отношение к жизни, как совершенно бесплодное для творчества. Он требовал от писателей эмоционально ярких переживаний и, главное, страстного, взволнованного участия. Он писал: «Мне кажется, главный недостаток наших писателей и преимущественно мой состоит в том, что мы мало соприкасаемся с действительной жизнью, то есть с живыми людьми; мы слишком много читаем и отвлеченно мыслим» 39* .

Тургенев настойчиво подчеркивал органическую связь художника с изображаемым миром. Писатель в своем творчестве всегда остается на «материальной почве фактов», отправляется от конкретных наблюдений над социальной действительностью, а не от абстрактных идей. Тургенев справедливо писал: «Не однажды слышал я и читал в критических статьях, что я в моих произведениях «отправляюсь от идеи», или «провожу идею»; иные меня за это хвалили, другие, напротив, порицали; с своей стороны, я должен сознаться, что никогда не покушался «создавать образ», если не имел исходною точкою не идею, а живое лицо...» 40* Тургенев разъяснял: «Я лишь гляжу и вывожу мои выводы из виданного мной, я редко пускаюсь в абстракции. Более того, даже абстракции постепенно проявляются в моем уме в форме конкретных картин, и когда мне удается довести мою идею до формы такой картины, лишь тогда я овладеваю вполне и самой идеей» 41* .

Л. Пичу Тургенев писал, что художник-реалист создает свои произведения на основе наблюдения реальных жизненных фактов: «Как только я отхожу в своей работе от образов, — я совершенно теряюсь и не знаю, с чего начать» 42* . Вот почему он считал необходимым для себя постоянное общение с русской жизнью.

Тургенев утверждал необходимость жизненной основы для произведений искусства. «Мастерство художника, — говорил он Гаршину, — в этом и состоит, чтобы суметь пронаблюдать явление и затем уже это действительное явление представить в художественных образах» 43* . «В моих произведениях я постоянно опираюсь на жизненные данные» 44* . Поскольку Тургенев «никогда не покушался создавать образ, если не имел исходной точкой не идею, а живое лицо» 45* , он настойчиво советовал искать основу для художественных созданий не в спекулятивных ухищрениях отвлеченной мысли, а в тщательном изучении объективной реальности. «Сочинять я никогда ничего не мог. Чтобы у меня что-нибудь вышло, надо мне постоянно возиться с людьми, брать их живьем. Мне нужно не только лицо, его прошедшее, вся его обстановка, но и малейшие житейские подробности. Так я всегда писал и все, что у меня есть порядочного, дано жизнью, а вовсе не создано мной» 46* . Молодой писательнице Нелидовой Тургенев говорил: «Вместо того, чтобы нам, романистам, пыжиться и во что бы то ни стало выдумывать «из себя» современных героев, — взять, знаете, просто самым добросовестным образом биографию (а лучше, если найдется, автобиография) какой-нибудь выдающейся современной личности, и на этой канве уже выводить свое художественное здание... Да какая же беллетристическая «выдумка» может сравниться с этой подлинной жизненной правдой» 47* .

Проблема типического характера была для Тургенева одной из центральных проблем эстетики. На многочисленных примерах он доказал, что отправной точкой создания подлинного художественного образа является реальное лицо в его причинных связях со средой. Жизнь «дает известный толчок» 48* при создании типического характера. Чтобы образ был типичен, он должен иметь жизненно необходимую основу — это глубокое убеждение Тургенева. Разбирая отрывок из романа Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы», Тургенев замечает: «Я уже не говорю о фигуре матери, которая типична... она, очевидно, взята живьем — из действительной жизни» 49* . Если образ всецело сочинен, искусственно надуман писателем, то он лишен типичности, жизненной необходимости, как например образ Марьи Андреевны из комедии Островского «Бедная невеста»: «Автор добросовестно и старательно гоняется за ней — за этой неуловимой чертою жизни, и не достигает ее до конца» 50* . И только художественный образ, в котором воплощаются «самые основы жизни», превращается в счастливый вымысел писателя, которому не суждено умереть.

Опора на жизненный характер ни в коем случае не означает для Тургенева копирования действительности: «Характер Ирины, — рассказывал Тургенев, — был внушен мне действительно существовавшей личностью, которую я знавал лично. Но Ирина в романе и Ирина в действительности не вполне совпадают... Я не копирую действительные эпизоды или живые личности, но эти сцены и личности дают мне сырой материал для художественных построений» 51 * .

Живое лицо может служить только отправной точкой для создания типического характера. Здесь, по словам Тургенева, невозможно простое копирование, «так как в жизни редко встречаешь чистые, беспримесные типы». Соответствие жизненной правде еще не означает типичности воспроизводимых характеров. Истина характера не является для Тургенева синонимом его типичности. Так, лица, изображенные Островским в «Бедной невесте», могут встречаться в действительной жизни, но они не являются типами: «Все эти лица живы, несомненно живы, и истинны, хотя ни одно из них не доведено до того торжества поэтической правды, когда образ, взятый художником из недр действительности, выходит из рук его типом» 52* .

«Искусство есть возведение жизни в идеал» 53* . Чтобы сырой материал — наблюдаемые личности и сцены — довести до торжества поэтической правды, необходимо не буквальное, а сосредоточенное отражение жизни, то есть ее художественное обобщение. Согласно заявлению Тургенева, писателю важно «стараться не только уловлять жизнь во всех ее проявлениях, но и понимать ее, понимать те законы, по которым она движется и которые не всегда выступают наружу» 54* . Тургенев выступал сознательным противником метода натуралистического фотографирования, как неспособного к глубокому познанию жизни в ее ведущих тенденциях. Он утверждал, что «искусство — не дагерротип» 55* , что «художество не обязано только повторять жизнь» 56* . «Кто все детали передает, пропал, надо схватывать одни характеристические детали. В этом одном и состоит талант и даже то, что называется творчеством».

Художник не находит готовыми типические характеры и типические обстоятельства, а творчески создает их с помощью воображения и синтетического обобщения в результате вдумчивого изучения жизненных фактов. Он раскрывает сущность объективного реального мира в системе типических характеров путем тщательного отбора закономерных проявлений человека и среды, их национально-исторической особенности. С этой меркой Тургенев подходил к оценке художественных произведений, определяя степень их значимости. Он чрезвычайно высоко оценивал очерки Г. Успенского прежде всего потому, что видел в них «не одно знание деревенского быта, ... но проникновение в самую его глубь — художественное схватывание характерных черт и типов» 57* .

Тургенев развивал пушкинскую традицию правдоподобия характеров и положений. Однообразию романтизма Тургенев противополагал жизненную полноту реалистического искусства, как следствие более глубокого познания действительности, более верного ее отражения. Он признавал характер совокупностью многих страстей и многих качеств, т. е. выдвигал принцип «шекспиризма». Тургенев призывал писателей интересоваться личностью человека в единстве противоречивых сторон и в их постоянном развитии, что объяснялось пониманием многообразных связей человека с общественной средой. Тургенев определенно выступал против ограничения характера какой-то ведущей особенностью, против «вытягивания каждого характера в одну струнку», которое он находил, например, в драме Островского «Минин», и требовал показа «жизни, разнообразия и движения каждого характера» 58* , требовал показа людей «не только en face, но и ep profile, в таких положениях, которые были бы естественными и в то же время имели бы художественную ценность» 59* .

Всеобъемлющее изображение жизни Тургенев находил в творчестве Шекспира, называл его беспощаднейшим и все прощающим сердцеведом. Гуманистическое внимание к земному реальному человеку открыло Шекспиру возможность углубленного познания внутреннего мира личности. Мастер в раскрытии многостороннего характера — Шекспир является «поэтом, более всех и глубже всех проникнувшим в тайны жизни», поэтом, который «не страшится выносить темные стороны души на свет поэтической правды» 60* .

Тургенев боролся за реалистическую основу психологического анализа, он сосредоточенно размышлял о принципах изображения внутренней жизни человека. С точки зрения Тургенева, писателю необходимо стремиться к простоте, ясности и цельности изображения, необходимо подражать природе, а «природа во всем, как ясный и строгий художник, чувство меры хранит, стройной верна простоте». Писатель считает, что художественное обобщение реально существующих фактов и явлений предусматривает простоту и ясность очертаний, определенность и строгость рисунка. Отсюда резкое выступление Тургенева против психологизации, против раздробления характера. В статье о комедии Островского «Бедная невеста» Тургенев, внутренне опираясь на создания Пушкина, протестовал против той ложной манеры, которая состоит «в подробном до крайности и утомительном воспроизведении всех частностей и мелочей каждого отдельного характера, в каком-то ложно-тонком психологическом анализе» и которая приводит к раздроблению характеров, раздроблению, доходящему до того, что «каждая отдельная частичка исчезает, наконец, для читателя» 61* . «Такого рода мелочная разработка характера неистинна — художественно неистинна», определенно заявляет Тургенев, потому что типичность несовместима с психологическим расчленением внутреннего мира, так как подобное расчленение нарушает чувство целого. Тургенев стоит за определенность и строгость рисунка, за большие линии, простор, за торжество художника над психологом; Тургенев выступает против мелочного анализа душевной жизни. «Психолог, по его словам, должен исчезнуть в художнике, как исчезает от глаз скелет под живым и теплым телом, которому он служит прочной, но невидимой опорой» 62* . В письме к Леонтьеву Тургенев выражал ту же мысль: «Поэт должен быть психологом, но тайным: он должен знать и чувствовать корни явлений, но представляет только самые явления — в их расцвете или увядании» 63* . Тургенев настойчиво предупреждает молодых писателей от увлечения излишнеи психологизацией. Приветствуя дар психологического анализа писательницы Стечкиной, он предостерегает ее от попыток «уловить все колебания психических состояний», от перехода «в какую-то кропотливую нервозность, в мелочность, в каприз» 64* . «Старайтесь... быть как можно проще к яснее в деле художества; — призывает Тургенев К. Леонтьева, — ваша беда — какая-то запутанность хотя верных, но уже слишком мелких мыслей, какое-то ненужное богатство задних представлений, второстепенных чувств и намеков... Вспомните, что как ни тонко и многосложно внутреннее устройство какой-нибудь ткани в человеческом теле, кожи, например, но ее вид понятен и однороден» 65* .

Психологическая детализация осуждалась Тургеневым как «капризно-однообразная возня в одних и тех же ощущениях» 66* . «Насчет так называемой психологии» Толстого он писал Анненкову в связи с романом «Война и мир»: «... настоящего развития нет ни в одном характере... а есть старая замашка передавать колебания, вибрации одного и того же чувства, положения...» «Уж как приелись и надоели эти... тонкие рефлексии и размышления и наблюдения за собственными чувствами. Другой психологии Толстой словно не знает или с намерением ее игнорирует» 67* . Итак, Тургенев считает необходимым при типизации жизненных явлений отказ от ложно тонкого психологического анализа в пользу показа «простых, внезапных движений, в которых звучно высказывается человеческая душа...» и «открывается нам более глубокий взгляд на сущность характеров и отношений». Это теоретическое убеждение Тургенева дает основу для понимания многих особенностей его творческого метода: например, преимущественного раскрытия героев через рисунок поведения, их конкретно-психологического описания; данный теоретический принцип писателя помогает уяснить нам и специфику немногих у Тургенева внутренних монологов, которые, выявляя противоречия душевного мира героев, борьбу мотивов в их сознании, все же не нарушают художественной цельности, так как несут в себе все то же стремление к ясности и простоте линий.

Борясь с психологической детализацией, Тургенев в не расчлененном потоке ощущений выбирает только простые и ясные линии, так как «художество не обязано только повторять жизнь», так как «во всех этих бесконечно малых чертах теряется та определенность и строгость рисунка, которых требует внутреннее чувство читателя». Тургенев не следит за течением душевного потока, как непрерывного потока, не останавливается на каждом звене переживаний, а выделяет лишь их вершинные моменты. Тургенев не давал чувство во всем многообразии его превращений, не разлагал психологию человека и не превращал ее в какой-то «химический процесс», не раскрывал сплошную заполненность душевной истории, все ее атомы, он интересовался только началом и конном психического процесса. Переживания героев реализуются Тургеневым в их острых разговорах и менее всего в их саморазмышлении. Самоанализ, связанный с разложением, почти отсутствует в романах Тургенева. Тургенев не вводит читателя в субъективный мир героя, не раскрывает его настроений в непосредственной форме, а дает героя извне, глазами наблюдателя, отсюда простые и ясные линии, получившие законченное выражение в обобщенном психологическом портрете, в названности душевных качеств. В отличие от Толстого, он не вводит читателя в мир субъективных восприятий человека, не показывает, как зреют в душевной глубине мотивы его поведения, зерно его настроений. Если Толстой раскрывает наиболее интимные сокровенные, наиболее глубокие душевные движения своих героев в непосредственной форме, умело используя наивные и страстные самопризнания, то Тургенев, напротив, внутренний мир раскрывает отраженным сквозь призму авторского сознания или сознания действующих лиц, т. е. использует прием внешнего обнаружения психологии.

Тургенев неоднократно подчеркивал, что объективность изображения— существенная черта реализма. Проблема реализма встала перед ним как проблема объективного, правдивого воспроизведения жизни, совершенно свободного от произвола личных ощущений и оценок. Подобно Белинскому Тургенев отрицал субъективизм, т. е. суждение на основании личного произвола. Объективность Тургенев понимал не только как особую манеру повествования, т. е. отказ от авторских ремарок, но и как особую направленность внимания художника. Интерес к внешней объективной реальности — неотъемлемое свойство эпического рода: «Если вас изучение человеческой физиономии, чужой жизни интересует больше, чем изложение собственных чувств и мыслей; если, например, вам приятнее верно и точно передать наружный вид не только человека, но и простой вещи, чем красиво и горячо высказать то, что вы ощущаете при виде этой вещи или этого человека, — значит, вы объективный писатель и можете взяться за повесть или роман» 68* .

Тургенев всю жизнь боролся за объективность подлинного большого реалистического искусства, стремясь преодолеть в себе элементы романтической манеры. Его идеал — объективный писатель, который, подобно Гете, выразил не только sich selbst, но и всю полноту общественного сознания. Оценочное сопоставление субъективного метода и объективного дается в статье о романе Е. Тур «Племянница». Независимому объективному таланту Тургенев противопоставляет лирический талант, погруженный в круг личных переживаний и подчиняющий им изображаемую действительность.

Тургенев не допускал абсолютного противопоставления субъективных и объективных талантов. Он указывал на существование их общего источника; как те, так и другие не лишены «постоянной внутренней связи с жизнью вообще — этого вечного источника всякого искусства — и с личностию писателя в особенности» 69* .

Тургенев выступил с критикой субъективного познания жизни. Порок субъективности в особенности присущ писателям-романтикам. «Создания Шиллера далеко уступают в полноте и сосредоточенности созданиям Шекспира и даже Гете» 70* . Персонажи в произведениях субъективных писателей лишены самостоятельного живого начала. Тургенев соглашается признать искренность, и задушевность, и теплоту субъективных талантов, но категорически отрицает их способность «создавать самостоятельные характеры и типы» 71* . Так, в романе Е. Тур «Племянница» нет характеров «в строгом смысле этого слова». Лица ее бледны, лишены «цепкости типической», «жизненной выпуклости» 72* . Совсем неудачными Тургенев считает «те описания, посредством которых она старается разъяснить нам характеры своих героев» 73* . Эта стихия лиризма, непосредственного авторского вторжения, отсутствие чувства меры воспринимаются Тургеневым как «что-то неправильное, нелитературное, бегущее прямо из сердца, необдуманное, наконец...» 74* .

Для создания типических характеров необходима объективность дарования и связанная с ней объективность описания. За создание самостоятельных характеров можно приняться лишь в том случае, если «изучение человеческой физиономии, чужой жизни интересует больше, чем изложение собственных чувств и мыслей». Тип — это не совокупность субъективных эмоций писателя, а результат объективного отражения жизненных явлений в их сущности. Следовательно, объективность для Тургенева означает также глубокое понимание основных противоречий общественной жизни.

Простота, спокойствие линий, чувство целого, понимание внутренних законов жизни и отказ от романтического субъективизма таковы в понимании Тургенева черты реалистического искусства. Объективность для Тургенева становится высшим критерием художественности.

Объективное письмо означало не только интерес к внешне реальному миру и к внутренней жизни героев, но и особый способ художественного доказательства. Прежде всего объективность повествования предполагает особую систему воплощения авторского отношения к изображаемому. Если писатель-романтик является неизменным спутником своего героя, то писатель-реалист, сохраняя духовную связь с персонажами, не выражает ее в непосредственных авторских ремарках и оценках. Объективность Тургенев строго противопоставляет лиризму и публицистичности, стремясь к тому эпическому творчеству, в котором автор исчезает за потоком им же созданной жизни. «Искусство торжествует свою высшую победу только тогда, когда лица, созданные поэтом, до того кажутся читателю живыми и самобытными, что сам творец их исчезает в глазах его, когда читатель размышляет о создании поэта, как о жизни вообще». «В противном случае, говоря словами Гете: «Чувствуешь намерение и разочаровываешься» («Man fuhlt die Absicht und man ist verstimmt») 75* . Проблема автора очень занимала Тургенева: борясь с капризами авторского субъективизма, упорным и систематическим трудом он стремился к идеалу объективного искусства, учась у Пушкина и Гоголя: «лица Гоголя стоят, как говорится, на своих ногах, как живые», «если есть между ними и творцом их необходимая духовная связь, то сущность этой связи остается для нас тайной, разрешение которой подпадает уже не критике, а психологии» 76* , — пишет Тургенев в статье о романе Е. Тур «Племянница». Эта связь раскрывается не путем прямых авторских оценок, не в форме прямо выраженной симпатии или антипатии автора. Эта связь не существует для нашего эстетического восприятия, она требует особого психологического анализа.

Тургенев настойчивым и упорным трудом вырабатывал в себе качества объективного художника. «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети» — этапы большого реалистического пути. В каждом из них Тургенев все более и более углублял реалистический рисунок, в каждом из них все выше поднимался уровень его проникновения в закономерности живой реальной действительности. Средствами объективного письма показано превосходство Елены, Инсарова, Базарова, Нежданова. Тургенев отдал им предпочтение за цельность жизненного стремления, волевую стойкость и моральную твердость. Мощь внутреннего порыва, полнота и цельность духа возвысили их над миром дворянских усадеб, и все же, несмотря на силу и яркость личности, все они и в особенности Базаров, Нежданов обречены на душевный разлад.

В романах Тургенева сказались следующие особенности реалистического объективного повествования: острое внимание художника к внешнему реальному миру, к изучению чужой физиономии, чужой жизни, как неразрывно связанной с общественно-культурным состоянием страны, проявился здесь также особый способ художественного доказательства — отказ от прямого вмешательства в повествовательную нить, от непосредственных публицистических высказываний и оценок. Лирический момент — изложение собственных чувств и мыслей — почти устранен. Свои идейно-философские, социально-политические взгляды автор защищает логикой сопоставления образов, средствами внутреннего конфликта, искусством диалога.

Тургенев настойчиво подчеркивает, что объективность повествования совсем не означает отказа от защиты определенной точки зрения, не означает отрицания органической связи художника с созданным им произведением.

Великое творение органически связано с внутренней духовной жизнью творца, потому что оно рождается в глубине поэтической личности. Содержательность этой личности определяется степенью близости к народу, к его национальной истории. «Весь смысл современной жизни, — по разъяснению Тургенева, — отразился в ней не одними преходящими отголосками, но целым, иногда довольно мучительным, развитием характера и таланта» 77* . Следовательно, личность писателя рассматривается Тургеневым не абстрактно-психологически, а в конкретно-исторической определенности. «Высшее для художника счастье: выразить сокровеннейшую сущность своего народа» 78* .

Поскольку художественное произведение внутренне связано с личностью творца, встает вопрос об отражении мировоззрения писателя в его творчестве. Вопрос о субъективных предпосылках объективного письма по-разному решался представителями различных литературно-критических направлений. В своем понимании задач искусства Тургенев ближе стоял к «мужицким демократам», чем к их противникам. Он не мог принять артистическую теорию искусства, утверждающую бессознательность художественного творчества; напротив, он всегда подчеркивал необходимость «высших умозрений» для реалистического искусства и восторженно принимал «мысль со всеми ее страданиями и радостями, жизнь со всеми зримыми и незримыми тайнами» 79* . Он утверждал, что «без сознательного участия творческой фантазии нельзя вообразить ни одного произведения искусства» 80* , что в создании художника проявляется вся его мыслящая личность.

Тургенев не мог согласиться с друзьями из либерального лагеря в том, что искусство — средство интуитивного познания и средство общения людей при помощи чувства. Он хорошо понимал, что чувства в искусстве пронизаны светом сознания, что эмоции нераздельны с мыслью, с идейным взлетом писателя. Отрицая абсолютизацию чувства в искусстве, Тургенев одновременно знал, что мысль в произведениях искусства «никогда не является читателю нагою и отвлеченною, но всегда сливается с образом», что творческий процесс «начинается мыслию, но мыслию, которая, как огненная точка, вспыхивала под влиянием глубокого чувства» 81* , что общее в поэзии включает в себя все богатство особенного и единичного.

Здесь явно выступает идейная связь Тургенева с Белинским, по утверждению которого общественная тенденция должна быть «не в голове только, а прежде всего в сердце, в крови пишущего, прежде всего должна быть чувством, инстинктом, а потом уже, пожалуй, и сознательною мыслью». Только мысль, оплодотворенная чувством писателя, порождает поэзию, благоуханную, живую, льющуюся. Только она позволяет художнику создать простой образ, не осужденный умереть. Счастливые вымыслы отличаются тем, что «жизнь им далась, что она открыла им свои родники и охотно потекла по ним своей светлой волной. В этом-то и состоит вся их оригинальность, их редкость». Только мысль, согретая чувством, помогает художнику в правдивом изображении жизни. Напротив, голая, отвлеченная мысль порождает риторику, описания, лишенные жизни.

Отвергая теорию бессознательности, интуитивности творчества, Тургенев знал, что плодотворное творчество возможно лишь при условии внутренней свободы художника. Принцип внутренней свободы — один из ведущих в эстетике Тургенева, ибо внутренняя свобода — необходимая предпосылка объективности и правдивости художника. Писатель не должен быть рабом какого-то круга идей, какой-то ограниченной системы, потому что это препятствует выполнению основной задачи — задачи правдивого изображения реальной действительности. Он знал, что реалистическое творчество требует от писателя известного духовного уровня. Чтобы понять и раскрыть сложность жизни, противоречивый характер ее развития, надо обладать внутренней свободой от предвзятых, искусственно созданных мнений, отказаться от эгоистических симпатий и антипатий. «Нужна правдивость, правдивость неумолимая в отношении к собственным ощущениям». Приступая к созданию произведения, художник должен пережить трудный процесс освобождения от всего субъективно произвольного, должен почувствовать в себе ту светлость, ту силу, без которых не скажешь ни одного прочного слова.

Тургенев требовал от писателей острого внимания к жизненной правде, длительного процесса самовоспитания. Так, обращаясь к В. Л. Кигну, он писал: «Нужно еще читать, учиться беспрестанно, вникать во все окружающее» 82* . Е. В. Львовой Тургенев советовал: «Воспитывайте свой вкус и мышление. А главное — изучайте жизнь, вдумывайтесь в нее. Изучайте не только рисунки, но и самую ткань» 83* . Это правдивое изучение жизни в диалектике ее развития способствует преодолению субъективно произвольного в воззрениях писателя, мелких предубеждений. Так в «Литературных и житейских воспоминаниях» мы находим следующее характерное признание Тургенева: «Я — коренной, неисправимый западник, и нисколько этого не скрывал и не скрываю, однако я, несмотря на это, с особенным удовольствием вывел в лице Паншина (в «Дворянском гнезде») — все комические и пошлые стороны западничества; я заставил славянофила Лаврецкого «разбить его на всех пунктах». Почему я это сделал — я, считающий славянофильское учение ложным и бесплодным? Потому, что в данном случае — таким именно образом, по моим понятиям, сложилась жизнь, а я прежде всего хотел быть искренним и правдивым» 84* .

Только внутренняя свобода позволила Тургеневу правдиво в пластически ощутимых картинах и образах раскрыть диалектику реальной жизни, «сам образ и давление времени». Тургенев настойчиво выращивал в себе духовную содержательность, неумолимо преследовал власть одностороннего увлечения и все с одной целью — передать «живую правду людской физиономии». Он ценил в себе качества объективного художника — зоркость к жизненным процессам и свободу от внутреннего духовного порабощения. Он с гордостью заявлял Милютиной в письме 1875 г.: «Ни в какие абсолюты и системы не верю», «все человеческое мне дорого, славянофильство — чуждо, так же, как и всякая ортодоксия» 85* .

Тургенев, подобно революционным демократам, придавал огромное значение мировоззрению писателя. Он понимал, что взгляды, находящиеся в разладе с объективной логикой социальной действительности, приводят писателя на путь извращений. Он знал, что ложные идеи ограничивают художника, снижают эстетический уровень произведения.

Известно, что в противовес классицизму с его рационалистическим пониманием человека романтики выдвинули психологический анализ личности в сложности ее внутреннего мира. Тургенев отметил эту заслугу романтизма. Он знал, что творчество писателя-романтика является воплощением субъективного, личного лирического мироощущения. Так, в «Вильгельме Телле» Шиллера он нашел, что «все обдумано, и обдумано не только умно и художнически, но еще проникнуто сердечной теплотой, истинным благородством, спокойною грациею — всеми качествами прекрасной души Шиллера» 86* . Произведения субъективных талантов, склонных к романтической манере изображения, «обыкновенно отличаются искренностью, задушевностью и теплотою» 87* .

Тургенев указал, что главным признаком романтического направления в искусстве является субъективизм. В творчестве романтиков воплощается мировоззрение романтического индивидуализма. «Романтизм, — писал он, — есть не что иное, как апофеоза личности» 88* . Героем становится человек вообще, вне общества, вне социальности. Это анархическое, индивидуалистическое понимание личности вело писателя к одностороннему раскрытию жизни. В творчестве даже ведущих романтиков Тургенев не нашел «примирения, действительного примирения», т. е. жизненно правдивого разрешения изображаемых конфликтов, вот почему «горькое и смутное беспокойство... возбуждает в нас каждое творение лорда Байрона, этой надменной, глубоко симпатичной, ограниченной и гениальной натуры» 89* .

Романтизм снимает конкретные определения характера — социальные, исторические. Личность не определяется объективным миром истории и общества. Герой выступает человеком вообще, вне социальных исторических норм. Отсюда явная повторяемость черт романтических героев, каждый из которых ощущает себя трагически одиноким и в то же время все они поражают однообразием духовного облика. «Все лица трагедии г. Кукольника очень похожи друг на друга: все тяжеловаты, мешковаты и грубоваты», автор придал им всем «одинаковый колорит» 90* . Тургенев отмечал схематизм в изображении романтиками внутренней жизни человека. Гедеонов дал только «мучительную однообразность или натянутую, еще более мучительную пестроту условных фраз» 91* . Тургенев порицает в произведениях романтизма разделение героев на положительных и отрицательных. Так, Гедеонов «дал доблестных вождей, соединение всего прекрасного и великого, коварных и честолюбивых женщин», «бездушные и бескровные лица» 92* . Тургенев показал, что романтизм не в силах был справиться с проблемой типического характера, что он не сумел передать богатство и разнообразие человеческих страстей. Так, Гедеонов удачно выбрал Ляпунова как главное действующее лицо драмы, как человека с двойственной страстной природой. Но удачно поставив задачу, Гедеонов не сумел создать «яркую подвижную картину» сложной и противоречивой личности в ее драматических столкновениях. Характеризуя исторического Ляпунова, Тургенев подчеркивает его многосложность, с раскрытием которой мог справиться только Шекспир: «Ляпунов был человек замечательный, честолюбивый и страстный, буйный и непокорный; злые и добрые порывы с одинаковой силой потрясали его душу; он знался с разбойниками, убивал и грабил — и шел на спасение Москвы, сам погиб за нее» 93* .

Итак, Тургенев понимал, что человек не дается в романтическом искусстве в живом взаимодействии с социальной действительностью, не выявляются конкретные исторические обстоятельства его жизни. В понимании романтизма Тургенев перекликался с Чернышевским, по определению которого существо романтического метода «заключается не в нарушении эстетических условий, а в искаженном понятии об условиях человеческой жизни».

Субъективно-романтическое познание, согласно Тургеневу, не способствует объективно-всестороннему раскрытию закономерностей реальной жизни, а неизбежно приводит к созданию исключительных героев в небывалых положениях. Романтические преувеличения не удовлетворяли Тургенева, сторонника «истины всецелой», и он неизбежно выступал против «болезненной и самодовольной любви к небывалым положениям, психологическим тонкостям и штучкам, глубоким и оригинальным натурам», т. е. произвольно выдуманным 94* . Еще в 40-х годах Тургенев пришел к признанию художественного реализма, как единственного метода, эстетически полноценного. Будучи соратником Белинского, он боролся тогда за «новую натуральную школу», против «старой риторической школы», против эпигонов русского романтизма, на даровитости которых лежал «общий отпечаток риторики, внешности» 95* .

Романтики не владеют последовательной исторической точкой зрения на жизнь, не видят, что человек — продукт истории. Даже в своем обращении к драматическому прошлому они не могут раскрыть своеобразия нации. Хотя романтики и выступали с требованием народности, но понимали народность абстрактно, как нечто присущее данной нации извечно. Тургенев прекрасно понимал ограниченность национально-исторической точки зрения романтиков. Тургенев не мог принять охранительную идеологию ложно-величавой школы и отклонил претензию ее представителей на выражение национального духа, назвав их «патриотами, не знавшими своей родины» 96* . Он не нашел в их произведениях «истинного патриотизма, родного смысла, понимания народного быта, сочувствия к жизни предков» 97* . Тургенев показал, что принцип народности раскрывался в произведениях запоздалых романтиков очень узко. Мало обрядить героев в национальную одежду, дать им русские имена, нельзя ограничиться упоминанием внешних деталей национальной истории. Еще Гоголь подметил, что «истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа».

С точки зрения признания жизненной правды Тургенев разбирает произведения запоздалого романтизма. В искусстве он ценит «стремление к беспристрастию и истине всецелой», здесь же он находит охранительный пафос ложного патриотизма, ведущий к искаженному раскрытию социальной жизни в ее прошлом и настоящем. Вместо русских живых людей он находит «странные существа» «под именами историческими и вымышленными» 98* . Произведения этой школы он расценивает как «пространные декорации, хлопотливо и небрежно воздвигнутые» 99* . Вместо живой русской речи, вместо умения вести диалог он находит напыщенную декламацию, всегда неестественную и однообразную. Итак, требуя от искусства «правды живой, жизненной правды», Тургенев выступал убежденным противником запоздалого романтизма, в произведениях которого уродливо осуществлялся главный признак направления — субъективизм.

Отрицая романтический произвол в искусстве, т. е. изображение жизни не в ее реальных пропорциях и типических проявлениях, а в односторонне-преувеличенной картине небывалых страданий исключительной личности, Тургенев требовал от искусства чувства меры и гармонии. Необходимым условием реалистического изображения действительности Тургенев считал объективность поэтической манеры, т. е. глубокое понимание противоречий общественной истории и отказ от мелко-личных симпатий и антипатий.

Примечания

1* ()

2* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.— М., 1933, стр. 119. )

3* (Там же, стр. 22. )

4* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 229. )

5* (Там же, т. VII, стр. 354. )

6* (В. П. Боткин и И. С. Тургенев, Неизданная переписка, Academia, 1930, стр. 66. )

7* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, 1933, стр. 26. )

8* (Там же, стр. 227. )

9* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 301—302. )

10* (Там же, стр. 68. )

11* (И С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, Гослитиздат, М., 1956, стр. 414. )

12* (Там же, стр. 126. )

13* (Л. Нелидова, Воспоминания об И. С. Тургеневе, «Русские ведомости», 1884, № 238 )

14* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л,—М., 1933. стр 231. )

15* (Там же, стр. 233. )

16* (Там же, т. XI, стр. 416 )

17* (И С. Тургенев, Собрание сочинений, т 11, Гослитиздат, М., 1956, стр. 414. )

18* («Русская старина», т. 41, 1884, стр. 193. )

19* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. И, изд. «Правда», М., 1949, стр. 262. )

20* (И. С. Тургенев, Неизданные письма к г-же Виардо и его французским Друзьям, М., 1900, стр. 14. )

21* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 218. )

22* (См. Там же,стр. 21. )

23* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. II, М., 1949, стр. 308. )

24* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр 295-296. )

25* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 6, стр. 381. )

26* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 27, стр. 244. )

27* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л—М., 1933, стр 234. )

28* (Там же, стр. 227. )

29* (Там же. )

30* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л. М., 1933, стр. 17. )

31* (Там же, стр. 291. )

32* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949, стр. 308. )

33* (Там же, стр. 305. )

34* (П. Д. Боборыкин, И. Тургенев дома и за границей, «Новости», № 177, 1883. )

35* (Н. А. Добролюбов, Полное собрание сочинений, т. IV, Гослитиздат. М., 1937, стр. 58. )

36* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 17, стр. 97. )

37* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11. изд. «Прайда», М., 1949. стр. 305. )

38* («Письма И. С. Тургенева к г-же Виардо и его французским друзьям». )

39* (В. П. Боткин и И. С. Тургенев, Неизданная переписка. Academia, М.—Л., 1930, стр 106. )

40* (« И С. Тургенев, Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л.— М., 1934, стр. 459. )

41* («Минувшие годы» 1908, № 8, стр. 66. )

42* («Письма И. С. Тургенева к Людвигу Пичу», М —Л., 1924, стр. 91. )

43* («Исторический вестник», 1883, № 11. )

44* («Минувшие годы», 1908, № 8, стр. 47. )

45* (И. С. Тургенев. Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л.—М., 1934, стр. 495 )

46* (П. Боборыкин, Тургенев дома и за границей, «Новости», 1883, №177. )

47* («Русские ведомости», 1884, № 238. )

48* (Сборник «Русские писатели о литературе», т. 1, Л., 1939, стр. 362. )

49* («Первое собрание писем И. С. Тургенева», СПБ, 1884, стр. 267. )

50* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 141. )

51* («Минувшие годы», 1908, № 8, стр. 69. )

52* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 136. )

53* (Там же, стр. 229. )

54* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 194J, стр. 308. )

55* (И. С. Тургенев, Неизданные письма к г-же Виардо и его французским друзьям, стр. 37. )

56* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 137. )

57* («Литературный архив», т. III, М,— Л., 1951, стр. 227. )

58* (Ф, М. Достоевский, И. С. Тургенев, Переписка, Л., 1928, стр. 32. )

59* («Минувшие годы», 1908, № 8, стр. 69 )

60* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 220. )

61* (Там же. стр. 137, 138. )

62* (Там же, стр. 139. )

63* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949. 198—199. )

64* («Письма И. С. Тургенева к Л. Н. и Л. Я. Стечькиным», Одесса 1903 стр. 5. )

65* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда» М, 1949, стр 127. )

66* (Первое собрание писем И. С. Тургенева, СПБ, 1884, стр. 136. )

67* (И. С. Тургенев. Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949, стр. 239. )

68* (И. С. Тургенев, Сборник сочинений, т. 11, изд. «Правда», 1949, стр. 307—308. )

69* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л,—М., 1933, стр 119 )

70* (Там же, стр. 19. )

71* (Там же, стр. 133. )

72* (Там же, стр. 126. )

73* (Там же, стр. 125. )

74* (Там же, стр. 123. )

75* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 9. )

76* (Там же, стр. 119. )

77* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л,—М., 1932 стр. 17. )

78* (Там же, стр. 10. )

79* (Там же, стр. 123. )

80* (Там же, стр. 164. )

81* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 166. )

82* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда» 1949, стр. 308. )

83* (Там же, стр. 305. )

84* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л,—М., 1934, стр. 461—462. )

85* (И. С. Тургенев, Собрание сочинений, т. 11, изд. «Правда», М., 1949, стр. 296. )

86* (И. С Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 9. )

87* (Там же, стр. 120. )

88* (Там же, стр. 20. )

89* (Там же, стр. 23. )

90* (Там же, стр 100. )

91* (Там же, стр 69. )

92* (Там же, стр. 80. )

93* (И. С. Тургенев, Сочинения, т. XII, ГИХЛ, Л.—М., 1933, стр. 69. )

94* («Тургенев и круг «Современника»», Academia, стр 19—20. )

95* (И. С. Тургенев, Сочинения, т, XI, ГИХЛ, Л.—М, 1934, стр. 409. )

96* (И С Тургенев, Сочинения, т. XI, ГИХЛ, Л.—М., 1934, стр. 410. )

97* (Там же, т. XII, ГИХЛ, Л. -М., 1933, стр. 80. )

98* (Там же. )

99* (Там же, т. XI, ГИХЛ, Л. -М., 1934, стр. 410. )

Сочинение

В художественном мироощущении И. С. Тургенева огромную роль сыграла школа немецкой классической философии, которую он прошел в период учебы в Берлинском университете. Шеллинг и Гегель дали русской молодежи 1830-х годов целостное воззрение на жизнь природы и общества.

На философскую мысль Западной Европы Россия отзывалась жизнью и судьбой. Она взваливала на себя тяжелое бремя практической реализации самых отвлеченных мечтаний человечества.

В согласии с русскими традициями юный Тургенев и его друзья в Берлине, в кружке Станкевича, говорили о преимуществах народного представительства в государстве, о том, что \"масса русского народа остается в крепостной зависимости и потому не может пользоваться не только государственными, но и общечеловеческими правами... И потому прежде всего надлежит желать избавления народа от крепостной зависимости и распространения в среде его умственного развития\". При этом Станкевич взял со всех \"торжественное обещание\" в распространении образования в России. Вероятно, это \"торжественное обещание\" и вспомнил Тургенев, называя его своей \"аннибаловой клятвой\".

В январе 1847 года в журнале \"Современник\" был опубликован очерк из народного быта \"Хорь и Калиныч\", который неожиданно для автора и некоторых членов редакции имел большой успех у читателей.

В двух крестьянских характерах Тургенев представил главные силы нации. Практичный Хорь и поэтичный Калиныч - крепостные, зависимые люди, но рабство не превратило их в рабов; духовно они богаче и свободнее жалких полутыкиных.

Вдохновленный успехом, Тургенев пишет другие рассказы. Вслед за \"Хорем и Калинычем\" они печатаются в \"Современнике\". А в 1852 году \"Записки охотника\" впервые выходят отдельным изданием.

В этой книге Иван Сергеевич выступал как зрелый мастер народного рассказа, здесь определился своеобразный антикрепостнический пафос книги, заключавшийся в изображении сильных, мужественных и ярких народных индивидуальностей, существование которых превращало крепостное право в позор и унижение России, в общественное явление, несовместимое с нравственным достоинством русского человека.

Большую роль играет тургеневский рассказчик как объединяющее начало книги. Он - охотник, а охотничья страсть, по Тургеневу, вообще свойственна русскому человеку; \"дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить... по болотам да по лесам, с утра до вечера\". На этой общей для барина и мужика основе и завязывается в книге Тургенева особый, открытый характер взаимоотношений рассказчика с людьми из народа.

Повествование от лица охотника освобождает Тургенева от одностороннего, профессионального взгляда на мир. В книге сохраняется непреднамеренная простота устной речи. Авторские творческие усилия в ней остаются незаметными, возникает иллюзия, что это сама жизнь являет нам яркие народные характеры, изумительные картины природы.

В \"Записках охотника\" изображается Россия провинциальная, но Тургенев занавес провинциальной сцены широко раздвигает, видно, что творится там, за кулисами, в России государственной.

Первоначально книга включала в свой состав 22 очерка. В 1874 году писатель дополнил ее тремя произведениями: \"Конец Чертопханова\", \"Живые мощи\" и \"Стучит\", помещенными одно за другим перед заключительным очерком \"Лес и степь\".

Постепенно, от очерка к очерку, от рассказа к рассказу, нарастает в книге мысль о несообразности и нелепости крепостнического уклада. Любой иностранный выходец чувствовал себя в России свободнее русского крестьянина. Например, в рассказе \"Однодворец Овсянников\" француз Лежень превращается в дворянина. Особенно поражает образ Степушки из \"Малиновой воды\". Тургенев показывает в этом рассказе драматические последствия крепостнических отношений, их развращающее воздействие на психологию народа. Человек привыкает к противоестественному порядку вещей, начинает считать его нормой жизни и перестает возмущаться своим положением: \"То под забором Степушка сидит и редьку гложет\". В этом же рассказе показаны барское равнодушие, черствость, тупость по отношению к крестьянину Власу, который, потеряв сына, пешком идет в Москву и просит барина сбавить ему оброк. Но вместо сочувствия барин прогнал бедного Власа. Рассказ о бессмысленной встрече с барином неспроста приводит Степушку в возбужденное состояние, несмотря на то что он очень забит, безответен и робок. В истории Власа он нашел, по-видимому, повторение своей горемычной судьбы. В Степушке неожиданно прорывается чуткость к чужому страданию.

Дружелюбие, сострадание, живой талант взаимопонимания, острая до боли человечность, воспитанная в народе жизнью, - эти качества привлекают автора \"Записок...\" в русской жизни. Примечателен в этом плане рассказ \"Смерть\". Русские люди умирают удивительно, ибо и в час последнего испытания думают не о себе, а о других, о ближних.

Максим: \"Простите мне, ребята, коли в чем...\" Старушка помещица: \"Она приложилась, засунула было руку под подушку и испустила последний вздох\" (хотела дать целковый священнику за свою собственную отходную).

В \"Записках охотника\" мы наблюдаем музыкальную одаренность русского народа. Калиныч поет, а трезвый деловитый Хорь ему подтягивает, в \"Певцах\" от песни Якова веяло чем-то родным и необозримо широким... Песня сближает людей, сквозь отдельные судьбы она ведет к судьбе общерусской.

Одним словом, Тургенев - реалист. Он показывает, как пение Якова действует на души окружающих, как этот порыв сменяется духовной депрессией.

Нельзя не заметить острой наблюдательности писателя за тончайшими деталями человеческой души, огромной напряженной духовной работы в изображении человеческих судеб, характеров в связи с любовью ко всему живому, к \"Добру и Красоте\", которая коренится не только в природной мягкости характера Тургенева.

Художественная целостность \"Записок охотника\" как единой книги поддерживается также искусством тургеневской композиции. Необычайно чуткий ко всему сиюминутному, умеющий уловить прекрасный момент жизни, Тургенев был также свободен от всего личного и эгоистичного. \"Наше время, - говорил он, - требует уловить современность...\" Все его произведения не только попадали в \"настоящий момент\" общественной жизни России, но одновременно его опережали. Беспристрастная, неэгоистическая любовь к жизни позволяла ему быть пророком. В своих произведениях он постоянно забегает вперед.

Характер помещика Полутыкина Тургенев набрасывает легкими штрихами. Походя, сообщает о его пристрастии к французской кухне и о другой праздной затее - барской конторе. Автор говорит мимоходом о Полутыкине неспроста: так пуст этот помещик по сравнению с полнокровными характерами крестьян. К сожалению, полутыкинская стихия отнюдь не случайна и не безобидна. Французские пристрастия Тургенев воскресит в более значительном образе помещика Пеночкина.

Единство книги создается путем сложных сцеплений между отдельными ее героями. Сходны, например, портретные характеристики поэтически одаренных героев. В изображении живой души русского народа Тургенев идет по восходящей лестнице добра, правды и красоты. Художественная связь героев сопровождается родственным им пейзажным мотивом. Читая \"Записки охотника\", ощущаем, что Тургенев долго и пристально всматривается в образ природы, прежде чем она \"явит\" перед ним человека.

Основная мысль \"Записок охотника\" заключается в тургеневской концепции русского национального характера: недоверие к бурным страстям и порывам, мудрое спокойствие, сдержанное проявление духовных и физических сил. \"Трагическую судьбу племени\" Тургенев видел в гражданской незрелости народа, рожденной веками крепостного права. России нужны просвещенные и честные люди, исторические деятели, призванные просветить \"немую\" Русь.

Прошло 180 лет со дня рождения Ивана Сергеевича Тургенева, но и в наше время финансовых кризисов, проживания за чертой бедности большей части россиян также нелегко воспитать в народе чувство гражданского самосознания. Жизнь нашей страны представляет сплошную цепь драматических несообразностей. Однако вселяют надежду слова Тургенева о русском языке, сказанные им еще 116 лет назад:

\"Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя - как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!\"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Особенности идиостиля И.С. Тургенева: художественно-стилистическое использование слов в функции предиката"

На правах рукописи

КОВИНА Тамара Павловна

ОСОБЕННОСТИ ИДИОСТИЛЯ И.С. ТУРГЕНЕВА: ХУДОЖЕСТВЕННО-СТИЛИСТИЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ СЛОВ В ФУНКЦИИ ПРЕДИКАТА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО»)

Специальность -10.02.01. - русский язык

МОСКВА - 2006

Работа выполнена на кафедре современного русского языка Московского государственного областного университета

Научный руководитель: Леденёва Валентина Васильевна

Официальные оппоненты: Монина Тамара Степановна

доктор филологических наук, профессор

Петрушина Мария Владимировна

кандидат филологических наук

Ведущая организация: Мордовский государственный

педагогический институт им. М.Е. Евсевьева

диссертационного совета Д. 212.155.02 по защите докторских диссертаций (специальности 10.02.01 - русский язык, 13.00.02 - теория и методика обучению и воспитания [русский язык]) в Московском государственном областном университете по адресу: г. Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: г. Москва, ул. Радио, д. 10-а.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук профессор

М.Ф. Тузова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

«Что можно сказать о всех вообще произведениях Тургенева? -писал М.Е. Салтыков-Щедрин. - То ли, что после прочтения их легко дышится, легко верится, тепло чувствуется? Что ощущаешь явственно, как нравственный уровень в тебе поднимается, что мысленно благословляешь и любишь автора? Именно это впечатление оставляют после себя эти прозрачные, будто сотканные из воздуха образы, это начало любви и света, во всякой строке бьющее живым ключом».

Не одно поколение лингвистов и литературоведов обращалось к исследованию феномена Тургенева-классика (H.H. Страхов, 1885; В. Гиппиус, 1919; К.К. Истомин, 1923; H.JI. Бродский, 1931; А. Кипренский, 1940; С.М. Петров, 1957; Г.А. Бялый, 1962; Г.Б. Курляндская, 1977; Д.Н. Овсянико-Куликовский, 1989; Е.Г. Эткинд, 1999; Л.И. Скокова, 2000; И.А. Беляева, 2002; H.A. Куделько, 2003; Н.Д. Тамарченко, 2004; В.Я. Линков, 2006 и др.). Особенности мастерства писателя объясняют интерес и порождают многообразие подходов, выбор тематики изучения его творческого наследия.

Актуальность работы определяется неугасающим интересом к творчеству И.С. Тургенева «Он для нас остается до сих пор особенно близким, точно принадлежит гораздо больше веку нашему, чем прошлому...», - писал М.Н. Самарин в 1922 г. (Самарин, 1922,130).

В.Н. Топоров в «Слове при открытии-восстановлении Библиотеки-читальни имени И.С„. Тургенева 9 ноября 1998 года», подчеркивая значение всего созданного писателем, отмечал: «Сам Тургенев требует во многом нового прочтения, нового осмысления. Он во все времена, в радостях и горестях, наш вечный и живой спутник». Эту точку зрения разделяем и мы.

■. Язык Тургенева и поныне является образцом стилистического совершенства. И хотя языковое мастерство автора постоянно находится в поле зрения исследователей, многие грани его таланта еще недостаточно изучены. Так, не подвергалось пристальному исследованию стилистическое использование слов в функции предиката.

Объектом диссертационного исследования является художественный текст романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» как значительный источник информации о способности слов складываться в определенные словесно-синтаксические модели, подчиняясь идейно-эстетическим установкам автора, отражать не только социальный, художественно-стилистический аспекты творчества, но и передавать представление об индивидуальной языковой картине мира, сквозь призму образного видения.

Предметом исследования являются лексические единицы в функции предиката в персонажной зоне романа «Дворянское гнездо», типа патриотка-. Лизе и в голову не приходило, что она патриотка; добрый: Вы такие добрые, - начала она ив то же время подумала: «Да, он точно добрый...»; прошептать, потупить глаза: «Зачем же вы женились на ней?- прошептала Лиза и потупила глаза и др., - т.е. имена существительные, имена прилагательные, глаголы, фразеологические единицы.

Введенского, 1954; H.A. Герасименко, 1999; Е.И. Дибровой, 1999; Г.А. Золотовой, 1973; А.Н. Кожина, 2003; М.Н. Кожиной, 1983; Т.В. Кочетковой, 2004; В.В. Леденсвой, 2000; П.А. Леканта, 2002; Т.В. Маркеловой, 1998; В.В. Морковкина, 1997; О.Г. Ревзиной, 1998; Ю.С. Степанова, 1981 и др.

Мы считаем, вслед за В.В. Леденевой, что в использовании слов в функции предиката проявляются важнейшие черты идиостиля автора, что выбор предиката в тексте подчинен субъективному авторскому началу, которое отражено и в предпочтении слов определенной лексико-семантической группы (ЛСГ), и в избирательном отношении к тому или иному члену какой-либо лексической парадигмы, и в выборе конкретного лексического значения - лексико-семангаческого варианта (ЛСВ), стилистического пласта.

В исследовании функционально-семантических и коммуникативно-прагматических аспектов использования стилистически окрашенных и оценочных предикатов в тексте

Материалом исследования стали извлеченные методом сплошной выборки контексты, в которых предикат эксплицирован в синтаксическом

и семантическом отношении. Например: ... она очень чиста сердцем и не знает сама, что это значит: любить; ...Лаврецкий подошел к Лизе и шепнул ей: «Вы добрая девушка; я виноват...» и др.

Идиолект осмысливается нами как «поле экспликации особенностей языковой личности, которые реконструируются при анализе созданных этой языковой личностью текстов» (См.: Караулов, 1987, 94; Арутюнова, 1988; Степанов, 1981; ср.: Леденева, 2001).

5) охарактеризовать слово в роли предиката как представитель прагматического уровня языковой личности автора;

Языка художественной литературы, теории художественного текста: М.М. Бахтин, Ю.А. Бельчиков, В.В. Виноградов, Н.С. Валгина, Г.О. Винокур, И.Р. Гальперин, В.П. Григорьев, Е.И. Диброва, А.И. Ефимов, А.Н. Кожин, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман и др.;

Лингвопоэтического и лингвостилистического анализа: М.Н. Кожина, А.Н. Кожин, Е.С. Копорская, В.А. Маслова, З.К. Тарланов, Л.В. Щерба и др.;

Предикации, номинации: Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Т.В. Булыгина, Т.И. Вендина, В.В. Востоков, Н,А. Герасименко, М.В. Дягтярева, Г.А. Золотова, Э.В. Кузнецова, Т.И. Кочеткова, П.А. Лекант, В.В. Леденева, Т.В. Маркелова, Т.С. Монина, Н.Ю. Шведова, Д.Н. Шмелев и др.;

Языковой личности, языковой картины мира: Ю.Н. Караулов, Г.В. Колшанский, В.В. Морковкин, А.В. Морковкина, Ю.С. Степанов и др.;

Языка и стиля И.С. Тургенева: Г.А. Бялый, Е.М. Ефимова, Г.Б. Курляндская, В.М. Маркович, Ф.А. Марканова, П.Г. Пустовойт, С.М. Петров, В.Н. Топоров, А.Г. Цейтлин и др.

3. В отборе слов, использованных в функции предиката, отражается система лексико-стилисшческих предпочтений писателя.

4. Предпочтение характеризующего предиката мотивировано, ... задачей создания реалистических образов, отражающих

представления И.С. Тургенева о типах русского дворянства середины XIX века.

Апробация исследования. Основные теоретические положения диссертации изложены в 7-ми публикациях, в том числе в изданиях списка ВАК. Материалы исследования обсуждались на заседании кафедры современного русского языка МГОУ, на аспирантских семинарах по актуальным проблемам лингвистики (2003, 2004, 2005, 2006). Автор

принимал очное участие в международных и всероссийских научных конференциях (Москва, 2003,2004; Орел, 2005). -

В Предисловии обосновывается выбор темы и аспекта исследования идиостиля писателя, мотивируется актуальность и новизна диссертации, определяются объект, цель, задачи, методы исследования, представляются гипотеза и основные положения, выносящиеся на защиту, характеризуется теоретическая и практическая значимость работы,

Во Введении характеризуется творчество И.С. Тургенева сквозь призму многочисленных оценок, данных его исследователями -литературоведами и лингвистами. Мы обращаем внимание на важную роль анализируемого произведения в творчестве писателя. Это роман, в котором автор не только создает особый художественный мир, наполненный реалистическими образами, но и отражает мировоззренческие позиции, переосмысливает биографические факты, в том числе детство и воспитание. Мы подчеркиваем, что анализ избранных автором языковых средств, использованных в функции предиката, позволяет осмыслить художественный образа персонажа, оценить позицию самого автора, его отношение к героям и описываемой художественной действительности. В этом разделе представлен круг рабочих терминов.

В первой главе «Предикат как средство выражения авторского начала в романе «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева» мы обращаемся к рассмотрению понятай «предикат» и «предикация» и к описанию единиц и их форм, использованных писателем в персонажной зоне художественного произведения в этой функции.

Нами представлены основные теоретические положения в научном освещении, приведены определения оперативных понятий диссертации: предикат, предикация, предикативность, сделан акцент на том, что наша точка зрения совпадает с позицией П.А. Леканта и с характеристикой предиката и предикации его научной школой. В работе обосновывается определяющий позицию автора характер предикации в художественном тексте; мы констатируем, что предикация в художественном тексте понятие более сложное и широкое, включающее в себя не только акт приписывания признака субъекту, но и особые «ирреально-художественные» смыслы, вкладываемые автором произведения сознательно или несознательно в текст.

В данной главе представлены и проанализированы основные формы слов, использованные И.С. Тургеневым в функции предиката в романе «Дворянское гнездо», описан и классифицирован фактический материал, составляющий базу исследования. Семантико-стилистическое и морфологическое (формальное) основание учтено в этих классификациях. Мы детально проанализировали формы слов различных частей речи (имен существительных, имен прилагательных и глаголов), использованные в функции предиката, и указали на некоторые особенности их употребления автором.

Выделяя контексты, включающие конструкции с участием в позиции предиката предложно-падежных форм имени существительного, мы (вслед за H.A. Герасименко) констатируем наличие бисубстантивных предложений в контексте романа как средства, благодаря которому осуществляется характеристика персонажа: Жена Петра Андреича была смиренница-, Михапевич не унывал и жил себе циником, идеалистом, поэтом... и др.

Исследование подтверждает важную роль и продуктивность в исследуемом материале романа собственно предикативных падежных форм, которыми в русском языке считаются именительный предикативный, употреблявшийся в этой функции с древнейших времен, и заметно активизировавшийся позднее (нач. XIX в.) творительный предикативный. Предикат, выраженный именем существительным, указывает на качественную характеристику, на родовой признак, обозначает состояние, являет сущность того, кто (что) характеризуется. Например, форма именительного падежа использована в следующих контекстах: Ну, это еще не доказательство; Я тоже артист, хотя плохой; Он дилетант - и все тут!; Ты умница, что приехал; Я не поэт, куда мне! и др.

Проанализированный материал также показывает, что предикат в своем составе имеет адъективный компонент, которое выражает качественную характеристику, обеспечивая семантическое наполнение предиката при лексически опустошенных, хотя и важных для формальной стороны словах человек, существо и под.: Он, кажется, хороший человек; Сергей Петрович - почтенный человек; Он, воля ваша, приятный человек; Ты честный человек?; Эта Глафира была странное существо; Эта девушка - изумительное, гениальное существо и др.

Имя существительное в творительном падеже также представлено: Маланъя Сергеевна стала ее рабой; Иван Петрович вернулся в Россию англоманом; Он чувствовал себя чудаком и др. Чаще имя существительное в форме творительного падежа употребляется со связкой быть в прошедшем и будущем времени изъявительного наклонения. Заметим, со связками стать, делаться, казаться употребляется только слово в форме творительного падежа: Паншин и в

Петербурге считался дельным чиновникам...; она слыла чудачкой...; ... он был камер-юнкером; я кажусь эгоистом; ... вы были ребенком; ... он сделался действительно хорошим хозяином; Все было кончено: Варвара Павловна стала известностью и др.

Общее различие между именительным и творительным предикативным сводится к тому, что первый обозначает нечто постоянное, неизменное, тогда как второй - нечто ограниченное во времени, сменяемое чем-то другим. Например: Лизе и в голову не приходило, что она патриотка - характеристика «патриотка» представляется как основная жизненная позиция, сущность героини. Ср.: Варвара Павловна показала себя большой философкой... - Тургенев характеризует героиню, называя ее то «философкой», то «музыкантшей». Показателем того, что форма творительного падежа имени существительного используется автором в целях указать на качество (характеристику), ограниченное во времени, подверженное изменениям, служит употребление слов в роли предиката со связками стать, делаться и т.д., указывающими на становление, переход из одного состояния/качества в другое. Например: Я стал другим человеком; Он им казался каким-то мудреным педантом и др.

Имена прилагательные, о чем свидетельствует анализ, обладают свойствами, представляющими их как классические предикаты. Имена прилагательные - это предикативные формы, - т.е. типичные для предикации; несклоняемые формы - краткие прилагательные, склоняемые формы - полные прилагательные в именительном и творительном падежах. ^

Специфической формой, употребляемой только в сказуемом, т.е. предикатной, является краткая форма имени прилагательного; Мы выявили краткие формы, образованные от следующих полных форм прилагательных: бедный, влюбленный, восторженный, глупый, грубый, грязный, добрый, довольный, дрянной, дурной, жалкий, здоровый, сильный, страшный, счастливый, умный, хороший, чистый и др. В персонажной зоне романа писатель использовал их а) с нулевой формой связки: В самом деле, он - ничего, здоров, весел", Лаврецкий сознавал, что он не свободен; Разве она богомольна...; Она и собой хороша; Жаль, она, кажется, восторженна немножко; - Вы больны? - говорил между тем Паншин Лизе; - Да, я нездорова и др.; б) с материально выраженной связкой: Он был недурен собою, умен и, когда хотел, очень любезен; Паншин был действительно очень ловок, - не хуже отца; ...но он был также очень даровит; Он стал очень равнодушен ко всему; Я был тогда молод и неопытен: я обманулся, я увлекся красивой внешностью; Лиза была спокойна по обыкновению, но более обыкновенного бледна; Иногда он сам себе становился гадок: «Что это я,- думал он,- жду, как ворон крови, верной вести о смерти

жены!» и др. Кратких форм имен прилагательных в функции предиката «качества» подавляющее большинство, и в том нас убедили наблюдения над их использованием в персонажной зоне романа, что подтверждает выводы Ю.С. Степанова о том, что в употреблении данных форм заметна тенденция русского языка сближать краткие формы с «категорией личности».

Полные имена прилагательные используются автором в типичных предикативных формах именительного и творительного падежей: Также рассказывал Антон много о своей госпоже, Глафире Петровне: какие они были рассудительные и бережливые...; Лаврецкий не сразу отвечал ему: он казался рассеянным... и др.

Тургенев - мастер комплексных характеристик. Глаголы у писателя являются важным инструментом в работе над художественным образом, и это отличительная, яркая черта идиостиля писателя. В процессе работы нами установлено, что предпочтительными для автора являются глаголы в функции предиката как средство продвижения сюжета произведения, выражения авторских симпатий, оценки положения дел, ситуаций, в целом реализующих авторскую интенцию. Они представлены в романе более чем 1500 единицами и рассмотрены в пределах 1200 контекстов.

Глагольное пространство, образованное полнозначными глаголами, структурируется, прежде всего, оппозицией по семантическому признаку акциональностии - неакциональности. «Действие», «состояние», «отношение» - три семантических поля, которые образуются глагольной лексикой в связи с наличием/отсутствием или трансформацией компонентов активности и целенаправленности в семантической структуре слов.

Благодаря глаголам, картина мира в тексте может предстать как статичная или динамическая, находящаяся в движении, взаимодействии предметов, уже - лиц, событий и под., т.е. в «положении дел» (Золотова, Онипенко, Сидорова, 1998, 73, 75-77; Леденева, 2000, 59). Анализируя глагольные предикаты в исследуемом материале, мы установили ЛСГ, которые использует писатель, создавая образы персонажей с помощью различных художественных приемов, и вместе с тем описали состав данных единиц идиолекта И.С. Тургенева, отражающих особенности его языковой картины мира.

Данные анализа глаголов действия как самой многочисленной группы, используемой в функции предиката, показывают, как подбирались автором языковые средства при описании главного героя романа Лаврецкого. Так, количественно выделяется группа глаголов ЛСГ мышления (базовый думать). Глагол думать мы отмечаем особо, так как он употреблен в тексте романа 35 раз в описании действий героя. Частота употребления показывает, что герой находится в размышлении, поэтому данный предикат является не только самым частотным в романе, но и,

пожалуй, самым важным для понимания идеи произведения, определяющим звеном структуры романа (формирует линию связи романного прошлого и будущего). Например: «Вот, - подумал он, - новое существо только что вступает в жизнь; «Вот я и дома, вот я и вернулся»,- подумал Лаврецкий\ Он стал думать о ней, и сердце в нем утихло и др. Повторное, неоднократное использование слова в роли предиката указывает на присутствие имплицитной положительной или отрицательной авторской оценки и закрепляет ее.

Выбор слова как предиката демонстрирует отношение автора к функционально-стилистическим качествам языковых средств, необходимых для выражения его идейно-эстетической позиции и воплощения замысла

Во второй главе «Стилистическое употребление слов в функции предиката в романе «Дворянское гнездо»: к характеристике особенностей идиостиля И.С. Тургенева» проанализированы стилистические особенности использования слов в функции предиката в обрисовке персонажной зоны романа, определен авторский подход к выбору средств выражения предикации, который является одним из показателей идиостиля И.С. Тургенева.

Исследование художественного текста, языка отдельного автора на современном этапе развития лингвистической науки не может обойтись без обращения к понятиям идиолект и идиостиль. Это обращение мотивировано уже самой спецификой феномена «язык художественной литературы», который признается лингвостилистической системой синтезированного характера, имеющей свои законы функционирования и образования единиц, предназначенных создать эмоциональность, экспрессивность, образность как признаки художественного текста; в этой системе применяется «эстетический фокус», «эстетический угол зрения» в отборе средств национального языка, и этот угол зрения устанавливается писателем (См.: Андрусенко, 1978; Виноградов, 1959, 1976, 1980; Максимов, 1967).

Мы присоединяемся к трактовке определения идиостиля, данной В.В. Леденевой, по которому «идиостиль - это индивидуально устанавливаемая языковой личностью система отношений к разнообразным способам авторепрезенгации средствами идиолекта, которая проявляется в использованных единицах, формах, образных средствах в тексте. Идиолект - совокупность особенностей, характеризующих речь данного индивида» (Леденева, 2001,36).

Приметы идиостиля Тургенева мы находим в построении диалога главного героя Лаврецкого с его другом Михалевичем. И.С. Тургенев художественно преобразует «фонетическую оболочку», семантику, стилистическую значимость единиц, чтобы подчеркнуть эмоциональное

возбуждение участников спора: скептык, эгоист, волътериянец, фанатик, байбак, цынык. Например: Ты байбак; ...ты скептык; Ты именно цынык

Мастерство Тургенева проявляется в создании текстовых фрагментов особого философского звучания, которые автор использует для речевой автохарактеристики Лаврецкого и Лизы Калитиной. Существительные в функции предиката являются в них смысловым ядром, центром характеристики. См: Слушайтесь вашего сердца; оно одно вам скажет правду, - перебил ее Лаврецкий... - Опыт, рассудок - все это прах и суета! Не отнимайте у себя лучшего, единственного счастья на земле и др.

романе «Дворянское гнездо» И.С. Тургенев использует фразеологизмы в качестве важного характерологического средства персонажей. Экспликация позиции автора осуществляется благодаря включению фразеологизмов в текстовую ткань в кульминационные моменты развития действия, развертывания событийной канвы романа.

Последовательность введения фразеологизмов в текст позволяет сделать выводы об их роли в организации идейно-художественной структуры романа. Так, сначала формируется представление о герое «со слов» второстепенных персонажей (по информации, переданной автором в этих речевых партиях): Марья Дмитриевна приняча вид достойный, и несколько обиженный. «А коли так,- подумала она,- мне совершенно все равно; видно, тебе, мой батюшка, все как с гуся вода; иной бы с горя исчах, а тебя еще разнесло» - как с гуся вода.

Затем писатель описывает душевную боль героя из-за измены жены, причем использует фразеологизм с камнем на груди, варьируя узуально-известный камень на душе. Далее И.С. Тургенев говорит о чувстве любви к ней, при этом использует фразеологизмы для обрисовки психологического состояния человека: Лаврецкий, узнав об измене жены, не может сразу перестать ее любить. Глубину его переживаний передает фразеологизм, тоска берет (брала)-. Иногда такая брала его тоска по жене, что он, казалось, все бы отдал, даже, пожалуй... простил бы ее, лишь бы услышать снова ее ласковый голос, почувствовать снова ее руку в своей руке. Следующий фразеологизм указывает на философские размышления главного героя о человеке и его природе, о возможности понять,чью-то душу (что связано с сюжетной линией «любовь к Лизе»). Личностно-бытовые переживания прерывает автор философским спором Лаврецкого с Михалевичем. Фразеологизм войти в душу указывает на осознание героем всего с ним происходящего: «А ведь он, пожалуй, прав,- думал он, возвращаясь в дом,- пожалуй, что я байбак». Многие из слов Михалевича неотразимо вошли ему в душу, хоть он и спорил и не соглашался с ним. Следующий этап - известие о смерти жены и ее внезапном возвращении, когда герой сопоставляет прошлое и возможное будущее. Но Тургенев не дает легкой судьбы герою: с горькой иронией

повествует о мнимой смерти жены, а потом о ее внезапном появлении. Фразеологизмы включаются в эти фрагменты текстовой ткани как единицы, несущие сильный эмоциональный заряд: Он уже хотел бросить их - и вдруг вскочил с постели, как ужаленный. В фельетоне одной из газет известный уже нам мусъе Жюль сообщал своим читателям «горестную новость»: прелестная, очаровательная москвитянка,- писал он,- одна из цариц моды, украшение парижских салонов, madame de Lavretzki скончалась почти внезапно. Затем показаны тяжелые муки, связанные с пониманием того, что счастье, основанное на взаимной любви, стало невозможно, и - как финал - семантически измененный фразеологизм, который указывает на смерть, но не физическую, а духовную - от осознания, что счастья не будет никогда. Для этого в эпилоге автор использует фразеологизм отдать последний поклон, усиливая его коннотациями: А мне, после сегодняшнего дня, после этих ощущений, остается отдать вам последний поклон - и хотя с печалью, но без зависти, безо всяких темных чувств, сказать, в виду конца, в виду ожидающего Бога: «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!» Коннотативное, оценочное содержание фразеологических единиц усиливает воздействие изображенных событий.

Работая над романом «Дворянское гнездо», И.С. Тургенев использовал арсенал диалектных и просторечных слов для более точной и полной в идейном плане обрисовки героев. Он вводил диалектизмы как яркое характерологическое средство при создании речевого портрета персонажей, а также эксплицировал собственное. отношение к речи, характеру героя. Многие ученые - А.И. Батюто, Г.Б. Курляндская, П.Г. Пустовойт - подчеркивали эту важную черту тургеневского письма, мы же отмечаем, что с данной целью использовались и слова в функции предиката.

Диалектизм хинь употребляется в составе фразеологизма И.С. Тургеневым всего один раз в исследуемом романе, но он является важной авторской характеристикой, которую можно отнести к изображенной дворянской, общественной жизни в целом. Это употребление мы считаем стилистически обусловленным. Писатель, обрисовывая «жизнь дворянских гнезд», на примере гнезда Лаврецкого показал, что пошло хинею все дворянское обустройство, весь дворянский быт, вся дворянская крепостная Россия. Оценочным предикатом пошло хинею в речи второстепенного персонажа - старого слуги Антона, как мы показали в диссертации, оказывается переданным тот общественно-политический смысл, который несет в себе тургеневское «повествование о России» (определение В.Г. Щербины) - роман «Дворянское гнездо».

В диссертационном сочинении мы исследуем художественно-стилистическую роль стилистически окрашенных единиц в функции предиката и слова нейтральной лексики, обретающие в тексте особую

стилистическую нагрузку. Оценочный компонент как детерминирующий проявляется в экспликации автором отношения к главному герою при использовании слов с корнем -добр- (словообразовательное гнездо с вершиной добрый) в функции предиката, что становится предметом специального рассмотрения.

Характеризуя Лаврецкого, И.С. Тургенев словно ставит под сомнение его силу и направленность его доброты и поэтому для характеристики героя использует предикат добрый с коннотативными оттенками сомнения, даже иронии. Они появляются в речевых партиях Лизы и Варвары Павловны (жены), женщин, которых любил Лаврецкий. См.: ...вы такие добрые, начала она и в то же время подумала: «Да, он точно добрый...» (Лиза). И.С. Тургенев показал, что своих героев он «проверяет добротой». Ср.: ...но мне кажется, что он все такой же добрый (жена). Предикат добрый употреблен в конструкции, где выражается сомнение, неуверенность и, тем не менее, надежда, что доброта-мягкотелость не сменилась чувством высоконравственным и противостоящим злу.

В ходе анализа слов в функции предиката как средств, раскрывающих особенности идиостиля писателя, нами установлено, что ключевым понятием, отражающим черту русского национального характера, для И.С. Тургенева является страстность. Это демонстрируют группы предикатов (см.: приглянуться, полюбить, привязаться, отдаться, казаться милей), в значениях которых ощутимы смысловые компоненты интенсивности и неожиданности, что, по нашему наблюдению, характеризует страстный темперамент. Например, о матери Лаврецкого: Она с первого разу приглянулась Ивану Петровичу; и он полюбил ее робкую походку, стыдливые ответы, тихий голосок, тихую улыбку, с каждым днем она ему казалась милей. И она привязалась к Ивану Петровичу всей силой души, как только русские девушки умеют привязываться, - и отдалась ему.

Ярким эпизодом, в котором проявилась «страстность» как черта русского характера, является встреча Лаврецкого с другом Михалевичем. В динамике представлен спор, который русский человек пытается выиграть не логическим путем, а эмоциональностью, страстностью речей, порой противореча собственным же суждениям (в этом - правдивость и точность изображения): Четверти часа не прошло, как уже загорелся (1) между ними спор, один из тех нескончаемых споров, на который способны только русские люди. С оника, после многолетней разлуки, проведенной в двух различных мирах, не понимая ясно ни чужих, ни даже Собственных мыслей, цепляясь за слова и возражая одними словами, заспорили (2) они о предметах самых отвлеченных - и спорили так, как будто дело шло о жизни и смерти обоих: голосили (3) и вопили {А) так, что все люди всполошились в доме. Стилистически сниженные слова загореться, голосить, вопить использованы как предикаты, передающие

эмоциональный накал, который показан в его возрастании. Ср. в ТСУ: 1) ЗАГОРЕТЬСЯ - «Начать гореть» (метафорически об интенсивном начале чего-либо); 2) ЗАСПОРИТЬ - «Начать спорить»; 3) ГОЛОСИТЬ -«Вообще громко кричать, плакать, причитать навзрыд (разг. фам.)»; 4) ВОПИТЬ - «(разг.). Кричать громко и протяжно, выть».

Объектом детального анализа мы избрали образ Лаврецкого; он предстает в романе «Дворянское гнездо» как индивидуальность, но в то же время Тургенев обобщает в этом образе черта представителей культурного среднего дворянства 40-60-х гг. XIX в. В диссертации представлен круг предикатов, с помощью которых данный образ обретает полноту очертаний.

Речевую манеру героя характеризует глагол произнесения промолвил с конкретизаторами действия, выраженными деепричастиями и наречиями, например: промолвил он, снимая шляпу; промолвил Лаврецкий, взбираясь по ступенькам крыльца; промолвил он громко. Наблюдения показали, что И.С, Тургенев редко употребляет глагол речевого сообщения сказать и глагол произнесения говорить. Из синонимичных единиц он выбирает те члены парадигматических объединений, которые будут акцентировать внимание на семантической нагрузке слова, соответствующей речевой модификации героя: возразить, вопить, воскликнуть, дрогнуть, завести, заговорить, заметить, крикнуть, молить, перебить, подхватить, проговорить, произнести, твердить, шепнуть и да.

В системе характеристики персонажей И.С. Тургенев большую роль отводит монологам и диалогам. Наивысшей точки в обрисовке образа Лаврецкого достигает автор в моменты открытого диалога героя с Лизой и в показе скрытого спора с ней. Сдержанная авторская характеристика этого общения не затемняет роли спора в развитии чувства любви у главных героев, в оценке этого чувства как большого, судьбоносного. Тональность диалога героев указывает на рождение большого чувства - любви, что передается глаголами-предикатами: ...ничего друг другу не сказали, но оба поняли, что тесно сошлись, оба поняли, что и любят и не любят одно и то же. Последовательность употребления глаголов в репликах диалога также указывает на зарождение чувств. Глаголы в авторских ремарках и в репликах выстраиваются в пары: проговорил - прошептала; произнес с невольным ужасом - медленно взглянула; он понял, проговорил снова - она вздрогнула; не мог заснуть - не спала.

Появление коннотаций связано с повторением одних и тех же слов. Глаголы отражают приближение кульминационного момента романа, и автор использует повтор слова как художественный прием.

В обрисовке Лаврецкого мы отметили преобладание кратких форм прилагательных в роли предиката «качества» с оценочным оттенком; они обозначают качественное состояние предмета характеризации: с нулевой формой связки - он здоров, весел, с материально выраженной связкой -он стал равнодушен. Полные имена прилагательные используются И.С.

Тургеневым в предикативных формах именительного и творительного падежей: да какой же ты славный, в том числе при связках: он казался сонливым. Таким образом, краткая форма у писателя портретирует, это «живое» в романе, отражающее «мгновение» романного времени, а полная форма используется для показа эволюции образа: каким был - каким стал впоследствии.

В диссертации мы также анализируем средства создания образа главной героини романа - Лизы Калитиной. Автор характеризует Лизу через описание ее взгляда. Как показал материал, только взгляд Лизы передает состояние ее души, а движения и речь в проявлении чувств, по представлению Тургеневым, сдержанные. В уста Лаврецкого автор вложит в начале романа штрих-характеристику Лизы: Я помню вас хорошо; у вас уже тогда было такое лицо, которого не забываешь. См. описание взгляда/глаз по отношению к Паншину: Глаза Лизы выражали неудовольствие. О взгляде Лизы Тургенев написал на страницах романа не один раз. Мы считаем, что именно эта деталь является главной в оценке героини и в представлении типа - тургеневская девушка.

В работе над образом Лизы автор использует усилитель смысла основного предиката, делая акцент на том, как происходило действие; таким усилителем он избрал слова с корнем -тих-: в детстве: Она усердно молилась: тихо светились ее глаза, тихо склонялась и поднималась ее голова; Лиза прислонилась к спинке кресла и тихо занесла себе руки на лицо; Мы о Лизе недавно имели вести, - промолвил молодой Калитин, и опять кругом все притихло; ... к нам через людей вести доходят.- Сделалось внезапное, глубокое молчанье; вот «тихий ангел пролетел»,- подумали все.

В эпилоге романа взгляд героини передается как особое дрожание ресниц: Перебираясь с клироса на клирос, она прошла близко мимо него, прошла ровной, торопливо-смиренной походкой монахини - и не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули.

В представлении героев автором характеризующий предикат является одним из наиболее широко распространенных^ художественном тексте типов предикатов, так как с его помощью автор имеет возможность проявить себя в описании, характеристике, оценке как героев, так и изображаемых событий.

Предикат является значимым для создания неповторимого художественно-стилистического содержания прозы И.С. Тургенева, для понимания авторской позиции, отношения писателя к изображаемому, для определения особенностей его идиолекта и идиостиля.

В Заключении подводятся общие итоги исследования художественно-стилистического употребления слов в роли предиката в персонажной зоне романа «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева, излагаются основные выводы, полученные в ходе анализа материала.

1. Стилистически обусловленное употребление слова хинь в романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо»: Вестник МГОУ. Серия «Русская филология». -№2 (27). - 2006. - М.: Изд-во МГОУ. - С. 281-282.

2. Предикат как средство авторской характеристики образа Лаврецкого // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства и способы выражения: Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 75-летию профессора М.Ф. Тузовой. - М.: МГОУ, 2004. - С. 157-161.

3. Стилисшческие функции слова добрый в романе И.С. Тургенева «Дворянское Гнездо» // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте: Межвузовский сборник научных трудов, посвященный 85-летаю профессора А.Н. Кожина. - М: МГОУ, 2004. - С. 275-280.

4. Роль ЛСТ в создании художественного образа (на материале романа И.С. Тургенев! «Дворянское гнездо») // Рациональное и эмоциональное в языке и речи: грамматика и текст: Межвузовский сборник научных трудов. М.: МГОУ, 2005. - С. 225-229.

5. Роль фразеологизмов в формировании структуры романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» // Информационный потенциал слова и фразеологизма: Международная научно-практическая конференция, посвященная памяти профессора Р.Н. Попова (к 80-летию со дня рождения): Сборник научных статей. - Орел, 2005. - С. 330-333.

6. Стилистически окрашенные имена существительные в роли предиката в романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» // Актуальные вопросы современного русского литературного языка: Сборник материалов ваучной конференции профессорско-преподавательского состава, студентов и аспирантов кафедры современного русского языка. -Издательство МГОУ, 2005. - С. 50-55.

7. Черты русского национального характера в обрисовке И.С. Тургенева (ш| материале романа «Дворянское гнездо») // Молодые тургеневеды о Тургеневе: Материалы конференции / Сборник статей. - М.: Экон-Информ, 2006. - С. 69-77.

Заказ №417. Объем 1 пл. Тираж 100 экз.

Отпечатано в ООО «Петроруш». г. Москва, ул. Палиха-2а, тел. 250-92-06 www.postator.ru

Введение.

ГЛАВА 1. ПРЕДИКАТ КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ АВТОРСКОГО НАЧАЛА В РОМАНЕ «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО»

И.С. ТУРГЕНЕВА.

§1.0 понятии «предикат» в научном освещении.

§2. Имена существительные в роли предиката в романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо».

2.1. Имена существительные как предикаты.

2.2. Имена существительные в функции предиката, характеризующие персонажную зону романа: предикативные формы.

2.3. Имена существительные в функции предиката, характеризующие персонажную зону романа: непредикативные формы.

§3. Имена прилагательные в роли предиката в романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо».

3.1. Особенности употребления имен прилагательных в роли предиката.

3.2. Использование различных форм имен прилагательных в роли предиката в персонажной зоне романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо».

§4. Глагольные предикаты в романе И.С. Тургенева «Дворянское гнездо».

4.1. Акциональные глаголы в функции предиката.

4.2. Статуальные глаголы в функции предиката.

4.3. Реляционные глаголы в функции предиката.

4.4. Лексико-семантические группы глаголов, использованных при создании образа главного героя романа.

§5. Специфика введения предикатов и экспликация позиции автора.

Выводы по 1 главе.

ГЛАВА 2. СТИЛИСТИЧЕСКОЕ УПОТРЕБЛЕНИЕ СЛОВ В ФУНКЦИИ ПРЕДИКАТА В РОМАНЕ «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО»: К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ОСОБЕННОСТЕЙ ИДИОСТИЛЯ И.С. ТУРГЕНЕВА.

§1. О средствах идиолекта, отражающих особенности идиостиля И.С. Тургенева.

1.1. Понятия «идиостиль» и «идиолект» как рабочие термины при анализе художественного текста И.С. Тургенева.

1.2. Использование И.С. Тургеневым стилистически окрашенной лексики в роли предиката.

1.3. Роль фразеологизмов в формировании идейно-художественной структуры романа.

1.4. Концептуально значимые предикаты романа «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева.

1.4.1. Фразеологизм хинью пошло как экспликатор авторского отношения к миру дворянских гнезд.

1.4.2. Стилистические функции слова добрый и отражение этикофилософской мысли автора.

§2. Художественные образы романа И.С. Тургенева в лексической аранжировке.

2.1. Ключевые слова, отражающие черты русского национального характера.

2.2. Роль предикатов в создании художественного образа Лаврецкого.

2.3. Имя прилагательное в роли предиката - излюбленное средство тургеневской характеристики.

Выводы по 2 главе.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Ковина, Тамара Павловна

Текст романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» мы воспринимаем как речевой факт, как полотно, сотканное из средств лексико-семантического уровня, также учитываем его прагматико-стилистические интенции.

Вбирая в себя лексику различных стилей, текст писателя становится источником знаний о прагматиконе языковой личности уже потому, что использованные единицы идиолекта содержат прагматическую информацию, присущую им как членам лексической системы, эта система тесно сплетается с семантической, а зачастую «впрессовывается» в лексические значения слов (Апресян, 1995, 2; Маркелова, 1998; Леденёва, 2000,16).

Функционирование слова в тексте в целом и конкретном предложении как высказывании имеет большое значение для определения особенностей идиостиля автора, предпочтительность избрания слов конкретной стилистико-функциональной отнесенности в качестве средств номинации и предикации дает возможность говорить об индивидуальности языковой личности автора и чертах этой индивидуальности, ее языковой картине мира (ЯКМ).

Актуальность работы определяется неугасающим интересом к творчеству И.С. Тургенева. «Он для нас остается до сих пор особенно близким, точно принадлежит гораздо больше веку нашему, чем прошлому.», - писал М.Н. Самарин в 1922 г. (Самарин, 1922,130).

В.Н. Топоров в «Слове при открытии-восстановлении Библиотеки-читальни имени И.С. Тургенева 9 ноября 1998 года», подчеркивая значение 5 всего созданного писателем, отмечал: «Сам Тургенев требует во многом нового прочтения, нового осмысления. Он во все времена, в радостях и горестях, наш вечный и живой спутник». Эту точку зрения разделяем и мы.

Художественное произведение, как показали многочисленные исследования (М.М. Бахтин, 1963; Г.Б. Курляндская, 2001; В.М. Маркович, 1982; В.Б. Микушевич, 2004; Е.М. Огнянова, 2004; С.М. Петров, 1976; А. Труайя, 2004 и др.), создается благодаря взаимодействию многих факторов, обусловленных идейно-эстетической позицией писателя и своеобразием его языковой картины мира.

Язык Тургенева и поныне является образцом стилистического совершенства. И хотя языковое мастерство автора постоянно находится в поле зрения исследователей, многие грани его таланта еще недостаточно изучены. Так, не подвергалось пристальному исследованию стилистическое использование слов в функции предиката.

Мы считаем необходимым сосредоточить внимание на этой стороне тургеневского языка, так как предикаты способствуют выражению жизненной и творческой позиции, авторской художественно-эстетической концепции, хода мысли писателя при создании целостного текста, передают систему оценок, т.е. определяют манеру художественного письма, идиостиль в целом.

Слово в тексте рассматривается нами как реализованная единица языка, отражающая состав идиолекта автора, способствующая материальному воплощению его замысла, как свидетельство креативной деятельности автора. Под пером мастера слова единицы языка становятся изобразительно-выразительными средствами художественной речи, создающими образный строй и авторское повествование - текстовую ткань.

Объектом диссертационного исследования является художественный текст романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» как значительный источник информации о способности слов складываться в определенные словесно-синтаксические модели, подчиняясь идейноэстетическим установкам автора, отражать не только социальный, художественно-стилистический аспекты творчества, но и передавать представление об индивидуальной языковой картине мира, сквозь призму образного видения.

Мы пристально рассматриваем персонажную зону романа «Дворянское гнездо», под которой понимается «иерархическая квалификационная структура, состоящая из определенных характеристик персонажа, обоснованная авторскими истолкованиями, которые находят свое языковое подтверждение в тексте художественного произведения» (Диброва, 1999,91).

Предметом исследования являются лексические единицы в функции предиката в персонажной зоне романа «Дворянское гнездо», типа патриотка: Лизе и в голову не приходило, что она патриотка; добрый: Вы такие добрые, - начала она и в то же время подумала: «Да, он точно добрый.»; прошептать, потупить глаза: «Зачем же вы женились на ней?- прошептала Лиза и потупила глаза и др., - т.е. имена существительные, имена прилагательные, глаголы, фразеологические единицы.

Стилистические потенции слова номинирующего и слова квалифицирующего, идейно-художественно мотивированное употребление предикатов, влияние особенностей языковой личности на формирование индивидуального художественного пространства вызывают научный интерес у исследователей разных поколений. Мы находим отражение круга данных вопросов в работах отечественных языковедов: Н.Д. Арутюновой, 1998; Ю.Д. Апресяна, 1995; Ю.А. Бельчикова, 1974; Н.П. Бадаевой, 1955; В.В. Виноградова, 1954; Г.О. Винокура, 1991; Д.Н. Введенского, 1954; Н.А. Герасименко, 1999; Е.И. Дибровой, 1999; Г.А. Золотовой, 1973; А.Н. Кожина, 2003; М.Н. Кожиной, 1983; Т.И. Кочетковой, 2004; В.В. Леденёвой, 2000; П.А. Леканта, 2002; Т.В. Маркеловой, 1998; В.В. Морковкина, 1997; О.Г. Ревзиной, 1998; Ю.С. Степанова, 1981 и др.

Мы считаем, вслед за В.В. Леденевой, что в использовании слов в функции предиката проявляются важнейшие черты идиостиля автора, что выбор предиката в тексте подчинен субъективному авторскому началу, которое отражено и в предпочтении слов определенной лексико-семантической группы (ЛСГ), и в избирательном отношении к тому или иному члену какой-либо лексической парадигмы, и в выборе конкретного лексического значения - лексико-семантического варианта (ЛСВ), стилистического пласта.

Определение предмета исследования мотивировано интересом к предикации и предикатам, обладающим художественно-стилистическим содержанием в прозе писателя, а потому значимым для понимания авторской позиции, отношения писателя к изображаемому. Это обусловило новизну исследования.

Научная новизна диссертационного исследования заключается:

В новом подходе к изучению языка И.С. Тургенева - в рассмотрении стилистических особенностей романа "Дворянское гнездо" сквозь призму предикации;

В полиаспектном анализе слов, избранных И.С. Тургеневым на роль предиката, как единиц идиолекта автора, демонстрирующих особенности его идиостиля;

В выявлении факторов, влияющих на выбор Тургеневым лексических и фразеологических элементов при создании образов персонажей и в установлении концептуально значимых для персонажной зоны предикатов;

В характеристике ключевых слов, отражающих черты русского национального характера в представлении И.С. Тургенева;

В стилистическом анализе роли предикатов при создании образов героев романа;

В исследовании функционально-семантических и коммуникативно-прагматических аспектов использования стилистически окрашенных и оценочных предикатов в тексте романа;

В научный оборот вводится не исследованный ранее материал, отражающий специфику языка и стиля автора, обработанный по толковым, семантическим, этимологическим словарям и другим информационным источникам.

Материалом исследования стали извлеченные методом сплошной выборки контексты, в которых предикат эксплицирован в синтаксическом и семантическом отношении. Например: .она очень чиста сердцем и не знает сама, что это значит: любить; .Лаврецкий подошел к Лизе и шепнул ей: «Вы добрая девушка; я виноват.» и др.

Анализ слов, использованных в роли предикатов, проводился нами с учетом их художественно-стилистической значимости. Ограничение круга исследования объясняется широтой материала, с одной стороны, и способностью предикатов нести значительную информационную и эстетическую нагрузку в тексте, которая помогает выявить авторскую интенцию, с другой стороны. Картотека включает около 3000 контекстов.

Художественное произведение реализует в себе не только авторскую идею, но и выражает суждение о типах людей. Имена существительные и прилагательные в плане подобного выражения являются носителями образно-характеризующей мысли автора, образности текста. Глаголы -средство реализации мысли писателя и продвижения сюжета в развитии замысла, таким образом, слова в функции предиката - важные единицы идиолекта.

Идиолект осмысливается нами как «поле экспликации особенностей языковой личности, которые реконструируются при анализе созданных этой языковой личностью текстов» (См.: Караулов, 1987, 94; Арутюнова, 1998; Степанов, 1981; ср.: Леденёва, 2001).

Цель исследования - охарактеризовать особенности идиостиля И.С. Тургенева, эксплицированные художественно-стилистическим использованием слов в функции предиката в романе «Дворянское гнездо».

Данная цель предопределила постановку и решение следующих конкретных задач:

1) выявить состав предикатов, использованных в персонажной зоне романа; систематизировать языковой материал;

2) дать формальную, семантическую и стилистическую характеристику единиц, выступающих в роли предиката, по материалам исследования;

3) оценить роль средств предикации в создании художественных образов и в экспликации позиции писателя по отношению к изображаемым персонажам;

4) выявить художественно значимые для Тургенева компоненты семантики слов, использованных в функции предиката;

6) установить стилистическую мотивированность использования предикатов и их место в системе средств репрезентации черт языковой личности писателя;

7) доказать, что предпочтение предикатов характеризующего типа является идиостилевой чертой автора (при создании персонажной зоны романа).

Основная гипотеза исследования: слова в функции предиката являются важнейшим характерологическим средством экспликации авторского замысла, оценки места и роли персонажа в художественном пространстве и в соотношении с общественно значимыми событиями реальной действительности.

Теоретическая основа диссертации базируется на достижениях в следующих областях лингвистического исследования:

Языка художественной литературы, теории художественного текста:

М.М. Бахтин, Ю.А. Бельчиков, В.В. Виноградов, Н.С. Валгина, Г.О.

Винокур, И.Р. Гальперин, В.П. Григорьев, Е.И. Диброва, А.И.

Ефимов, А.Н. Кожин, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман и др.;

Лингвопоэтического и лингвостилистического анализа: М.Н.

Кожина, А.Н. Кожин, Е.С. Копорская, В.А. Маслова, З.К. Тарланов,

Л.В. Щерба и др.;

Предикации, номинации: Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Т.В.

Булыгина, Т.И. Вендина, В.В. Востоков, Н.А. Герасименко, М.В.

Дягтярева, Г.А. Золотова, Э.В. Кузнецова, Т.И. Кочеткова, П.А.

Лекант, В.В. Леденёва, Т.В. Маркелова, Т.С. Монина, Н.Ю.

Шведова, Д.Н. Шмелев и др.;

Языковой личности, языковой картины мира: Ю.Н. Караулов, Г.В.

Колшанский, В.В. Морковкин, А.В. Морковкина, Ю.С. Степанов и др.;

Языка и стиля И.С. Тургенева: Г.А. Бялый, Е.М. Ефимова, Г.Б.

Курляндская, В.М. Маркович, Ф.А. Марканова, П.Г. Пустовойт,

С.М. Петров, В.Н. Топоров, А.Г. Цейтлин и др.

Методы исследования и подход к анализу материала избраны с учетом поставленных цели и задач. Характер диссертационной работы предполагает использование общенаучных методов анализа, синтеза, сопоставления и обобщения. В качестве основных методов применялись метод лингвистического наблюдения, художественно-стилистический, описательно-сопоставительный, элементы компонентного анализа, методика сплошной выборки материала, лексикографической его обработки. В основе выбора методов и анализа - представление об антропоцентричности языка.

Теоретическая значимость исследования состоит в разработке на конкретном материале аспекта актуальной для современной лингвистики проблемы отражения особенностей языковой личности автора в чертах ее идиостиля; в описании функционирования слов в роли предиката в произведении как художественно и стилистически значимых единиц.

Практическая значимость диссертационного исследования определяется возможностью адекватного отражения в лингвистической науке важности авторской предикации в художественном тексте, в выявлении закономерностей отбора языковых средств ее выражения. Результаты исследования могут быть использованы при дальнейшем исследовании языка и стиля И.С. Тургенева. Материал исследования может найти применение в практике вузовского и школьного преподавания лингвистического и филологического анализа художественного текста, при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам языка художественной литературы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. И.С. Тургенев - активная языковая личность, полем интересов которой является сфера межличностных отношений, что подтверждается выбором средств идиолекта и особенностями их функционирования в качестве предиката при характеристике образов (в персонажной зоне романа).

2. Качественный и количественный состав единиц, использованных в функции предиката, указывает на оправданность их выбора и актуальность для создания романа данного идейно-художественного содержания.

3. В отборе слов, использованных в функции предиката, отражается система лексико-стилистических предпочтений писателя.

4. Предпочтение характеризующего предиката мотивировано задачей создания реалистических образов, отражающих представления И.С. Тургенева о типах русского дворянства середины XIX века.

5. Отбор предикатов в персонажной зоне романа «Дворянское гнездо» мотивирован замыслом и идейно-художественной структурой романа, эксплицирующей этико-философские и эстетические позиции писателя.

6. Круг избранных И.С. Тургеневым предикатов выделяет значимые для автора черты национального характера, ментальности русского человека.

7. Важнейшей чертой идиостиля И.С. Тургенева считаем отсутствие категорических оценок, представленных предикатами-существительными, что позволяет говорить о прагматической установке автора на диалектическое развитие образов, выражающейся в эволюции героев (типов).

Структура диссертации. Работа состоит из Предисловия, Введения, двух глав, Заключения, Библиографического списка, Приложения.

ВВЕДЕНИЕ

Искусство слова. Мастерски владел этим искусством И.С. Тургенев -великий русский писатель 2-й половины XIX века, художественные открытия которого не только обогатили русский литературный язык, но и упрочили его славу как «великого и могучего» языка.

Тексты И.С. Тургенева обладают той притягательной силой, которая вдохновляет исследователей на поиски материала, раскрывающего своеобразие национальной языковой картины мира (ЯКМ), еще не до конца познанной. Язык как некий храм, это то, что было до нас, и будет после нас, то одухотворенное в человеке, что воплощается в тексте словом, расцвеченным писательским талантом.

Не одно поколение лингвистов и литературоведов обращалось к исследованию феномена Тургенева-классика (Н.Н. Страхов, 1885; В. Гиппиус, 1919; К.К. Истомин, 1923; H.JI. Бродский, 1931; А. Кипренский, 1940; С.М. Петров, 1957; Г.А. Бялый, 1962; Г.Б. Курляндская, 1977; Д.Н. Овсянико-Куликовский, 1896; Е.Г. Эткинд, 1999; Л.И. Скокова, 2000; И.А. Беляева, 2002; Н.А. Куделько, 2003; Н.Д. Тамарченко, 2004; В.Я. Линков, 2006 и др.). Особенности мастерства писателя объясняют интерес и порождают многообразие подходов, выбор тематики и проблематики изучения его творческого наследия.

О магнетизме языка Тургенева сказал К.К. Истомин: «Мы стоим перед мало исследованной областью, еще ожидающей углубления в нее и к этому углублению зовущей» (Истомин, 1923, 126). На этот зов откликнулись и мы, избрав для научного исследования идиостиль писателя, которого нам

14 вслед за К. Кедровым) хочется назвать «императором русского языка», «Моцартом в прозе» (Кедров, 2006, 99).

Мы считаем, что в ряду великих русских писателей, продолживших пушкинскую традицию, обработавших и поднявших на новую высоту литературный язык, И.С. Тургеневу по праву можно отвести одно из первых мест. Он вошел в историю русского литературного языка как крупнейший мастер художественной прозы, блестящий стилист и один из создателей современного русского литературного языка.

И.С. Тургенев унаследовал лучшие поэтические традиции своих предшественников - Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Его исключительное умение передать глубокие внутренние переживания человека, его «живое сочувствие к природе, тонкое понимание ее красот» (А. Григорьев), «необыкновенная тонкость вкуса, нежность, какая-то трепетная грация, разлитая на каждой странице и напоминающая утреннюю росу» (Мельхиор де-Вопоэ), наконец, всепокоряющая музыкальность его фразы - все это порождало неповторимую гармонию его творений. Художественная палитра великого русского романиста отличается не яркостью, но мягкостью и прозрачностью красок» (Пустовойт, 1980,3).

Г.Б. Курляндская подчеркнула: «Связь Тургенева с предшественниками видна прежде всего в изображении характеров, сложном сочетании в них социально-типических проявлений с общечеловеческим содержанием» (Курляндская, 1980, 5). Нас также привлекают эти характеры и интересуют черты идиостиля писателя, проявившиеся при их создании.

Восхищаясь силой и красотой русского языка, относясь к нему как к «кладу», «достоянию», Тургенев не только с исключительным умением использовал все его богатейшие возможности для изображения характеров, обладающих набором выразительных черт, представляющих менталитет человека, но и в подтексте указывал на события огромного общественного значения.

Факты жизни и, как следствие, вехи биографии обусловливают выбор тем, круг проблем, рассматриваемых в произведениях автора. Так, известно, что в начале 1843 года Тургенев поступает на службу в Министерство Внутренних Дел, в особую канцелярию по крестьянским делам, а в декабре 1842 года составляет официальную бумагу, где излагает мысли о русском хозяйстве: «Несколько замечаний о русском хозяйстве и о русском крестьянине». На этот факт обращает внимание Л.И. Скокова в статье «И. Тургенев о дворянстве», где она отмечает: «На первый план выходит драматическая история современного Тургеневу русского дворянства. Недаром же роман называется «Дворянское гнездо». В 1842 году Тургенев только коснулся темы дворянства. И в 1858 году, когда разгорелись споры вокруг дворянского сословия, он, активный сторонник отмены крепостного права, не мог обойти тему дворянства молчанием. Потому «Дворянское гнездо», роман, задуманный еще в 1856 году (и скорее всего по личному поводу), возник именно в 1858 году в связи с полемикой о крестьянской реформе и о судьбе русского дворянства в этой реформе» (Скокова, 2004, 101).

Ключевое значение в разгадке тайны слова, особенностей идиостиля, имеет, по словам Г.О Винокура, «изучение языка писателя в проекции на его биографию, факты которой, так или иначе, дают толчок формированию тех или иных индивидуальных свойств языковой личности. Надо обратить внимание на то, что самое понятие «личность» по отношению к писателю может толковаться различно. Рядом с реальной личностью писателя, которую познаем или представляем в биографии на основании соответствующих исторических материалов, живет его иная, литературная личность, та, которая заключается в его произведениях. Во всяком тексте есть тот, кто говорит, субъект речи, хотя бы слово я в нем ни разу не встретилось. Не требует доказательства, что в художественном произведении субъект речи есть одно из явлений художественной фантазии и потому не сводимо без остатка к соответствующей реальной биографической личности. В этом случае характеристики, которые мы выводим из наблюдений над различными индивидуальными, внеграмматическими свойствами в языке литературных произведений, мы будем приписывать уже не биографической, а литературной личности писателя» (Винокур, 1991, 44,48).

Индивидуальное мастерство писателя раскрывается в своеобразии его произведений, но художественное своеобразие произведения обусловлено не только мерой таланта, но и жизненным опытом автора.

Мы стремимся исследовать язык романа «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева с учетом фактов биографии писателя, преломить особенности идиолекта и идиостиля сквозь призму жизненных коллизий, показать, как проявляется в тексте необыкновенная одаренность, которая позволяет говорить о личности, опередившей время, поражающей своим мировосприятием, отраженным в произведениях. И.С. Тургенев признан не только прекрасным художником слова, но и обладателем редкой лингвистической интуиции, способности чувствовать предназначенность слова как средства воплощения предмета изображения. А.Г. Цейтлин указывает на важный фактор: «Интерес Тургенева к языку основывался на прочной научной базе. Получив в юности хорошее филологическое образование, Тургенев в течение всей своей жизни интересовался лингвистическими проблемами» (Цейтлин, 1958,269).

Язык Тургенева и поныне является образцом стилистического совершенства; писателю было присуще высокое умение стилистически целесообразно использовать узуальные и - реже - неузуальные единицы языка и грамматические формы. В текстовой ткани произведений автор использовал лишь тот материал, который гармонировал с литературной речью, и в таком количестве, чтобы он не засорял речь, не затруднял ее восприятие и понимание (См. о чувстве языка: Литвинов, 1958, 307). И хотя языковое мастерство автора постоянно находится в поле зрения исследователей, многие грани его таланта еще недостаточно изучены. Так, не подвергался пристальному исследованию синтаксис тургеневской прозы, употребление и стилистическое использование не только окрашенных, но и нейтральных слов, в частности, в функции предиката, чему мы и посвятили свое диссертационное исследование как актуальной зоне лингвистических разысканий.

Роман «Дворянское гнездо» написан тем «прекрасным» языком, который является «первоосновой» художественного творчества, благодатным объектом научно-лингвистического наблюдения и анализа», -отмечал Д.Н. Введенский (Введенский, 1954, 125).

Начиная исследование идиостиля писателя-классика, как было сказано выше, мы непременно должны приподнять завесу личного, влиявшего на мастера в период создания художественного произведения, рассматривая черты портрета языковой личности (ЯЛ) автора. «Под языковой личностью понимается «совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов), которые различаются а) степенью структурно-языковой сложности, б) глубиной и точностью изображения действительности, в) определенной целевой направленностью. В этом определении объединены способности человека с особенностями порождаемых им текстов» (Караулов, 1987,3).

Тургенев был необыкновенно одаренной личностью, он «жаждал познаний» (Б. Зайцев). Окончив Петербургский университет, он продолжил образование в Берлине, слушал лекции по филологии и философии. Ученые полагают, что столь страстная тяга к знаниям объяснима его нелюбовью к матери, которая не сумела дать ему ласки и любви. Не познав тепла семейного очага, Тургенев не любил семьи, не пожелал он и многим своим героям тепла и уюта (Лаврецкий в «Дворянском гнезде», Базаров в «Отцах и детях», Нежданов в «Нови», Чулкатурин в «Дневнике лишнего человека» и др.). Отсутствие счастливого семейного уклада как внешняя причина, породило внутреннее напряжение и тоску, о чем свидетельствуют известные биографы И.С. Тургенева: С.М. Петров «И.С. Тургенев: Жизнь и творчество»

1968), Н.И. Якушин «И.С. Тургенев в жизни и творчестве» (1998), Г.Б. Курляндская «Эстетический мир Тургенева» (1994), В.М. Маркович «И.С. Тургенев и русский реалистический роман 19 века (30-50-е годы)» (1982), В.Н. Топоров «Странный Тургенев» (1998) и др. Писатель был одинок, и это напряженное, тревожное состояние души сумел передать читателю настолько умело, что, следуя за судьбой его героев, анализируя их поступки, внешность, речь, читатель искренно сопереживает, но, самое удивительное, испытывает то же мучительно-тоскливое чувство внутреннего одиночества, которое было так знакомо самому мастеру. Нам близко следующее утверждение: «Справедливо говорят, что с ранних пор Тургенев невзлюбил «основы» - брак, семью, дом - и что детские и юношеские переживания в родительском доме - будь он в Спасском, на Самотеке или на Остоженке -отвратили его от таких «основ». Это отталкивание от своего дома, жизнь у чужого очага определили его бездомность и одиночество, остро почувствованные им в конце жизни. Об этом состоянии лишенности своего гнезда, безгнездовья или прилепленности к чужому гнезду Тургенев писал не раз, как и те, кто наблюдал за его жизнью, и кого печалило его одиночество. П.Д. Боборыкину Тургенев рассказывал: «Жизнь моя сложилась так, что я не сумел свить собственного своего гнезда. Пришлось довольствоваться чужим» (Топоров, 1998, 81).

Мы не ощущаем никакого преувеличения в отзывах о Тургеневе современников (П.В. Анненкова, В.Г. Белинского, Д.В. Григоровича, П.Л. Лаврова, Я.П. Полонского, Н.С. Русанова, В.В. Стасова, А.А. Фета, Н.В. Щербаня и др.), согласно которым, по замечанию литературоведа В.Р. Щербины, «в поэтичности картин, связанных с описанием человеческих переживаний, Тургенев достигает высоты, которую можно сравнить только с классическими образцами пушкинской лирики» (Щербина, 1987,16).

В романе «Дворянское гнездо» (1859 г.) представлена жизнь не только нескольких поколений рода Лаврецких, но перед глазами читателя встает также «гнездо» Калитиных. По тому, как обустроена духовная жизнь дворянских гнезд», по их связи с различными сторонами социальной жизни, в текстовой объективации, можно судить о том, что вся Россия, с точки зрения Тургенева, состоит из таких «дворянских гнезд».

Замечания Тургенева проницательны и объективны: так жила семья самого автора, так жила тогда вся дворянская Россия. «Дворянское гнездо» можно назвать повествованием о России: исчезают дворянские гнезда, разрушается дворянский быт, уходит «старая» Россия. Эта мысль, несомненно, приводила читателя-современника к печальным размышлениям, сегодняшнего - к грусти (См.: Щербина, 1987,10).

В книге «И.С. Тургенев - художник слова» П.Г. Пустовойт отметил, ссылаясь на отзыв современника писателя Н.А. Добролюбова, что «крах иллюзий Лаврецкого, невозможность для него личного счастья являются как бы отражением того социального краха, который переживало дворянство в эти годы. Таким образом, Тургенев изображал правду жизни. Этим романом писатель как бы подвел итог периоду своего творчества, ознаменовавшемуся поисками положительного героя в среде дворянства, показал, что «золотой век» дворянства отошел в прошлое» (Пустовойт, 1980,190).

Текст романа И.С. Тургенева «Дворянское гнездо» дает широкие возможности для изучения идиолекта и идиостиля этого автора.

Н.С. Валгина, уточняя определение термина «идиостиль», указывает, что «авторский текст характеризуется общим, избираемым способом организации речи, избираемым часто неосознанно, так как этот способ присущ личности, именно он и выявляет личность. В одних случаях это открытый, оценочный, эмоциональный строй речи; в других - отстраненный, скрытый: объективность и субъективность, конкретность и обобщенность -отвлеченность, логичность и эмоциональность, сдержанная рассудочность и эмоциональная риторичность - вот качества, характеризующие способ организации речи. Через способ мы узнаем автора. создается индивидуальный, неповторимый образ автора, или, точнее, образ его стиля, идиостиля» (Валгина, 2004,104; ср.: Леденёва, 2000,36).

Наше исследование выполнено в русле антропоцентрической парадигмы, ставящей человека, языковую личность в центре внимания, посвящено исследованию языковых средств, использованных в роли предиката при изображении человека, и репрезентации авторской модальности (интенции).

Стилистические потенции слова номинирующего и слова квалифицирующего идейно-художественно мотивированное употребление предикатов, влияние особенностей языковой личности на формирование индивидуального художественного пространства вызывает научный интерес у исследователей разных поколений. Мы находим отражение круга данных вопросов в работах отечественных языковедов: Н.Д. Арутюновой, Ю.Д. Апресяна, Ю.А. Бельчикова, Н.П. Бадаевой, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Д.Н. Введенского, Н.А. Герасименко, Е.И. Дибровой, Г.А. Золотовой, А.Н. Кожина, М.Н. Кожиной, Т.Н. Кочетковой, В.В. Леденёвой, П.А. Леканта, Т.В. Маркеловой, Т.С. Мониной, В.В. Морковкина, О.Г. Ревзиной, Ю.С. Степанова и др. (см. библиографический список).

Наше исследование опирается также на труды ведущих ученых-тургеневедов: А.И. Батюто, Ю.В. Лебедева, В.М. Марковича, Н.Ф. Будановой, Г.Б. Курляндской, П.Г. Пустовойта, В.Н. Топорова, А.Г. Цейтлина и др. В работе В.Н. Топорова «Странный Тургенев», где ученый ссылается на исследования В. Ильина, мы нашли подтверждение собственной позиции в отношении оценки места исследуемого нами романа в творчестве писателя, а именно: «Он написал много полупублицистических романов с довольно скоропортящейся лирикой. Из его крупных романов сохранили свою художественную мощь лишь «Дворянское гнездо» да «Рудин». Все прочие безнадежно устарели» (Топоров, 1998,189).

В диссертации мы опирались на понятие об идиостиле и идиолекте как отражении особенностей ментально-лингвального комплекса (МЛК) (термин В.В. Морковкина, 1997) писателя и его творческой манеры, запечатленных текстами произведения (См.: Леденёва, 2000, 2001; Ср.

Везерова, 2004). Слово в идиолекте рассматривается нами как реализованная единица языка - JICB. Состав языковых единиц - это материально воплощенные замыслы и взгляды автора, зеркало концептосферы, креативной деятельности, обнаруживающей себя в реализации идиостиля.

Художественное произведение, как показали многочисленные исследования (М.М. Бахтин, 1963; Г.Б. Курляндская, 2001; В.М. Маркович, 1975, 1982; В.Б. Микушевич, 2004; Е.М. Огнянова, 2004; С.М. Петров, 1976; А. Труайя, 2004 и др.), создается благодаря взаимодействию многих факторов, обусловленных идейно-эстетической позицией писателя и своеобразием его языковой картины мира.

Мастер слова выступает как творец, создающий эстетически ценные элементы текста на разных его уровнях. Все эти элементы, безусловно, принадлежат идиостилю автора. Причем стиль творческой индивидуальности причисляется к достоянию национальной литературы. Принцип индивидуализации стиля - принцип исторический. Индивидуальное в языке художественной литературы признается исторической категорией, опирающейся на язык писателей и реализующейся в многообразии частных идиолектов и идиостилей (См.: Леденёва, 2001,36-41).

Мы считаем, что для характеристики идиостиля важен круг слов, избранных на роль предиката, поскольку это средства характеризации, выражения авторской позиции, оценки. Выбор предиката в тексте подчинен субъективному авторскому началу, которое отражено и в предпочтении слов определенной лексико-семантической группы (ЛСГ), следовательно, «в избирательном отношении к тому или иному члену какой-либо лексической парадигмы (тематической, лексико-семантической группы, синонимического ряда), в предпочтении определенной парадигмы как части некоего поля» (Леденёва, 2001,37), стилистического пласта.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Особенности идиостиля И.С. Тургенева: художественно-стилистическое использование слов в функции предиката"

Выводы по 2 главе:

1. Творческая личность писателя может отражаться не только в его языке в целом, но и в языке отдельного произведения: идиолект и идиостиль автора обладают единством, а их черты проявляются в каждом тексте.

2. В числе факторов, влияющих на выбор Тургеневым лексических и фразеологических элементов при создании образов и установлении концептуально значимых предикатов, бережное авторское отношение к народному языку и восхищение его меткостью, что проявляется в стилистическом использовании фразеологизмов и слов разговорной лексики, в актуализации эмоционально-оценочных, этнокультурных компонентов в семантическом содержании. В таких словоупотреблениях репрезентируется народность тургеневской прозы.

3. И.С. Тургенев - активная языковая личность, полем интересов которой является сфера межличностных отношений, что подтверждается выбором состава средств идиолекта и особенностями их функционирования в качестве предиката при характеристике лиц (в персонажной зоне романа).

4. Выбор предиката указывает на тесную связь между характером изображаемого героя и средствами, благодаря которым создается этот характер: отмечено введение автором слов с отрицательной экспрессией в роли предикатов для характеризации и представления второстепенных персонажей романа; семантику рассудочности, разумности, расчета (рационального) И.С. Тургенев, напротив, передает с помощью единиц книжного фонда идиолекта

5. Круг избранных И.С. Тургеневым предикатов (ключевых слов) выделяет значимые для автора черты национального характера, ментальности русского человека (страстность, религиозность, народность, доброта и др.).

6. Фразеологизмы как единицы, с которыми связана такая особенность идиостиля, как определение сюжетно-событийной канвы романа, выступают как сигналы кульминационных моментов, символизируют линию «трагедия души» и формируют читательское отношение к герою романа.

7. Выбор формы и частеречных свойств слова в функции предиката подчинен идейно-эстетическим задачам, выдвигавшимся в произведении, и развитию художественного пространства: в начале романа И.С. Тургенев активно пользуется прилагательными в роли предиката, но к концу повествования предикаты-прилагательные встречаются редко. Их заменяют предикаты, выраженные глагольными словами, а также имена существительные в роли предиката - индикаторы жестких, непреложных авторских оценок.

8. Важной чертой идиостиля И.С. Тургенева представляется такой способ характеристики персонажа, как скрытое сопоставление с другими персонажами.

9. Мастерство И.С. Тургенева в создании образа не только связано с использованием средств детализированной портретной характеристики (глаза, взгляд), но и с созданием речевого портрета.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основе результатов нашего исследовании языка романа «Дворянское гнездо» можно говорить об особенностях идиолекта и идиостиля русского классика И.С. Тургенева, который относился к языку как «кладу», «достоянию».

Продолжая традиции Пушкина, Лермонтова, Гоголя писатель создал средствами идиолекта произведение в реалистических традициях. Его роман раскрывает личностный и социальный конфликты.

Разнообразие лексических средств показывают народность идиолекта автора, его связь с общенациональным языком. В поисках нужного меткого слова Тургенев обращался к различным источникам, что находит отражение в составе разговорных и книжных слов и фразеологизмов, используемых в роли предиката. Анализ языкового материала подтверждает вывод о писателе как языковой личности с высоким уровнем лингвистической компетенции, активности в лингвокреативной деятельности, направленной на творческое использование слов. Экспликация авторской позиции просматривается в употреблении диалектных единиц, и во взаимодействии книжных и разговорных слов в одном контексте. Состав рассмотренных слов говорит о тщательном их подборе и мотивированности использования иностилевых вкраплений.

Функция предиката указывает на развитие особой стилистической значимости лексических единиц. Стилистическая нагрузка слова отражает авторскую интенцию и подчинена решению идейно-эстетических задач.

Слова, используемые в функции предиката, в «Дворянском гнезде являются выразителем авторского начала.

Творческая индивидуальность автора проявилась на уровне реализации пейоративных по содержанию коннотаций, различных эмоционально-оценочных сем, явилась характерологическим средством выражения языковой личности писателя. Стилистически сниженная лексика, реализованная в разговорных партиях героев, также служит для экспликации авторской оценки.

Богатство и разнообразие средств идиолектаа и приемов введения предикатов позволяет сказать о Тургеневе как о феномене русской литературы.

Мы считаем, что творческое наследие И.С. Тургенева не раз будет привлекать к себе исследователей его идиостиля, что будет способствовать развитию тургеневедения.

В диссертации проведено исследование предикатной лексики, позволившее охарактеризовать особенности идиолекта писателя, на примере его крупного в идейном отношении весьма значимого произведения.

За пределами настоящей работы остается множество направлений в исследовании синтаксического строя речи автора, способы введения его философских суждений, авторский комментарий к происходящим событиям.

Перспективы конкретного исследования видятся нам в плане проведения сравнения особенностей использования отдельных синтаксических конструкций типа Прошло восемь лет: хронология событий романа позволяет выдвинуть гипотезу о дневниковой манере написания произведений.

Данная работа может быть рассмотрена как часть перспективного проекта «Особенности идиостиля И.С. Тургенева», имеющего большие возможности быть осуществленным благодаря неослабевающему интересу к литературной личности писателя, к его творчеству, особенностям приемов художественного письма и манеры изложения в художественном произведении, разнообразию языковой палитры.

Список научной литературыКовина, Тамара Павловна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Адмони В.Г. Двучленные фразы в трактовке Л.В. Щербы и проблема предикативности // Филологические науки. - М., 1960.

2. Андрусенко В.И. Язык художественной литературы как лингвистическая система // Вопросы стилистики русского языка. -Ульяновск, 1978. С. 52-58.

3. Апресян Ю.Д. Избранные труды: В 2-х тт. Т. I. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М., 1995.

5. Аристотель. Собрание сочинений: в 4-х тт. М.: Мысль, 1984.

6. Арутюнова Н.Д. Предикат // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990.- С. 392.

7. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. М., 1976.

8. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека: Субъект предикат - связка; Сравнение - метафора - метонимия; Истина - правда - судьба; Норма -аномалия; Стихия - воля. - М.: Языки русской культуры, 1998.

9. Арутюнова Н.Д., Ширяев Е.Н. Русское предложение: Бытийный тип (структура и значение). М., 1983.

10. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. М., 1957.

11. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

12. Бабайцева В.В. О логико-психологической основе субъекта речи в некоторых синтаксических конструкциях // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж, 1963.

13. Бабайцева В.В. Семантика простого предложения // Предложение как многоаспектная единица. М., 1983.

14. Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистичекий анализ художественного текста. Екатеринбург, 2000.

15. Бадаева Н.П. Безличные предложения в художественной прозе И.С. Тургенева: АКД. М., 1955.

16. Батюто А.И. Тургенев романист. - Л.: Наука. Ленинградское отделение. АН СССР. Институт русской литературы. Пушкинский дом. -Л., 1972.

17. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.

18. Белошапкова В.А. Современный русский язык. Синтаксис. М., 1977.

19. Бельчиков Ю.А. Вопросы соотношения разговорной и книжной лексики в русском литературном языке II половины XIX столетия: АДД.-М., 1974.

20. Бельчиков Ю.А. Русская литература во 2-й половине XIX века. М.: ВШ, 1974.

21. Бельчиков Ю.А. Русский литературный язык во второй половине XIX века.-М.: Bill, 1974.

22. Беляева И.А. Творчество И.С. Тургенева. М., 2002.

23. Берляева Т.Н. Грамматическая структура предложений с инфинитивом и предикативом: КД. М., 1982.

24. Бескровный А.Е. Из истории предикативного употребления прилагательных в русском литературном языке XVIII XIX вв. // Уч. зап. Петропавловского гос. пед. ин-та. - Петропавловск, 1960. Вып. 4. -С. 63.

25. Блинников Л.В. Великие философы. Словарь справочник. - М., 1999.

26. Богословский Н.В. Тургенев. М., 1961.

27. Бондарко А.В. Носитель предикативного признака (на материале русского языка) // Вопросы языкознания. №5. -1991.

28. Бондарко А.В., Буланин Л.Л. Русский глагол. Л., 1967.30,31,32,33,34,35,36,37,38

В одном из писем к Полине Виардо Тургенев говорит об особом волнении, которое вызывает у него созерцание хрупкой зеленой веточки на фоне голубого бездонного неба. Тургенева поражает контраст между тоненькой веточкой, в которой трепетно бьется живая жизнь, и холодной бесконечностью равнодушного к ней неба.
«Я не выношу неба, - говорит он, - но жизнь, действительность, ее капризы, ее случайности, ее привычки, ее мимолетную красоту... все это я обожаю»
В этом письме приоткрывается характерная особенность писательского облика Тургенева: чем острее он воспринимает мир в индивидуальной неповторимости преходящих явлений, тем тревожнее и трагичнее становится его любовь к жизни, к ее мимолетной красоте. Тургенев-художник наделен особым чувством времени, его неумолимого и стремительного хода. Ведь он жил в эпоху интенсивного, ускоренного развития России, когда «в несколько десятилетий совершались превращения, занявшие в некоторых старых странах Европы целые века»2. Писателю довелось быть свидетелем кризиса дворянской революционности 20-30-х годов, он видел борьбу двух поколений революционно-демократической интеллигенции 60-х и 70-х годов, борьбу, приносившую всякий раз не радость побед, а горечь поражений.
«Наше время, - говорил Тургенев, - требует уловить современность в ее преходящих образах; слишком запаз дывать нельзя». И он не запаздывал: все шесть его романов не только попали в «настоящий момент» жизни общества, но и по-своему этот момент предвосхищали. Писатель был особенно чуток к тому, что стояло «накануне», что еще только носилось в воздухе. По словам Н. А. Добролюбова, Тургенев «быстро угадывал новые потребности, новые идеи, вносимые в общественное сознание, и в своих произведениях непременно обращал... внимание на вопрос, стоявший на очереди и уже смутно начинавший волновать общество»
Появившиеся в 1852 году отдельным изданием «Записки охотника» Тургенева предвосхищали пафос русской литературы 1860-х годов, особую роль в художественном сознании эпохи «мысли народной». А романы писателя превратились в своеобразную летопись смены разных умственных течений в культурном слое русского общества: идеалист-мечтатель, «лишний человек» 30-40-х годов в романе «Рудин»; стремящийся к слиянию с народом дворянин Лаврецкий в «Дворянском гнезде»; «новый человек», революционер-разночинец - сначала Дмитрий Инсаров в «Накануне», а потом Евгений Базаров в «Отцах и детях»; эпоха идейного бездорожья в «Дыме»; новая вол-HJI общественного подъема 70-х годов в «Нови».

«Физиономия русских людей культурного слоя» в эпоху Тургенева менялась очень быстро - и это вносило особый оттенок драматизма в романы писателя, отличающиеся стремительной завязкой и неожиданной развязкой, «трагическими, как правило, финалами»2. Романы Тургенева строго приурочены к узкому отрезку исторического времени, точная хронология играет в них существенную роль. Жизнь тургеневского героя крайне ограничена по сравнению с героями романов Пушкина, Лермонтова, Гончарова. В характерах Онегина, Печорина, Обломова «отразился век», в Рудине, Лаврецком или Базарове - умственные течения нескольких лет. Жизнь тургеневских героев подобна ярко вспыхивающей, но быстро угасающей искре. История в своем неумолимом движении отмеряет им напряженную, но слишком короткую по времени судьбу. Все тургеневские романы подчиняются жестокому ритму годового природного цикла. Действие в них завязывается, как правило, ранней весной, достигает кульминации в знойные дни лета, а завершается под «свист осеннего ветра» или «в безоблачной тишине январских морозов». Тургенев показывает своих героев в счастливые минуты максимального подъема и расцвета их жизненных сил. Но минуты эти оказываются трагическими: гибнет на парижских баррикадах Рудин, на героическом взлете, неожиданно обрывается жизнь Инсарова, а потом Базарова, Нежданова.
С Тургеневым не только в литературу, но и в жизнь вошел поэтический образ спутницы русского героя, тургеневской девушки - Натальи Ласунской, Лизы Калитиной, Елены Стаховой, Марианны. Писатель изображает в своих романах и повестях наиболее цветущий период в женской судьбе, когда в ожидании избранника расцветает женская душа, пробуждаются к временному торжеству все потенциальные ее возможности.
Вместе с образом тургеневской девушки входит в произведение писателя образ «тургеневской любви». Это чувство сродни революции: «„.однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновенье, молодость стоит на баррикаде, высоко вьется ее яркое знамя, и что бы там впереди ее ни ждало - смерть или новая жизнь, - всему она шлет свой восторженный привет». Все тургеневские герои проходят испытание любовью - своего рода проверку на жизнеспособность не только в интимных, но и в общественных убеждениях.
Любящий герой прекрасен, духовно окрылен, но чем выше взлетает он на крыльях любви, тем ближе трагическая развязка и - падение. Любовь, по Тургеневу, трагична потому, что перед ее стихийной властью беззащитен как слабый, так и сильный человек. Своенравная, роковая, неуправляемая, любовь прихотливо распоряжается человеческой судьбой. Это чувство трагично еще и потому, что идеальная мечта, которой отдается влюбленная душа, не может полностью осуществиться в пределах земного, природного круга.
И однако драматические ноты в творчестве Тургенева не являются следствием усталости или разочарования в смысле жизни и истории. Скорее наоборот. Они порождаются страстной влюбленностью в жизнь, доходящей до жажды бессмертия, до желания, чтобы человеческая индивидуальность не угасала, чтобы красота явления превратилась в вечно пребывающую на земле, нетленную красоту. Сиюминутные события, живые социально типические характеры и конфликты раскрываются в романах и повестях Тургенева перед лицом вечности. Философский фон укрупняет характеры и выводит проблематику произведений за пределы узковременных интересов. Устанавливается напряженная диалогическая взаимосвязь между философскими рассуждениями писателя и непосредственным изображением героев времени в кульминационные моменты их жизни. Тургенев любит замыкать мгновения на вечность и придавать преходящим явлениям вневременной интерес и смысл. «Стой! Какою я теперь тебя вижу - останься навсегда такою в моей памяти! - восклицает писатель в стихотворении в прозе «Стой!». - Вот она - открытая тайна, тайна поэзии, жизни, любви! Вот оно, вот оно, бессмертие! Другого бессмертия нет - и не надо. В это мгновение ты бессмертна.
Оно пройдет - и ты снова щепотка пепла, женщина, дитя... Но что тебе за дело! В это мгновенье - ты стала выше, ты стала вне всего преходящего, временного. Это твое мгновение не кончится никогда». По складу своего характера Тургенев был сомневающимся в себе и во всем «Гамлетом», а по политическим убеждениям - либералом-постепеновцем, сторонником медленных экономических и политических реформ. Но на протяжении всего творческого пути он питал «влеченье -род недуга» к революционерам-демократам. В либерализме Тургенева были очень сильны демократические симпатии, окрепшие еще в юности благодаря дружескому общению с В. Г. Белинским. Неизменное преклонение вызывали у Тургенева «сознательно-героические натуры». К их числу он относил «новых людей», революционеров-демократов круга Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова, а потом и революционных народников. Тургенева привлекала в них цельность характеров, отсутствие противоречий между словом и делом, волевой темперамент, окрыленный идеей революционных борцов. Он восхищался их героическими порывами, но в то же время полагал, что они слишком торопят русскую историю. А потому он считал их деятельность трагически обреченной: это верные и доблестные рыцари революционной идеи, но история своим неумолимым ходом превращает их в рыцарей на час.
С умеренными общественно-политическими убеждениями Тургенева органически связаны его эстетические взгляды. В условиях дисгармонического века социальных потрясений и революционных катаклизмов он пытался удержать в своем творчестве эстетический идеал пушкинского, гармонического мироощущения. Искусство Тургенева пробивается к гармонической полноте изображения жизни, но она непосредственно не выявлена в его романах, читатель лишь приближается к ее постижению. Здесь обнаруживается неведомый Пушкину, но неизбежный в послепушкинскую эпоху драматизм в развитии самого искусства.
Гармонию в условиях дисгармонического времени оно отвоевывает у жизни с большим трудом, с известного рода напряжением. Но постоянная и упорная погоня Тургенева за ускользающей из рук полнотой и гармоничностью мира составляет существенную черту его художественной индивидуальности, придает его искусству неповторимый облик, отличает Тургенева в кругу его литературных соратников.

В социально-психологических романах «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», повестях «Ася», «Вешние воды» созданы образы уходящей дворянской культуры и новых героев эпохи разночинцев и демократов, образы самоотверженных русских женщин. В романах «Дым» и «Новь» изобразил жизнь русских за границей, народническое движение в России.

Роман И. С. Тургенева "Отцы и дети" (1862), вызвал разноречивые мнения. Критики по-разному поняли и прочли роман, по-разному осмыслили главную идею и проблематику этого произведения. Большинство увидело в нем вечную проблему отцов и детей, проблему смены поколений. То есть основной конфликт романа трактовался как возрастной. Но борьба "отцов" и "детей" в романе Тургенева - это не только столкновение различных поколений, но и идеологий, и мировоззрений. Противоборство героев в романе имеет и другой смысл - это философские раздумья о вечном движении жизни и вечной борьбе старого и нового, о месте и деятельности человека на земле. Поэтому одной из интереснейших проблем в романе является проблема деятеля, проблема положительного героя.

В эпоху, описанную писателем, начинает формироваться новый тип деятеля: разночинца-демократа, человека дела, прагматика и материалиста. Тургенев сумел увидеть и запечатлеть (конечно, по-своему и весьма субъективно) рождение героя нового времени. Поэтому центральное место в романе занимает фигура Евгения Васильевича Базарова. Этот герой из 28 глав романа не присутствует только в двух. Все остальные лица группируются вокруг него, во взаимоотношениях с ним и друг с другом раскрывая свои характеры, тем самым оттеняя незаурядность его личности. Как и Чацкий в "Горе от ума" А. С. Грибоедова, Базаров противопоставлен всем действующим лицам: и дворянам Кирсановым, и Одинцовой, и Кукшиной с Ситниковым, и даже собственным родителям. Он совсем из другой среды, и это проявляется в его взглядах и словах. Особенно это заметно во взаимотношениях с другом, любимой женщиной и родителями.

В романе Тургенев применяет точную датировку, показывая читателю конкретное время действия. История романа начинается в 1859 году 20 мая и завершается зимой 1860 года. Поражает и лаконизм тургеневского повествования. Картины жизни русского общества того времени уместились в рамки небольшого произведения.

Резкое отличие Базарова от окружающих дворян-помещиков бросается в глаза при первом же знакомстве с героем. Все мельчайшие детали портретной характеристики (обветренная красная рука, балахон с кистями, бакенбарды, волевое лицо, грубоватые манеры) - все это свидетельствует о том, что перед нами человек дела, который не считает нужным соблюдать правила хорошего тона, столь существенные в дворянском быту.

Тургенев очень скупо рассказывает о биографии своего героя. Из романа мы узнаем, что Евгений Базаров - сын полкового лекаря, внук дьячка, что он выпускник Медико-хирургической академии. "Главный предмет его - естественные науки, - говорит Аркадий. - Да он все знает". И действительно, герой весьма осведомлен в области медицины, химии, физики, зоологии. Но Тургенев не говорит читателю, на каком поприще развернется талант Базарова. Судя по намекам Аркадия, ему уготована совсем не медицинская карьера. Сам автор видел в Базарове революционера. "И если он называется нигилистом,- писал автор в письме к К. Случевскому, - то надо читать: революционером". Как же проявляется эта революционность в герое? Конечно, Тургенев не мог в открытую изобразить революционную деятельность Базарова. Но он сумел донести до читателя именно эту мысль, показав внутренний мир своего героя, его уровень мышления и мировоззрение. Тургенев увековечил базаровский тип, введя в русский язык понятие "нигилизм" и "нигилист".

В чем же состоит нигилизм героя? Что он выражает? Базаровский нигилизм, отрицавший авторитеты, родился в эпоху перелома общественного сознания. Он связан с утверждением материалистического мировоззрения, с развитием науки, в первую очередь, естествознания. Особенностью нигилизма Базарова было то, что герой ничего не брал на веру, стремился все проверять жизнью, практикой. Отличительной чертой было также полное отрицание искусства, музыки и других проявлений духовной жизни людей. Но эта особенность взглядов и порождала противоречия. Базаров на себе испытывает то, что он презирал, что он называл "романтизм, чепуха, гниль, художество".

Сильнейший удар, приведший к внутреннему конфликту героя с самим собой, произвела любовь, существование которой ранее он полностью отрицал. "Вот тебе раз! Бабы испугался!" - подумал Базаров и, развалясь в кресле не хуже Ситникова, заговорил преувеличенно развязно". Любовь к Одинцовой раскалывает душу героя на две части. Теперь в нем живут две личности. Одна из них - убежденная противница романтических чувств. Другая - страстно любящий человек, столкнувшийся с подлинным таинством высокого чувства: "...Он легко сладил бы с своею кровью, но что-то другое в него вселилось, чего он никак не допускал, над чем всегда трунил, что возмущало всю его гордость". Базаров признается в любви, но видит, что его чувство не взаимно. Он покидает дом Одинцовой, стремясь подавить в себе разбушевавшееся чувство.

Хотя в характере Анны Сергеевны Одинцовой много общего с характером Базарова, она не решается на супружество с ним, так как предпочитает спокойствие и уверенность в завтрашнем дне: "Спокойствие все-таки лучше всего на свете". Да и самого Базарова трудно представить таким же семейным человеком, каким станет Аркадий. Итогом душевного разлада, трагической любви героя стало крушение всего его мировоззрения.

Особую роль в романе играют взаимоотношения Базарова с другом, Аркадием Кирсановым: "У Базарова нет друга, потому что он не встречал еще человека, который не спасовал перед ним. Аркадий хочет быть сыном своего века и напяливает на себя идеи Базарова, которые решительно не могут с ним срастись". Нигилизм Аркадия - это песня "с чужого голоса". Евгений Базаров хотел перевоспитать Аркадия, сделать его "своим", но очень скоро убедился, что это неосуществимо. И все же Базарову тяжело расставаться с Аркадием, к которому он был искренне привязан.

В романе Аркадий - лучший из "учеников" Базарова. Другие его "последователи" изображены карикатурно. Ситников и Кукшина опошляют идеи разночинцев-демократов. Они видят в нигилизме только одно - отрицание всех старых нравственных норм. Поэтому эти герои так отталкивающе безобразны и смешны. Для них нигилизм - всего лишь новая мода.

Тургенев еще раз проводит своего героя по тому же кругу, заставляет его встретиться с теми же людьми и до конца выяснить свои отношения с ними. Но теперь ни в Марьино, ни в Никольском мы уже не узнаем прежнего Базарова: затухают его блистательные споры, догорает несчастная любовь, становится бессмысленным по сути важное дело - лечение людей. И только в финале "в последний раз вспыхнет, чтобы окончательно угаснуть, его тревожная, но любящая жизнь душа". Смерть примиряет Базарова с жизнью. Перед лицом смерти слабыми оказались опоры, поддерживавшие некогда базаровскую самоуверенность и цинизм: медицина и естественные науки не в силах переломить ход событий, отступили, оставив Базарова наедине с самим собой. И тут пришли на помощь силы, когда-то им отрицаемые, но хранимые в глубине души. Именно с их помощью герой борется со смертью и смело смотрит ей в глаза. Каков же герой в этот миг? Умирающий Базаров прост и человечен: отпала надобность скрывать свой "романтизм", и вот теперь душа героя освобождается от цепей лжетеорий. Он думает не о себе, а о своих родителях, готовя их к ужасному концу. Любовь к женщине, любовь к отцу и матери сливаются в сознании умирающего Базарова с любовью к Родине. Герой осознает, что Базаров-нигилист не нужен России, что он лишний в этом мире, что его деятельность бесполезна: "Я нужен России... Нет, видно не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник... мясо продает..."