Лев толстой рассказы из русской азбуки содержание. Л.Н.Толстой, Рассказы из азбуки, с иллюстрациями Пахомова. Царь и избушка
Неподалёку от города Тулы, в густом лесу, находится старинная дворянская усадьба с очень поэтичным названием – Ясная Поляна. Здесь родился и прожил большую часть жизни величайший русский писатель Лев Николаевич Толстой (1828–1910). В Ясной Поляне он создал главные свои произведения: романы «Война и мир» и «Анна Каренина», здесь он и похоронен. А сегодня в усадьбе расположился дом-музей писателя.
Первым учителем и воспитателем маленького Льва был добродушный немец – его писатель изобразил в своей первой большой повести «Детство». В 15 лет Толстой с семьёй переехал в Казань и несколько лет учился там в университете, потом жил в Москве и Петербурге, а в 23 года поступил на воинскую службу, побывал на Кавказе, где создал первые свои рассказы и повести. Участвовал Толстой и в обороне Севастополя во время Крымской войны (1853–1856), написал цикл «севастопольских рассказов», имевших большой успех.
Вернувшись в Ясную Поляну, Лев Николаевич открыл школу для детей крестьян. Школ в то время было мало, да и платить за обучение могли не все. А писатель учил детей бесплатно. Вот только подходящих букварей и учебников тогда попросту не существовало. Через несколько лет Толстой сам пишет «Азбуку» для малышей и рассказы для детей постарше – из этих рассказов получились четыре «Русские книги для чтения». Многие детские произведения Толстого написаны по мотивам русских, индийских, арабских, турецких и немецких народных сказок, а некоторые сюжеты подсказали писателю ученики Яснополянской школы.
Толстой много трудился над произведениями для детей, не раз переделывая написанное. Исправленная «Азбука» в поздних изданиях стала называться «Новой азбукой». Только при жизни Льва Николаевича «Новая азбука» и «Русские книги для чтения» переиздавались больше двадцати раз – так они были популярны.
Добрых, справедливых, смелых и порой забавных героев Толстого любили и дети, жившие 100–150 лет назад, и твои родители, бабушки и дедушки, когда были маленькими. Наверняка полюбишь их и ты, когда прочтёшь эту книжку!
П. Лемени-Македон
Рассказы из «Новой азбуки»
Лисица и журавль
Лисица позвала журавля на обед и подала похлёбку на тарелке. Журавль ничего не мог взять своим длинным носом, и лисица сама всё поела. На другой день журавль к себе позвал лисицу и подал обед в кувшине с узким горлом. Лисица не могла продеть морду в кувшин, а журавль всунул свою долгую шею и всё выпил один.
Царь и избушка
Один царь строил себе дворец и перед дворцом сделал сад. Но на самом въезде в сад стояла избушка, и жил бедный мужик. Царь хотел эту избушку снести, чтобы она сад не портила, и послал своего министра к бедному мужику, чтобы купил избушку.
Министр пошёл к мужику и сказал:
– Ты счастлив. Царь хочет твою избушку купить. Она десяти рублей не стоит, а царь тебе сто даёт.
Мужик сказал:
– Нет, я избушку за сто рублей не продам.
Министр сказал:
– Ну так царь двести даёт.
Мужик сказал:
– Ни за двести, ни за тысячу не отдам. Мой дед и отец в избушке этой жили и померли, и я в ней стар стал и умру, Бог даст.
Министр пошёл к царю и сказал:
– Мужик упрям, ничего не берёт. Не давай же, царь, мужику ничего, а вели снести избушку даром. Вот и всё.
Царь сказал:
– Нет, я этого не хочу.
Тогда министр сказал:
– Как же быть? Разве можно против дворца гнилой избушке стоять? Всякий взглянет на дворец, скажет: «Хорош бы дворец, да избушка портит. Видно, – скажет, – у царя денег не было избушку купить».
А царь сказал:
– Нет, кто взглянет на дворец, тот скажет: «Видно, у царя денег много было, что такой дворец сделал»; а взглянет на избушку, скажет: «Видно, в царе этом и правда была». Оставь избушку.
Мышь полевая и мышь городская
Пришла важная мышь из города к простой мыши. Простая мышь жила в поле и дала своей гостье, что было, гороха и пшеницы. Важная мышь погрызла и сказала:
– Оттого ты и худа, что житьё твоё бедное, приходи ко мне, посмотри, как мы живём.
Вот пришла простая мышь в гости. Дождались под полом ночи. Люди поели и ушли. Важная мышь ввела из щели свою гостью в горницу, и обе влезли на стол. Простая мышь никогда не видала такой еды и не знала, за что взяться. Она сказала:
– Твоя правда, наше житьё плохое. Я перейду также в город жить.
Только она сказала это, затрясся стол, и в двери вошёл человек со свечкой и стал ловить мышей. Насилу они ушли в щёлку.
– Нет, – говорит полевая мышь, – моё житьё в поле лучше. Хоть у меня сладкой еды и нет, да зато я и страха такого не знаю.
Большая печка
У одного человека был большой дом, а в доме была большая печь; а семья у этого человека была небольшая: только сам да жена.
Когда пришла зима, стал человек топить печь и сжёг в один месяц все свои дрова. Нечем стало топить, а холодно.
Тогда человек стал ломать двор и топить лесом из разломанного двора. Когда он сжёг весь двор, в доме без защиты стало ещё холоднее, а топить нечем. Тогда он влез, разломал крышу и стал топить крышей; в доме стало ещё холоднее, а дров нету. Тогда человек стал разбирать потолок из дома, чтобы топить им.
Сосед увидал, как он потолок разворачивает, и говорит ему:
– Что ты, сосед, или с ума сошёл? Зимой потолок раскрываешь! Ты и себя и жену заморозишь!
А человек говорит:
– Нет, брат, я ведь затем и потолок поднимаю, чтобы мне печку топить. У нас печь такая, что чем больше топлю, то холоднее становится.
Сосед засмеялся и говорит:
– Ну, а как потолок сожжёшь, тогда дом разбирать будешь? Жить негде будет, останется одна печь, да и та остынет.
– Такое моё несчастие, – сказал человек. – У всех соседей дров на всю зиму хватило, а я двор и половину дома сжёг, – и то недостало.
Сосед сказал:
– Тебе надо только печку переделать.
А человек сказал:
– Знаю я, что ты моему дому и моей печке завидуешь за то, что она больше твоей, затем и не велишь ломать, – и не послушался соседа и сжёг потолок и сжёг дом и пошёл жить к чужим людям.
Был Серёжа именинник, и много ему разных подарили подарков: и волчки, и кони, и картинки. Но дороже всех подарков подарил дядя Серёже сетку, чтоб птиц ловить. Сетка сделана так, что на рамке приделана дощечка и сетка откинута. Насыпать семя на дощечку и выставить на двор. Прилетит птичка, сядет на дощечку, дощечка подвернётся, и сетка сама захлопнется. Обрадовался Серёжа, прибежал к матери показать сетку. Мать говорит:
– Нехороша игрушка. На что тебе птички? Зачем ты их мучить будешь?
– Я их в клетки посажу. Они будут петь, и я их буду кормить.
Достал Серёжа семя, насыпал на дощечку и выставил сетку в сад. И всё стоял, ждал, что птички прилетят. Но птицы его боялись и не летели на сетку. Пошёл Серёжа обедать и сетку оставил. Поглядел после обеда, сетка захлопнулась, и под сеткой бьётся птичка. Серёжа обрадовался, поймал птичку и понёс домой.
В сборник вошли произведения Л. Н. Толстого разнообразного жанра из «Новой азбуки» и серии из четырех «Русских книг для чтения»: «Три медведя», «Липунюшка», «Косточка», «Лев и собачка», «Акула», «Два брата», «Прыжок» и др. Они созданы в начале 1870-х гг. для учеников школы, организованной Толстым в Ясной Поляне, и любимы многими поколениями детей.
Из серии: Внеклассное чтение (Росмэн)
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Филипок (сборник) (Л. Н. Толстой, 2015) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .
Рассказы из «Новой азбуки»
Лисица и журавль
Лисица позвала журавля на обед и подала похлёбку на тарелке. Журавль ничего не мог взять своим длинным носом, и лисица сама всё поела. На другой день журавль к себе позвал лисицу и подал обед в кувшине с узким горлом. Лисица не могла продеть морду в кувшин, а журавль всунул свою долгую шею и всё выпил один.
Царь и избушка
Один царь строил себе дворец и перед дворцом сделал сад. Но на самом въезде в сад стояла избушка, и жил бедный мужик. Царь хотел эту избушку снести, чтобы она сад не портила, и послал своего министра к бедному мужику, чтобы купил избушку.
Министр пошёл к мужику и сказал:
– Ты счастлив. Царь хочет твою избушку купить. Она десяти рублей не стоит, а царь тебе сто даёт.
Мужик сказал:
– Нет, я избушку за сто рублей не продам.
Министр сказал:
– Ну так царь двести даёт.
Мужик сказал:
– Ни за двести, ни за тысячу не отдам. Мой дед и отец в избушке этой жили и померли, и я в ней стар стал и умру, Бог даст.
Министр пошёл к царю и сказал:
– Мужик упрям, ничего не берёт. Не давай же, царь, мужику ничего, а вели снести избушку даром. Вот и всё.
Царь сказал:
– Нет, я этого не хочу.
Тогда министр сказал:
– Как же быть? Разве можно против дворца гнилой избушке стоять? Всякий взглянет на дворец, скажет: «Хорош бы дворец, да избушка портит. Видно, – скажет, – у царя денег не было избушку купить».
А царь сказал:
– Нет, кто взглянет на дворец, тот скажет: «Видно, у царя денег много было, что такой дворец сделал»; а взглянет на избушку, скажет: «Видно, в царе этом и правда была». Оставь избушку.
Мышь полевая и мышь городская
Пришла важная мышь из города к простой мыши. Простая мышь жила в поле и дала своей гостье, что было, гороха и пшеницы. Важная мышь погрызла и сказала:
– Оттого ты и худа, что житьё твоё бедное, приходи ко мне, посмотри, как мы живём.
Вот пришла простая мышь в гости. Дождались под полом ночи. Люди поели и ушли. Важная мышь ввела из щели свою гостью в горницу, и обе влезли на стол. Простая мышь никогда не видала такой еды и не знала, за что взяться. Она сказала:
– Твоя правда, наше житьё плохое. Я перейду также в город жить.
Только она сказала это, затрясся стол, и в двери вошёл человек со свечкой и стал ловить мышей. Насилу они ушли в щёлку.
– Нет, – говорит полевая мышь, – моё житьё в поле лучше. Хоть у меня сладкой еды и нет, да зато я и страха такого не знаю.
Большая печка
У одного человека был большой дом, а в доме была большая печь; а семья у этого человека была небольшая: только сам да жена.
Когда пришла зима, стал человек топить печь и сжёг в один месяц все свои дрова. Нечем стало топить, а холодно.
Тогда человек стал ломать двор и топить лесом из разломанного двора. Когда он сжёг весь двор, в доме без защиты стало ещё холоднее, а топить нечем. Тогда он влез, разломал крышу и стал топить крышей; в доме стало ещё холоднее, а дров нету. Тогда человек стал разбирать потолок из дома, чтобы топить им.
Сосед увидал, как он потолок разворачивает, и говорит ему:
– Что ты, сосед, или с ума сошёл? Зимой потолок раскрываешь! Ты и себя и жену заморозишь!
А человек говорит:
– Нет, брат, я ведь затем и потолок поднимаю, чтобы мне печку топить. У нас печь такая, что чем больше топлю, то холоднее становится.
Сосед засмеялся и говорит:
– Ну, а как потолок сожжёшь, тогда дом разбирать будешь? Жить негде будет, останется одна печь, да и та остынет.
– Такое моё несчастие, – сказал человек. – У всех соседей дров на всю зиму хватило, а я двор и половину дома сжёг, – и то недостало.
Сосед сказал:
– Тебе надо только печку переделать.
А человек сказал:
– Знаю я, что ты моему дому и моей печке завидуешь за то, что она больше твоей, затем и не велишь ломать, – и не послушался соседа и сжёг потолок и сжёг дом и пошёл жить к чужим людям.
Был Серёжа именинник, и много ему разных подарили подарков: и волчки, и кони, и картинки. Но дороже всех подарков подарил дядя Серёже сетку, чтоб птиц ловить. Сетка сделана так, что на рамке приделана дощечка и сетка откинута. Насыпать семя на дощечку и выставить на двор. Прилетит птичка, сядет на дощечку, дощечка подвернётся, и сетка сама захлопнется. Обрадовался Серёжа, прибежал к матери показать сетку. Мать говорит:
– Нехороша игрушка. На что тебе птички? Зачем ты их мучить будешь?
– Я их в клетки посажу. Они будут петь, и я их буду кормить.
Достал Серёжа семя, насыпал на дощечку и выставил сетку в сад. И всё стоял, ждал, что птички прилетят. Но птицы его боялись и не летели на сетку. Пошёл Серёжа обедать и сетку оставил. Поглядел после обеда, сетка захлопнулась, и под сеткой бьётся птичка. Серёжа обрадовался, поймал птичку и понёс домой.
– Мама! посмотрите, я птичку поймал, это, верно, соловей! И как у него сердце бьётся.
Мать сказала:
– Это чиж. Смотри же не мучай его, а лучше пусти.
– Нет, я его кормить и поить буду.
Посадил Серёжа чижа в клетку и два дня сыпал ему семя и ставил воду и чистил клетку. На третий день он забыл про чижа и не переменил ему воду. Мать ему и говорит:
– Вот видишь, ты забыл про свою птичку, лучше пусти её.
– Нет, я не забуду, я сейчас поставлю воды и вычищу клетку.
Засунул Серёжа руку в клетку, стал чистить, а чижик испугался, бьётся об клетку. Серёжа вычистил клетку и пошёл за водой. Мать увидала, что он забыл закрыть клетку, и кричит ему:
– Серёжа, закрой клетку, а то вылетит и убьётся твоя птичка!
Не успела она сказать, чижик нашёл дверку, обрадовался, распустил крылышки и полетел через горницу к окошку. Да не видал стекла, ударился о стекло и упал на подоконник.
Прибежал Серёжа, взял птичку, понёс её в клетку. Чижик был ещё жив, но лежал на груди, распустивши крылышки, и тяжело дышал; Серёжа смотрел, смотрел и начал плакать.
– Мама! что мне теперь делать?
– Теперь ничего не сделаешь.
Серёжа целый день не отходил от клетки и всё смотрел на чижика, а чижик всё так же лежал на грудке и тяжело и скоро дышал. Когда Серёжа пошёл спать, чижик ещё был жив. Серёжа долго не мог заснуть, всякий раз, как закрывал глаза, ему представлялся чижик, как он лежит и дышит. Утром, когда Серёжа подошёл к клетке, он увидел, что чиж уже лежит на спинке, поджал лапки и закостенел. С тех пор Серёжа никогда не ловил птиц.
Три медведя
Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.
Дверь была отворена: она посмотрела в дверь, видит – в домике никого нет, и вошла. В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михаил Иваныч. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали её Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.
В домике было две комнаты: одна столовая, другая спальня. Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлёбкой. Первая чашка, очень большая, была Михайлы Ивановичева. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина; третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.
Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки; потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки; и Мишуткина похлёбка ей показалась лучше всех.
Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой, Михайлы Иваныча, другой поменьше, Настасьи Петровнин, и третий маленький, с синенькой подушечкой – Мишуткин.
Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул, на нём было неловко, потом села на маленький стульчик и засмеялась, так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колена и стала есть. Поела всю похлёбку и стала качаться на стуле.
Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу. Там стояли три кровати: одна большая – Михайлы Иванычева, другая средняя – Настасьи Петровнина, третья маленькая – Мишенькина. Девочка легла в большую, ей было слишком просторно; легла в среднюю – было слишком высоко; легла в маленькую – кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.
А медведи пришли домой голодные и захотели обедать. Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом:
– Кто хлебал в моей чашке?
Настасья Петровна посмотрела свою чашку и зарычала не так громко:
– Кто хлебал в моей чашке?
А Мишутка увидал свою пустую чашечку и запищал тонким голосом:
– Кто хлебал в моей чашке и всё выхлебал?
Михайло Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом:
Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко:
– Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места?
Мишутка взглянул на свой сломанный стульчик и пропищал:
– Кто сидел на моём стуле и сломал его?
Медведи пришли в другую горницу.
– Кто ложился в мою постель и смял её? – заревел Михайло Иваныч страшным голосом.
– Кто ложился в мою постель и смял её? – зарычала Настасья Петровна не так громко.
А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тонким голосом:
– Кто ложился в мою постель?
И вдруг он увидал девочку и завизжал так, как будто его режут:
– Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-я-яй! Держи!
Он хотел её укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали её.
Кот с бубенцом
Стало мышам плохо жить от кота. Что ни день, то двух, трёх заест. Сошлись раз мыши и стали судить, как бы им от кота спастись. Судили, судили – ничего не могли вздумать.
Вот одна мышка и сказала:
– Я вам скажу, как нам от кота спастись. Ведь мы потому и гибнем, что не знаем, когда он к нам идёт. Надо коту на шею звонок надеть, чтобы он гремел. Тогда всякий раз, как он будет от нас близко, нам слышно станет, и мы уйдём.
– Это бы хорошо, – сказала старая мышь, – да надо кому-нибудь звонок на кота надеть. Вздумала ты хорошо, а вот навяжи-ка звонок коту на шею, тогда мы тебе спасибо скажем.
Был мальчик, звали его Филипп. Пошли раз все ребята в школу. Филипп взял шапку и хотел тоже идти. Но мать сказала ему:
– Куда ты, Филипок, собрался?
– В школу.
– Ты ещё мал, не ходи, – и мать оставила его дома.
Ребята ушли в школу. Отец ещё с утра уехал в лес, мать ушла на подённую работу. Остались в избе Филипок да бабушка на печке. Стало Филипку скучно одному, бабушка заснула, а он стал искать шапку. Своей не нашёл, взял старую, отцовскую и пошёл в школу.
Школа была за селом у церкви. Когда Филипп шёл по своей слободе, собаки не трогали его, они его знали. Но когда он вышел к чужим дворам, выскочила Жучка, залаяла, а за Жучкой большая собака Волчок. Филипок бросился бежать, собаки за ним. Филипок стал кричать, споткнулся и упал. Вышел мужик, отогнал собак и сказал:
– Куда ты, пострелёнок, один бежишь? Филипок ничего не сказал, подобрал полы и пустился бежать во весь дух. Прибежал он к школе. На крыльце никого нет, а в школе слышны гудят голоса ребят. На Филипка нашёл страх: «Что, как учитель меня прогонит?» И стал он думать, что ему делать. Назад идти – опять собака заест, в школу идти – учителя боится. Шла мимо школы баба с ведром и говорит:
– Все учатся, а ты что тут стоишь? Филипок и пошёл в школу. В сенцах снял шапку и отворил дверь. Школа вся была полна ребят. Все кричали своё, и учитель в красном шарфе ходил посередине.
– Ты что? – закричал он на Филипка. Филипок ухватился за шапку и ничего не говорил.
– Да ты кто?
Филипок молчал.
– Или ты немой?
Филипок так напугался, что говорить не мог.
– Ну так иди домой, коли говорить не хочешь.
А Филипок и рад бы что сказать, да в горле у него от страха пересохло. Он посмотрел на учителя и заплакал. Тогда учителю жалко его стало. Он погладил его по голове и спросил у ребят, кто этот мальчик.
Конец ознакомительного фрагмента.
Очень рада, что вышла такая серия, т.к. у меня есть одна книга с иллюстрациями Пахомова - Л.Н.Толстой, Рассказы из азбуки, и это одна из самых любимых книг. Иллюстрации запоминаются навсегда, они живые и настоящие - замечательные дети старых ушедших времён, народный быт...
Публикую все развороты своей старой книги. Калининград, издательство Янтарный сказ, 1992 год . Формат А4. Книга не очень старая, однако её рассматривают часто, и даже твёрдая обложка уже потёрлась, теперь книгу можно обновить, раз вышли новые издания. И дополнить её другими книгами с иллюстрациями этого прекрасного художника.
О ХУДОЖНИКЕ ЭТОЙ КНИГИ А.Ф.ПАХОМОВЕ
Обложка книги.
Алексей Федорович Пахомов родился в деревне Варламово Вологодской губернии, в крестьянской семье. Отец его был единственным грамотным человеком на всю деревню, так что в доме водилась бумага.
Мальчик с пяти лет увлекся рисованием, и отец с гордостью оклеивал избу работами сына. Шести лет, как и толстовский Филипок, мальчик пошел в школу.
Молва о его необыкновенных художественных способностях дошла до семьи предводителя дворянства Ю.Зубова, известного любителя и ценителя искусств. Зубовы приняли деятельное участие в судьбе юного художника.
Закончив земскую школу и уездное училище в г.Кадникове, Пахомов (на средства, собранные по инициативе Зубовых среди местной интеллигенции) едет в 1915 г. в Петроград. Здесь он заканчивает в 1922 г. Училище рисования Штиглица, а затем, с блестящими успехами, Академию художеств.
Молодой Пахомов становится крупным самобытным живописцем и автором монументальных росписей. Одновременно он начинает работать иллюстратором детских журналов Новый Робинзон, Еж и Чиж в содружестве с Е.Чарушиным, Ю.Васнецовым, В.Курдовым.
А. Ф. Пахомов стоял у истоков молодого ленинградского Детиздата, возглавляемого С. Маршаком и В. Лебедевым. Здесь с иллюстрациями А. Пахомова вышли книги Е.Шварца, М.Зощенко, С.Маршака, В. Маяковского, Р. Киплинга, Д. Свифта и многих других авторов.
Рисунки к русской классике - произведениям Пушкина, Некрасова, Л.Толстого - наполнены особым пахомовским теплом, поэзией и безусловной правдой жизни.
Мир толстовской Азбуки был родным для художника. Сам Пахомов писал: Уважительное отношение к крестьянству было основным мотивом моих иллюстраций к "Азбуке" . ... Мне хотелось вложить в рисунок все прекрасное, что сохранилось в моей душе о чудесной поре моего крестьянского детства, которое совпало с последними годами жизни Л.Н.Толстого.
Любовь к этому миру, настоящее знание его и классическое мастерство художника делают Азбуку не просто одной из книжек для первого чтения, но и азбукой народной русской жизни для детей.
Рассказы из азбуки Льва Толстого с иллюстрациями Алексея Пахомова
Обложка книги.
Рассказы из азбуки Льва Толстого с иллюстрациями Алексея Пахомова.
Я нынче прочту по книге всю сказку, это мне не трудно.
У Груши не было куклы, она взяла сена, свила из сена жгут, и это была её кукла; звала она её Маша. Она взяла эту Машу на руки.
- Спи. Маша! Спи. дочка! бай, баю, бай!
Петя ползал и стал на ножки. Хочет ступить - боится. Чуть не упал. Мать схватила его и понесла.
Была зима, но было тепло. Было много снегу. Дети были на пруду. Взяли снегу, клали куклу.
Руки зябли. Зато кукла вышла славно. Во рту куклы была трубка. Глаза куклы были угли.
Маме много дела.
Надо маме шить, мыть, ткать и печь.
У Маши была тётка. Маша пришла и села на лавку. Тётя дала Маше два куска дыни. Маша снесла дыни брату Пете.
Нашли дети ежа на траве.
- Бери его. Вася, на руки.
- Мне колко.
- Ну клади шапку на землю; а я скачу его в шапку. Шапка была мала, и дети ушли, а ежа не взяли.
На лугу были чурки. Дети взяли эти чурки и клали избу. Прежде стены, после крышу. И на крыше была труба, а на углу были двери.
Изба была не мала, но двери были тесны для куклы. Дети сняли крышу, и куклы сели туда сверху.
Спала кошка на крыше, сжала лапки. Села подле кошки птичка. Не сиди близко, птичка, кошки хитры.
Хотела галка пить. На дворе стоял кувшин с водой, а в кувшине была вода только на дне. Галке нельзя было достать.
Она стала кидать в кувшин камушки и столько наклала, что вода стала выше и можно было пить.
ЖЕЛЕЗОМ ХЛЕБА ДОБЫВАЮТ
Несла баба ведро воды. Ведро было худо. Вода текла на землю. А баба была рада, что нести стало легче.
Пришла, сняла ведро, а воды нету.
У бабки была внучка; прежде внучка была мала и всё спала, а бабка сама пекла хлебы, мела избу, мыла, шила, пряла и ткала на внучку; а после бабка стала стара и легла на печку и всё спала. И внучка пекла, мыла, шила, ткала и пряла на бабку.
Несла Жучка кость через мост.
ЛГУН (басня).
ДВА ТОВАРИЩА (басня).
В одной деревне две крестьянские девочки пошли за грибами. Одну звали Феколкой, а другую Настькой.
КАК ТЁТУШКА РАССКАЗЫВАЛА О ТОМ КАК ОНА ВЫУЧИЛАСЬ ШИТЬ (Рассказ).
Старый дед и внучек (басня).
Лев и собачка (быль).
Отец и сыновья. Старик и яблони.
Загадки, поговорки, и о художнике.
Выходные данные книги.
Обратная сторона книги.
- Дети в рисунках Алексея Пахомова
- Новинки серии Ладушки (иллюстрации Васнецова)
- Ладушки - книги с иллюстрациями Васнецова
- Собака, кот, кошка и курочка
Три медведя
(Сказка)
Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.
Дверь была отворена: она посмотрела в дверь, видит – в домике никого нет, и вошла. В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михаил Иваныч. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали ее Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.
В домике было две комнаты: одна столовая, другая спальня. Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлебкой. Первая чашка, очень большая, была Михайлы Ивановичева. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина; третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.
Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки, потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки; и Мишуткина похлебка ей показалась лучше всех.
Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой, Михайлы Иваныча, другой поменьше, Настасьи Петровнин, и третий, маленький, с синенькой подушечкой – Мишуткин. Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул, на нем было неловко, потом села на маленький стульчик и засмеялась, так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колена и стала есть. Поела всю похлебку и стала качаться ва стуле.
Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу. Там стояли три кровати: одна большая – Михайлы Иванычева, другая средняя – Настасьи Петровнина, третья маленькая – Мишенькина. Девочка легла в большую, ей было слишком просторно; легла в среднюю – было слишком высоко; легла в маленькую – кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.
А медведи пришли домой голодные и захотели обедать. Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом: «Кто хлебал в моей чашке!»
Настасья Петровна посмотрела свою чашку и зарычала не так громко: «Кто хлебал в моей чашке!»
А Мишутка увидал свою пустую чашечку и запищал тонким голосом: «Кто хлебал в моей чашке и все выхлебал!»
Михайло Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом: «Кто сидел на моем стуле и сдвинул его с места!»
Настасья Петровна взглянула на спой стул и зарычала не так громко: «Кто сидел на моем стуле и сдвинул его с места!»
Мишутка взглянул на свой сломанный стульчик и пропищал: «Кто сидел на моем стуле и сломал его!»
Медведи пришли в другую горницу. «Кто ложился в мою постель и смял ее!» – заревел Михайло Иваныч страшным голосом. «Кто ложился в мою постель и смял ее!» – зарычала Настасья Петровна не так громко. А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тонким голосом: «Кто ложился в мою постель!» И вдруг он увидал девочку и завизжал так, как будто его режут: «Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-яяй! Держи!»
Он хотел ее укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали ее.
«Азбука» Толстого - книга особенная, свидетельствующая о готовности Толстого, известного писателя, "выйти за пределы художественной литературы".*
Вышедшую в 1872 г. «Азбуку» Толстого можно рассматривать как продолжение его педагогического журнала «Ясная Поляна» (1862). Свою книгу писатель воспринимал как исполнение долга перед народом. Толстой мечтал, что по его «Азбуке» «будут учиться два поколения русских всех детей, от царских до мужицких, и первые впечатления поэтические получат из нее и что, написав эту азбуку, мне можно будет спокойно умереть».
Толстой не публиковал ее частями в журналах, как, например, начало нового романа «Война и мир» в журнале «Русский вестник». Он отказался от публикации отрывков, чтобы журналисты до выхода в свет целой книги «Азбуки» не «растащили» статьи по хрестоматиям, уговаривая «дать что-нибудь» в их издание. Лишь два рассказа он отдал в печать: «Бог правду видит» в «Беседу» (1872, № 3) и «Кавказский пленник» в «Зарю» (1872, № 2), где сотрудничал Н. Н. Страхов, которому Толстой объяснял: «Если будет какое-нибудь достоинство в статьях Азбуки, то оно будет заключаться в простоте и ясности рисунка и штриха, т. е. языка; а в журнале это странно и неприятно будет, точно не доконченное, как в картинной галерее, какой бы ни было, рисунки карандашом без теней» (из письма 15 апреля 1872 г.). Предложение поместить один из рассказов в «Семейных вечерах» Кашперовой Толстой уже отвергает.
Но вопреки опасениям Толстого, в 1872 г. выходит «Большая Азбука», как называет ее Н. Н. Гусев.
Известный педагог, профессор Московского университета С. А. Рачинский был одним из первых ценителей «Азбуки», он отметил в своей «Сельской школе», что всякому образованному человеку необходимо знать детские книги графа Толстого потому, что, отдав несколько лет своей жизни обучению детей в сельской школе, он многому научился и сам; что для Толстого это стало жизненным делом, а не прихотью. Ничего подобного, по его мнению, в европейской литературе больше не существует.
В период создания «Азбуки» Толстой вновь занимался с крестьянскими детьми, пригласил учителей народных школ, чтобы апробировать свою систему обучения грамоте.
«Азбука» состоит из четырех частей, сброшюрованных в одну объемную книгу (почти 700 страниц). Тщательно продуман отдел русского чтения, в каждой книге «Азбуки» помещен и большой отдел славянского чтения: славянский язык входил в программу народных училищ; крестьяне настаивали на обучении церковнославянской грамоте, да и древняя русская литература была излюбленным чтением яснополянских школьников. Кроме того, изучению языков Толстой всегда придавал большое значение, считая, что «есть только две науки, в пользе которых можно быть твердо уверенным, – это язык или языки, искусство выражать и понимать всякие и во всякой форме мысли, и математика».
Славянский текст начинается с отрывков из летописи Нестора, затем следуют выдержки из Четьи-Минеи, библейские истории, отрывки из Ветхого Завета о сотворении мира, о первых людях, о всемирном потопе, история Иосифа с братьями, всегда трогавшая Толстого, главы из Евангелия, Нагорная проповедь, с детства произведшая на него «огромное» впечатление, молитва «Отче наш», Символ веры, десять заповедей Моисея и три псалма. Из Четьи-Минеи выбраны отрывки поучительного содержания. В «Житии Сергия Радонежского» Толстого привлек ответ Сергия митрополиту, намеревавшемуся надеть на него золотой крест: «От юности не был златоносцем, в старости же в особенности желаю в нищете пребывать», а также решительный отказ Сергия занять митрополичью кафедру: «аки твердый адамант непреклонен пребысть». Внушали Толстому уважение и правила общежития, установленные Сергием в его монастыре: «Ничего для себя никому не приобретать, ни своим что-нибудь называть, но все общим иметь – по заповедям святых отцов».
Толстой помещает в «Азбуке» рассказы, былины, притчи, в которых восхваляется всякий физический труд: «Не потрудиться да не поработать – ничто на свете не радует». Размышляя над темой рассказа, зачастую Толстой задает вопросы и на морально-этические темы, ответы на которые предлагается дать самому ученику.
Форма вопросов и ответов – излюбленный прием и Толстого-публициста.
Включая в «Азбуку» целый ряд рассказов и статей из жизни животных и птиц, Толстой стремился познакомить детей с причинами происходящих природных явлений и объяснить их, задавая простые, казалось бы, вопросы: «Для чего ветер?», «Отчего потеют окна и бывает роса?», «Отчего в мороз трещат деревья?», «Лед, вода и пар». (Очень жаль, что намеченная Толстым статья «Как Коперник догадался, что земля вертится» осталась незавершенной.)
В «Азбуку» Толстой включил «Общие замечания для учителя»; делясь секретами обучения детей, отметил главное качество, которое делает учителя совершенным, – это любовь. «Если учитель имеет только любовь к делу, он будет хороший учитель. Если учитель имеет только любовь к ученику, как отец, как мать, он будет много лучше того учителя, который прочел все книги, но не имеет любви ни к делу, ни к ученикам».
На основании своего педагогического опыта Толстой определяет условия, необходимые для того, чтобы ученик учился охотно. Это заветное пожелание Толстого-педагога, столь необходимое сегодня нашей системе образования**.
Толстой признавался неоднократно, что «Азбука» – «это одно дело моей жизни важное» (Т. 62, с. 9). «Пишу я эти последние года Азбуку и теперь печатаю. Рассказывать, что для меня такое этот труд многих лет – азбука, очень трудно <…> Гордые мечты мои об этой азбуке вот какие: по этой азбуке будут учиться два поколения русских всех детей… написав эту Азбуку, мне можно будет спокойно умереть». И еще: «Азбука не идет, и ее разбранили в “Петербургских ведомостях”; но меня почти не интересует, я так уверен, что я памятник воздвиг этой Азбукой» (Т. 61, c. 349).
Письмо М. Н. Каткову, редактору «Русского вестника», печатающего «Анну Каренину», тоже содержит высокую оценку Толстым своего труда: «Об одобрении я не говорю – гречневая каша сама себя хвалит, так и моя Азбука. Такой Азбуки не было и нет не только в России, но и нигде! И каждая страничка ее стоила мне и больше труда и имеет больше значения, чем все те писания, за которые так незаслуженно хвалят» (Т. 62, с. 185).
Новую форму письма Толстой называл «рисунок без теней». Редактор журнала «Всемирная иллюстрация» К. К. Случевский отметил достоинства «Азбуки» в своей статье: простота, ясность языка. По его мнению, самоотверженность – так можно назвать отказ графа Льва Толстого от привычных приемов в творчестве, которые привлекали читателей, и пойти на что-то совсем новое.
Толстой на основании своего педагогического опыта определяет условия, необходимые для того, чтобы ученик учился охотно. Это одно из самых заветных пожеланий Толстого-педагога, которое столь необходимо сегодня и нашей современной системе образования*.
В начале 1873 г. на заседании Академии наук по предложению И. И. Срезневского Толстой был избран членом-корреспондентом не столько как автор «Войны и мира», сколько как автор «Азбуки». В ноябре 1874 г. Толстой взялся за переработку «Азбуки», назвав ее в печати «Новая азбука», и отдельно – «Русские книги для чтения» в 4-х частях.
До сих пор дети получают первые поэтические впечатления о жизни из произведений Толстого, включенных в его «Азбуку». Особенное внимание читателей и критиков привлекают написанные для «Азбуки» рассказ «Кавказский пленник» и рассказ-притча «Бог правду видит, да не скоро скажет», в основе которого изложенная Платоном Каратаевым история о невинно пострадавшем купце, о просветленном душевном состоянии человека, простившего виновника его страданий. Рассказы «Филипок», «Косточка» стали классикой детской литературы, на которой воспитывается каждое новое поколение.
ПСС, т. 22.
* См.: Бабаев Э. Г. Большая Азбука, или Ощущение счастья // Бабаев Э. Г. «Высокий мир аудиторий...» Лекции и статьи по истории русской литературы / Сост. Е. Э. Бабаева, И. В. Петровицкая. Под общ. ред. проф. Т. Ф. Пирожковой. – М.: МедиаМир, 2008. – С. 364-374.
** Белая книга. Единый государственный экзамен / Сост. проф. В. Я. Линков, проф. В. А. Недзвецкий, ст. преп. И. В. Петровицкая /
Предисловие чл.-корр-та РАО А. М. Абрамова. – М.: Ф-т журналистики МГУ, 2008;
ЕГЭ и судьба российского образования. Белая книга. План-проспект. Послесловие А. М. Абрамова. «ЕГЭ в России больше чем ЕГЭ». – М.: Ф-т журналистики МГУ, 2009; сайт ф-та журналистики и И. В. Петровицкой http://petrovitskaya.lifeware.ru.