Любовь к трем цукербринам читать. Поговорим о странностях любви. Виктор пелевин - любовь к трем цукербринам

Эта странная книга содержит три повести (одна непропорционально длинная) – и объяснительный текст, соединяющий их в целое. Связующий материал (я назвал его «Киклоп») можно рассматривать в качестве дополнительного рассказа, полностью документального – хотя я признаю, что в таком качестве он никуда не годится: в нем есть длинное и подробное вступление, есть заключение, но почти отсутствует повествовательная часть, вместо которой читателя ждет несколько страниц моих шатких рассуждений, отдающих научпопом.

Я хочу попросить прощения за эти недостатки – но книга и не могла получиться иной. Говорить о работе Киклопа подробно я не стал по причинам, которые будут вполне ясны. С другой стороны, совсем не упомянуть о Киклопе я не мог тоже – иначе три моих повести потеряли бы всякую связь друг с другом: было бы непонятно, что у них общего, кем они написаны и откуда вообще взялись.

Поэтому прошу иметь в виду: моя цель – рассказать не столько о Киклопе, сколько о том, что Киклоп увидел и понял на своем посту. Ибо многое из этого кажется мне заслуживающим внимания.

В своей книге я иногда пользуюсь научной терминологией. Хочу подчеркнуть, что я не физик и вообще не имею никаких технических познаний. Я просто пытаюсь объяснить наблюдаемую реальность в терминах, которые у всех на слуху, чтобы не придумывать слишком много неологизмов. Физик, возможно, найдет в моем рассказе нестыковки и противоречия. В таком случае предлагаю ему придумать объяснение лучше моего – и сохранить его себе на память.

Физическая сторона вопроса на самом деле не особо для меня важна. Но она довольно интересна. Во времена Галилея и Коперника полагалось во вступлении делать реверанс в сторону церковной догмы и соотносить с ней все гипотезы и предположения, а сегодня мы должны точно так же кланяться догме научной. И если я говорю иногда про «мультиверс» и «многомерность», я делаю это примерно с теми же чувствами, с которыми Галилео мог бы упоминать в своей книге пророка Исайю и Ангелов Божьих: с робкой верой, что Святое Писание понято мной, грешным колдуном, хоть отчасти правильно.

В книге почти нет связи с актуальной действительностью. Думаю, что в наше время это скорее достоинство, чем наоборот.

Засим почтительно возлагаю к стопам Читателя и Читательницы свой скромный труд.

Часть 1. Киклоп

Голем Илелеем

В начале следует описать ту точку, где сходятся все эти истории – или, может быть, откуда они расходятся.

Наверно, скорее расходятся – потому что только с учетом этого центрального события делаются понятными все изгибы прослеженных мною судеб.

Это было похоже на вспышку магния, которая запечатлела героев в случайных позах – и послала в будущее их фотографические отпечатки. Я говорю «магния», поскольку огонь и дым были настоящими. Айфон такой вспышки не даст даже по команде из АНБ. Хотя, конечно, как знать – я где-то читал, что американские смартфоны могут не только подслушивать, подсматривать и поднюхивать, но и детонировать по сигналу из центра, пробивая ушную раковину и мозг направленным взрывом аккумулятора. Наверно, конспирологический юмор.

Но по порядку.

Я знал, что не останусь Киклопом вечно. Это опасная нервная работа, которую выполняют обычно не больше года или двух. Потом Птицы нащупывают в ткани нашего мира мешающий им узел с достаточной точностью, чтобы удалить его – если надо, вместе с самой тканью. Они больше не используют в качестве оружия случайно оказавшихся рядом людей. Так они ведут себя, когда действуют вслепую, и Киклоп случайно появляется в поле их внимания на несколько секунд. Если они твердо знают, где искать своего врага, они поступают иначе.

Как, я сейчас расскажу.

Точно подо мною располагалось рабочее место Кеши – молодого человека, различным состояниям и формам которого будет посвящена значительная часть этой книги. Можно сказать, что в то время он был самым близким мне существом – во всяком случае, в пространственном смысле.

Иногда я позволял себе нескромное, наверно, развлечение – настраивался на его ум и начинал наблюдать за происходящим в окружающем пространстве через его глаза – и даже сквозь призму его сознания. Я воспринимал не только то, что он видел, но и голоса, раздававшиеся в его уме (не буду называть их мыслями – поскольку половины из них он не слышал сам, а другой половине подчинялся без размышления).

Иногда это бывало интересно, иногда – не очень. Если он, например, включал своих японских школьниц (такое случалось, когда в офисе оставалось мало народу и Кеша был уверен, что никто не подойдет к нему со спины), его внутреннее пространство заполнялось грубоватым комментарием, похожим на футбольный. Кеша, заслуженный работник bondage/bukkake на пенсии, как бы разъяснял происходящее несмышленым профанам, которые смотрели порнушку вместе с ним. Таким профаном в эти минуты был один я – но Кеша в своем воображении транслировал сигнал на куда большую аудиторию. Все-таки поразительно, до какой степени человек общественное существо.

Когда людей в офисе собиралось слишком много, чтобы можно было смотреть порно или играть с компьютером в игры, Кеша начинал троллить зазевавшихся граждан в интернете – словно ас Второй мировой, вылетевший на свободную охоту. Картинка на экране делалась на это время совершенно пристойной и функциональной: любой медийный работник сегодня полдня ныряет по блогосфере.

Иногда Кеша отвлекался от компьютера, глядел на своих соратников по офису – и выносил им приговор судьбы.

Наименее жесток он был к девушке Наде, занимавшейся буфетом и озеленением пространства – «если пострижется нормально и перестанет бояться людей, то найдет себе какого-нибудь азербота». Других он судил строже. Главного редактора сайта «Contra.ru» (так называлось место, где он работал) он окрестил про себя «шабесгеем» (что не мешало Кеше ежедневно перед ним заискивать – но жизнь, как известно, есть клоунада). При этом Кеша искренне считал, что влечение к виртуальным японским школьницам является нормой, а главный редактор – перверт.

Соответственно, информационный продукт родного сайта Кеша называл про себя словом «шабесгон» (даже бормотал во время дедлайнов мечтательную мантру-стишок «мой шабесгон, мой шабесгон – как много дум наводит он»). Коллег по работе он делил на «вонючек» и «усталых» (первые с годами превращались в последних, отвоняв свое – примерно как выгорающие звезды).

Ну и так далее. Кеша на самом деле не был ни гомофобом, ни антисемитом, ни снобом. Просто ассемблер чужой души при близком рассмотрении редко выглядит привлекательно. Но мы еще вернемся к Кеше – сейчас я рассказываю об этом, чтобы было понятно, чем я занимался внутри его головы в тот день, когда произошло роковое событие. Я отдыхал в ней, как в персональном кинозале – в этот день крутили довольно интересное кино.

В редакцию «Контры» пришел входящий в моду поэт Гугин, бочкообразный лысый мужчина с треугольной рыжей бородой («бегемот апокалипсиса», как он сам себя называл – но темно-багровый цвет его лица наводил скорее на мысль об апоплексии). С ним делали большое интервью.

Было две телекамеры и три прогрессивных журналиста, пришедших для съемок круглого стола – их рассадили полукругом перед большим белым щитом с надписями «Contra.ru», и Гугин, стоя в фокусе этого живого прожектора, читал стихи («стиши», как он говорил) из своего нового проекта «Голем Илелеем».

Это была амбициозная попытка отразить в стихах все наиболее яркие события недавнего прошлого: составить, как изящно выразилась одна из трех журналистов, «Гугл Мэп Эпохи». Когда Гугин утомлялся, начинал говорить кто-нибудь из журналистов, и камеры поворачивались на него. Потом неиссякаемый Гугин снова начинал декламировать.

7. Айфон такой вспышки не даст даже по команде из АНБ. Хотя, конеч-но, как знать — я где-то читал, что американ-ские смартфоны могут не только подслушивать, подсматривать и поднюхивать, но и детониро-вать по сигналу из центра, пробивая ушную ра-ковину и мозг направленным взрывом аккуму-лятора. Наверно, конспирологический юмор.

440. Место встречи было именно таким, каким ожидал бы его увидеть взыскующий рая мистик углеводородной эпохи. Это была большая заросшая цветами поляна, в центр которой из просвета между кронами падал широкий солнечный луч. В луче стояли три зверя: подкрашенный хной и похожий на пьяного Черчилля лев, темно-синий бык, покрытый жмурящимися от мошек глазами, и огромный, в человеческий рост, золотой орел со строгим милицейским взглядом.

Прошла секунда, и на траве перед ними с хлопком возник крохотный белый хомяк с розовыми ушами и черной звездочкой на лбу. Посмотрев на высящихся над ним зверей, а потом на стоящую в отдалении Сперо, хомячок понюхал воздух, нервно вильнул хвостом — и исчез в траве.

Сюжет романа такой: рассказчик получает в наследство от дядюшки большую коробку, набитую старыми книгами и брошюрами по эзотерике, выучивается медитации, отращивает третий глаз и становится ясновидящим. Киклоп - так его зовут теперь - стоит на страже мировой гармонии. День за днем он внедряется в умы обычных людей, заставляя их принимать, по видимости, мелкие и незначительные решения, которые в действительности определяют судьбу мироздания: подсказывает условной Аннушке разлить подсолнечное масло. Попутно Киклоп обнаруживает, что мир устроен как игра Аngry Birds, где злобные демоны с птичьими головами пытаются уничтожить Творца всего сущего - зеленого свина - и для этого используют людей как живые снаряды. Затем провидит будущую судьбу (в одном из возможных параллельных миров, конечно) системного администратора Кеши, в чей разум он по-соседски внедряется особенно часто.

Кеша, сотрудник оппозиционного сайта «Контра.ру» и тролль по призванию, все свое время проводит в интернете, где «использует энергию общественного возбуждения, как серфингист волну», то есть набрасывает известно что на вентилятор, наслаждается результатом и философствует:

«Ведь какие идиоты вокруг. Они полагают, что система - это Путин. Или Обама <…> А система - это светящийся экран на расстоянии шестидесяти сантиметров от глаз. С которым мы трахаемся, советуемся и интересуемся, какие для нас сегодня будут новости <…> Мы думаем, что экраном управляем наполовину мы, а на другую половину спецслужбы, но на самом деле сам экран уже давно управляет и нами, и спецслужбами. Вот что такое система. И как, спрашивается, с ней бороться, если про борьбу с системой мы читаем на том же экране?»

В возможном Кешином будущем эта метафора овеществляется. Человечество расфасовано по антигравитационным ячейкам над загаженной землей, в которых они плавают, как эмбрионы, на пуповинах трубок и вживленных в мозг проводов, поставляющих пищу и иллюзии - виртуальную реальность, которая заменила им реальную жизнь и выхода из которой нет.

Можно понять, что за долгие годы автор устал втолковывать нам одно и то же не меньше, чем мы - слушать, и решил наконец выговориться начистоту: в новой его книжке художественный вымысел - совсем уже скучная формальность, позволяющая под видом предисловия к притче посвятить треть романа дотошному пересказу каждой треклятой пожелтевшей страницы из дядюшкиной коробки. Поскольку Пелевин все-таки профессиональный писатель, иногда слабые угрызения совести дают о себе знать: «то, чему я посвящу следующие несколько страниц, может показаться кому-то общим местом» (не то что предыдущие сто пятьдесят - следует, видимо, понимать), но таким образом «у моего рассказа появится хоть какая-то теоретическая база».

Однако, с точки зрения читателя, бог с ней, с теоретической базой, был бы только рассказ. Есть такой подлый принцип советского стола заказов: чтобы купить дефицитную колбасу, нужно купить вместе с ней клейкие макароны. Правильное соотношение ингредиентов писатель может найти интуитивно, главное, в случае успеха не перепутать, что именно в этом заказе - колбаса, а что - макароны. Читатель охотно воспринимает мудрость, пока она преподносится ему в забавной форме, и когда-то Пелевин был на это мастер. Но когда читателя ловят на сомнительную сатирическую наживку, чтобы скормить ящик макулатуры из магазина «Путь к себе», он чувствует себя обманутым, и совсем не так, как может думать автор. В романе Пелевина люди - компьютерные придатки, которые постоянно жмут на рычаг, как лабораторные крысы, чтобы получить новую порцию удовольствия. Пелевин, который за долгие годы воспитал себе огромную лояльную аудиторию параноиков, охотно поддающихся авторским манипуляциям ради удовольствия их разгадывать, решил поговорить с читателем по душам, как будто рассчитывая, что крыса, лишенная поощрения, продолжит жать на рычаг для моциона.

Есть верный признак, по которому можно определить, что писатель потерял связь с реальностью и висит, опутанный проводами, в своем виртуальном пузыре в окружении воображаемых читателей: он начинает расхваливать своих героев, как уличный разносчик - свой товар.

Литературная условность традиционно позволяет писателю объявить героя красавцем, героем или мудрецом: читатель охотно верит на слово, потому что это допущение - необходимый двигатель сюжета. Чтобы оправдать этот кредит читательского доверия, много не надо, а всего-то нужна хорошая история.

Но чтобы эта условность работала, похвалы не должны быть ни слишком настойчивыми (это наводит на мысль, что автор пытается убедить в первую очередь самого себя), ни слишком конкретными. Они должны оставлять простор воображению, чтобы читатель мог натянуть на героя собственные представления о красоте и прочем, так же, как пелевинский Кеша в виртуальном будущем натягивает на своего живого «социального партнера» цифровой образ порнографической японской школьницы.

В «Любви к трем цукербринам» Пелевин простодушно и безостановочно восхищается глубиной и остроумием персонажей-клонов и, хуже того, не экономит на примерах. Это неосмотрительно. Уж если заявлено, что некий «труд должен был золотыми буквами вписать его имя в историю мировой философии, поэтому Рудольф Сергеевич шлифовал в нем каждое слово», - благоразумнее удержаться от цитирования этого труда, особенно если в собственном авторском тексте люди «загнижены неприятными сущностями» (видимо, от слова «гнида»), поезда «отходят в бесконечное число разных адресов», а метафоры в таком роде: «Есть такой анекдот про слепых, ощупывающих слона, - вот и я <…> осваивал похожий подход к древней человеческой мудрости <…> приветливый хобот, касавшийся моих страждущих губ, был на самом деле мокрым хвостом уходящей в забытье драг-культуры шестидесятых», - ирония просто не считывается.

Если герой описывается как «одаренный тролль», чьи «безжалостные, но точные слова» «особенно запомнились» автору, то любые слова его неизбежно оказываются безжалостными прежде всего по отношению к самому автору (правило общее, а в этом случае слова такие: «В Киеве были замечены неизвестные в форме украинских милиционеров, которые меняли рубли на гривны. Поистине, таков и ты, человек, и все твои дела под солнцем…»). Пусть пелевинский читатель готов видеть во всем сокровенную мудрость, но за это ждет, что хоть шутка скажет сама за себя. Самая смешная шутка у Пелевина такая: «Сегодня слово «рукопожатный» означает, что по вашему адресу уже выехал вежливый каменный гость». Остальные даже не буду повторять, потому что их и в первый раз придумывать не стоило. Но главное, что и мудрость в «Любви к трем цукербринам» уж слишком откровенна, растолковывается на примере Angry Birds, толкуется с помощью советского мультика, взывает к десяти заповедям, и еще, и снова, и опять, и когда на последних страницах автор пишет: «если бы я ощущал в себе задатки проповедника…», - даже страшно подумать, что было бы тогда, если он теперь еще не ощущает.

Возможно, отчасти секрет этого унылого романа-проповеди приоткрывает нам философ Кеша: «Драматизм, чтобы вы знали, работает только тогда, когда зритель забывает, что смотрит драму. Когда он об этом вспоминает, остается одна тошнота. Какие же бездари пишут скрипты для дрим-муви… Да и для всей реальности тоже». Видимо, Пелевин прав, и реальность - это сон, потому что когда он пытается нас разбудить, нас всех и правда тошнит.

Издательство «Эксмо», Москва, 2014

Любовь к трем цукербринам Виктор Пелевин

(Пока оценок нет)

Название: Любовь к трем цукербринам

О книге «Любовь к трем цукербринам» Виктор Пелевин

Непрекращающиеся рассуждения и фантазии авторов книг и режиссеров фильмов на темы ближайшего будущего человечества, становятся все более и более реалистичными. Основная идея множества авторов состоит в повсеместной компьютеризации, киборгизации и полном превращении человека в обычную биомассу, ценнейшим составляющим которой будет мозг и сознание, которые тоже станут контролироваться машинами. И если еще несколько десятков лет назад, такие сочинения можно было считать полным бредом, то сейчас, по сути, это есть реально возможная модель не столь отдаленного будущего жизни людей. Страшно, непонятно, обидно. Как? Кто? Почему пытается превратить нас, ЛЮДЕЙ, в какие-то ячейки огромной матрицы? Да, собственно, никто. По заявлениям множества аналитиков, развитие современного общество начало происходить в высшей степени стихийно. Что в свою очередь рано или поздно, приведет нас к саморазрушению. Вспомним хотя бы всем известный культовый фильм «Матрица».

Пожалуй, самый неординарный и загадочный писатель российской литературной плеяды Виктор Пелевин не перестает радовать своих читателей все новыми оригинальными произведениями. С выходом каждой его книги, читатели, следящие за творчеством Пелевина, из раза в раз замечают, что мировоззрение, мироощущение и стиль автора меняются и продолжают развиваться бурными темпами. Складывается впечатление, что писатель достиг просветления, и ему открылась истинная суть вещей. Настолько его книги приобрели характерное содержание. И его новый роман «Любовь к трем цукербринам» не стал исключением.

На этот раз обойдемся без спойлеров, в описании этого романа они будут лишними. Стоит просто сказать о сути книги, это еще одна аллегория матрицы. Пусть не такая суровая и беспощадная, но оптимизма не вызывает также. А Пелевин не перестает ставить перед своим читателем все новые и новые вопросы о предназначении, смысле жизни и мире современного человека. Используя превосходную сатиру, автор мастерски подмечает последние тенденции жизни людей, постепенно их высмеивая и показывая истинную опасность, которая таится, в, казалось бы, совершенно безобидных вещах. Инстинкт всеобщей безопасности застит глаза обывателю и, в конце концов, он уже не в состоянии сделать выбор самостоятельно. За него решает кто-то или что-то. Вся реальность стала виртуальной, а человек… кем стал человек?

Прочитайте новый роман Виктора Пелевина «Любовь к трем цукербринам» обязательно, задумайтесь о вечном, ведь книга именно об этом, пересмотрите свои взгляды через призму взглядов автора. Приятного Вам чтения.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу Виктор Пелевин «Любовь к трем цукербринам» в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Цитаты из книги «Любовь к трем цукербринам» Виктор Пелевин

Бога можно умертвить лишь одним способом – забыть его полностью…

The universe is made of stories, not atoms.

Помогало мне, в частности, то обстоятельство, что я отчетливо понимал: в России «восстановление поруганного достоинства и чести» быстро приводит на нары в небольшом вонючем помещении, где собралось много полных достоинства людей, чтобы теперь неспешно мериться им друг с дружкой. Мне никогда не хотелось составить им компанию из-за химеры, которую они же и пытались инсталлировать в мой ум.

И вот вам совет Киклопа: если вы заметили вокруг себя мир, который совсем вам не нравится, вспомните, что вы сделали, чтобы в него попасть. Может быть, вы даже не военный преступник, а просто слишком часто смотрите френдленту или телевизор. Тогда из всех привычек достаточно изменить только эту.

Мы не можем перенестись на ракете из одной параллельной вселенной в другую. Но мы можем… ею стать.

Для нас все поезда судьбы нереальны – до того момента, пока мы не поедем на одном из них лично, поскольку реальность это и есть мы сами.

Мир устроен таким образом, что иногда пассажиры могут не только переходить из вагона в вагон в поезде своей судьбы, но и пересаживаться с поезда на поезд. Им не надо быть для этого каскадерами – просто, проходя через самый обычный тамбур, они покидают одну вселенную и оказываются в другой.

Помню, я размышлял о том, что назначение красоты – терзать и мучить, поскольку по своей природе она просто обещание невозможного, и никакой другой сути у нее нет. Но если еще можно смириться с этой очевидностью применительно к человеческой красоте, отнести ту же простую мысль, например, к закату (небо сверкало пурпурными императорскими огнями) уже сложнее.

Пелевин Виктор Олегович

Любовь к трем цукербринам

The universe is made of stories, not atoms.

ОБЪЯСНЕНИЯ И ОПРАВДАНИЯ

Эта странная книга содержит три повести (одна непропорционально длинная) - и объяснительный текст, соединяющий их в целое. Связующий материал (я назвал его «Киклоп») можно рассматривать в качестве дополнительного рассказа, полностью документального - хотя я признаю, что в таком качестве он никуда не годится: в нем есть длинное и подробное вступление, есть заключение, но почти отсутствует повествовательная часть, вместо которой читателя ждет несколько страниц моих шатких рассуждений, отдающих научпопом.

Я хочу попросить прощения за эти недостатки - но книга и не могла получиться иной. Говорить о работе Киклопа подробно я не стал по причинам, которые будут вполне ясны. С другой стороны, совсем не упомянуть о Киклопе я не мог тоже - иначе три моих повести потеряли бы всякую связь друг с другом: было бы непонятно, что у и их общего, кем они написаны и откуда вообще взялись.

Поэтому прошу иметь в виду: моя цель - рассказать не столько о Киклопе, сколько о том, что Киклоп увидел и понял на своем посту. Ибо многое из этого кажется мне заслуживающим внимания.

В своей книге я иногда пользуюсь научной терминологией. Хочу подчеркнуть, что я не физик и вообще не имею никаких технических познаний. Я просто пытаюсь объяснить наблюдаемую реальность в терминах, которые у всех на слуху, чтобы не придумывать слишком много неологизмов. Физик, возможно, найдет в моем рассказе нестыковки и противоречия. В таком случае предлагаю ему придумать объяснение лучше моего - и сохранить его себе на память.

И если я говорю иногда про «мультиверс» и «многомерность», я делаю это примерно с теми же чувствами, с которыми Галилео мог бы упоминать в своей книге пророка Исайю и Ангелов Божьих: с робкой верой, что Святое Писание понято мной, грешным колдуном, хоть отчасти правильно.

Засим почтительно возлагаю к стопам Читателя и Читательницы свой скромный труд.

Часть 1. КИКЛОП

ГОЛЕМ ИЛЕЛЕЕМ

В начале следует описать ту точку, где сходятся все эти истории - или, может быть, откуда они расходятся.

Наверно, скорее расходятся - потому что только с учетом этого центрального события делаются понятными все изгибы прослеженных мною судеб.

Это было похоже на вспышку магния, которая запечатлела героев в случайных позах - и послала в будущее их фотографические отпечатки. Я говорю «магния», поскольку огонь и дым были настоящими. Айфон такой вспышки не даст даже по команде из АНБ. Хотя, конечно, как знать - я где-то читал, что американские смартфоны могут не только подслушивать, подсматривать и поднюхивать, но и детонировать по сигналу из центра, пробивая ушную раковину и мозг направленным взрывом аккумулятора. Наверно, конспирологический юмор.

Но по порядку.

Я знал, что не останусь Киклопом вечно.

Это опасная нервная работа, которую выполняют обычно не больше года или двух. Потом Птицы нащупывают в ткани нашего мира метающий им узел с достаточной точностью, чтобы удалить его - если надо, вместе с самой тканью. Они больше не используют в качестве оружия случайно оказавшихся рядом людей.

Так они ведут себя, когда действуют вслепую, и Киклоп случайно появляется в поле их внимания на несколько секунд. Если они твердо знают, где искать своего врага, они поступают иначе.

Как, я сейчас расскажу.

Точно подо мною располагалось рабочее место Кеши - молодого человека, различным состояниям и формам которого будет посвящена значительная часть этой книги. Можно сказать, что в то время он был самым близким мне существом - во всяком случае, в пространственном смысле.

Иногда я позволял себе нескромное, наверно, развлечение - настраивался на его ум и начинал наблюдать за происходящим в окружающем пространстве через его глаза - и даже сквозь призму его сознания. Я воспринимал не только то, что он видел, но и голоса, раздававшиеся в его уме (не буду называть их мыслями - поскольку половины из них он не слышал сам, а другой половине подчинялся без размышления).

Иногда это бывало интересно, иногда - не очень. Если он, например, включал своих японских школьниц (такое случалось, когда в офисе оставалось мало народу и Кеша был уверен, что никто не подойдет к нему со спины), его внутреннее пространство заполнялось грубоватым комментарием, похожим на футбольный. Кеша, заслуженный работник bondage/bukkake на пенсии, как бы разъяснял происходящее несмышленым профанам, которые смотрели порнушку вместе с ним. Таким профаном в эти минуты был один я - но Кеша в своем воображении транслировал сигнал на куда большую аудиторию. Все-таки поразительно, до какой степени человек общественное существо.

Когда людей в офисе собиралось слишком много, чтобы можно было смотреть порно или играть с компьютером в игры, Кеша начинал I роллить зазевавшихся граждан в интернете - словно ас Второй мировой, вылетевший на свободную охоту. Картинка на экране делалась на это время совершенно пристойной и функциональной: любой медийный работник сегодня полдня ныряет по блогосфере.

Иногда Кеша отвлекался от компьютера, глядел на своих соратников по офису - и выносил им приговор судьбы.

Наименее жесток он был к девушке Наде, занимавшейся буфетом и озеленением пространства - «если пострижется нормально и перестанет бояться людей, то найдет себе какого-нибудь азербота». Других он судил строже. Главного редактора сайта «Contra.ru» (так называлось место, где он работал) он окрестил про себя «шабесгеем» (что не мешало Кеше ежедневно перед ним заискивать - но жизнь, как известно, есть клоунада). При этом Кеша искренне считал, что влечение к виртуальным японским школьницам является нормой, а главный редактор - перверт.

Соответственно, информационный продукт родного сайта Кеша называл про себя словом «шабесгон» (даже бормотал во время дедлайнов мечтательную мантру-стишок «мой шабесгон, мой шабесгон - как много дум наводит он»). Коллег по работе он делил на «вонючек» и «усталых» (первые с годами превращались в последних, отвоняв свое - примерно как выгорающие звезды).