«Лавр» Евгения Водолазкина — роман о том, что хорошего досталось и осталось в нашей стране со времен средневековой Руси. Лавр читать онлайн - евгений водолазкин
Иногда читатели интернет-блогов вспоминают о настоящей литературе. Кублог открывает новую рубрику «Литературная критика» - о самых приметных новинках отечественного литпроцесса.Наш автор - доктор филологических наук, профессор КубГУ Алексей Татаринов , чьи критические статьи регулярно публикуются в крупных федеральных изданиях, а лекции делают его культовым персонажем краснодарской филологической среды. Первая рецензия - на роман Евгения Водолазкина «Лавр», ставший финалистом премии «Большая книга» в 2010 году.
О жизни исключительных праведников, преодолевших земные искушения и достигших высот божественного мира, рассказывают жития – словесные иконы, указывающие путь молитвы. О существовании нормальных грешников, увязших в двойственных пространствах обыденности, сообщают романы – литературные картины, далекие от религиозного пафоса.
Евгений Водолазкин написал парадоксальный текст, который должен объединить роман и житие: у церковного человека появляется шанс заинтересоваться светской культурой, а литературоцентричный интеллигент оказывается на просторном христианском поле, где с ним говорят о священных предметах.
Древняя Русь: Белозерск, Псков, Киев. XV – XVI века. Ни слова о царях, государственных делах и международной политике.
Главный герой меняет имена, всего их четыре.
Сначала перед нами молодой врач-травник Арсений: влюбившись в девчонку Устину, он прячет ее в своей лесной избушке, зачинает ребенка, который погибает при рождении вместе с несчастной матерью, растаявшей во тьме без покаяния.
В память о невенчанной жене Арсений становится Устином, хочет спасти ее от ада личным подвигом: вступает в битву с чумой, исцеляет нищих и аристократов, изгоняет бесов, впадает в юродство, едва не погибает под Иерусалимом. Живет жертвенно, по-монашески, приняв постриг лишь в старости, став Амвросием.
Лавр - последнее имя героя, ставшего перед кончиной монахом-схимником. Он успевает спасти забеременевшую вне брака Анастасию, которая в итоге благополучно родила сына. Путь исчерпан: Арсений/Устин/Амвросий/Лавр покидает бренный мир, оставляя нам мысль об искуплении давным-давно умершей жены.
Не только падением и восхождением врача, устремленного к святости, интересен роман Водолазкина, но и редким для современной литературы светлым миропониманием.
Виктор Пелевин, Владимир Сорокин, Александр Иличевский… Какой текст ни возьми: лёд, мрак, безнадёга!
«Лавр» написан против непоправимого и необратимого, автор не согласен с мыслью о том, что все кончено, что смерть – черная хозяйка на территории человеческих страданий.
Не травами лечит Арсений, не магией спасает он рано ушедшую жену, а состоянием своей души и практикой волевых поступков, в которых нет согласия с безнадежностью. Воскрешение – главный мотив романа.
Многих исцеляет главный герой. Тех, чью земную жизнь нельзя сохранить, Арсений оплакивает, помещает в память – основу бессмертия: «встретившись однажды, полностью расстаться невозможно».
Поэтому так часто Евгений Водолазкин рассуждает о времени, его преодолении, о способности любящего человека перенести мгновение счастья в вечность.
В «Лавре» перед читателем раскрыты два пути. Одни – по горизонтали - идут за Александром Македонским: оказываются в лихорадочной суете, меняют занятия и регионы проживания, стараются все увидеть и многое покорить, насытив сознание ярчайшими впечатлениями.
Другие – по вертикали – следуют за Христом: выходят из шумной истории, доверяют вечной жизни, ставят духовную цель.
Евгений Водолазкин не скрывает, что ему интересен Александр – трагический герой, покоривший мир и проигравший последнему отчаянию. Но своего героя он отправляет за Иисусом, который не Индию и Вавилон побеждает, а саму смерть, унижающую человека.
Алексей Татаринов
Евгений Водолазкин
Татьяне
Пролегомена
В разное время у него было четыре имени. В этом можно усматривать преимущество, поскольку жизнь человека неоднородна. Порой случается, что ее части имеют между собой мало общего. Настолько мало, что может показаться, будто прожиты они разными людьми. В таких случаях нельзя не испытывать удивления, что все эти люди носят одно имя.
У него было также два прозвища. Одно из них – Рукинец – отсылало к Рукиной слободке, месту, где он появился на свет. Но большинству этот человек был известен под прозвищем Врач, потому что для современников прежде всего он был врачом. Был, нужно думать, чем-то большим, чем врач, ибо то, что он совершал, выходило за пределы врачебных возможностей.
Предполагают, что слово врач происходит от слова врати – заговаривать . Такое родство подразумевает, что в процессе лечения существенную роль играло слово. Слово как таковое – что бы оно ни означало. Ввиду ограниченного набора медикаментов роль слова в Средневековье была значительнее, чем сейчас. И говорить приходилось довольно много.
Говорили врачи. Им были известны кое-какие средства против недугов, но они не упускали возможности обратиться к болезни напрямую. Произнося ритмичные, внешне лишенные смысла фразы, они заговаривали болезнь, убеждая ее покинуть тело пациента. Грань между врачом и знахарем была в ту эпоху относительной.
Говорили больные. За отсутствием диагностической техники им приходилось подробно описывать все, что происходило в их страдающих телах. Иногда им казалось, что вместе с тягучими, пропитанными болью словами мало-помалу из них выходила болезнь. Только врачам они могли рассказать о болезни во всех подробностях, и от этого им становилось легче.
Говорили родственники больных. Они уточняли показания близких или даже вносили в них поправки, потому что не все болезни позволяли страдальцам дать о пережитом достоверный отчет. Родственники могли открыто выразить опасение, что болезнь неизлечима, и (Средневековье не было временем сентиментальным) пожаловаться на то, как трудно иметь дело с больным. От этого им тоже становилось легче.
Особенность человека, о котором идет речь, состояла в том, что он говорил очень мало. Он помнил слова Арсения Великого: много раз я сожалел о словах, которые произносили уста мои, но о молчании я не жалел никогда. Чаще всего он безмолвно смотрел на больного. Мог сказать лишь: тело твое тебе еще послужит. Или: тело твое пришло в негодность, готовься его оставить; знай, что оболочка сия несовершенна.
Слава его была велика. Она заполняла весь обитаемый мир, и он нигде не мог от нее укрыться. Его появление собирало множество народа. Он обводил присутствующих внимательным взглядом, и его безмолвие передавалось собравшимся. Толпа замирала на месте. Вместо слов из сотен открытых ртов вырывались лишь облачка пара. Он смотрел, как они таяли в морозном воздухе. И был слышен хруст январского снега под его ногами. Или шуршание сентябрьской листвы. Все ждали чуда, и по лицам стоявших катился пот ожидания. Соленые капли гулко падали на землю. Расступаясь, толпа пропускала его к тому, ради кого он пришел.
Он клал руку на лоб больного. Или касался ею раны. Многие верили, что прикосновение его руки исцеляет. Прозвище Рукинец, полученное им по месту рождения, получало таким образом дополнительное обоснование. От года к году его врачебное искусство совершенствовалось и в зените жизни достигло высот, недоступных, казалось, человеку.
Говорили, что он обладал эликсиром бессмертия. Время от времени высказывается даже мысль, что даровавший исцеления не мог умереть, как все прочие. Такое мнение основано на том, что тело его после смерти не имело следов тления. Лежа много дней под открытым небом, оно сохраняло свой прежний вид. А потом исчезло, будто его обладатель устал лежать. Встал и ушел. Думающие так забывают, однако, что от сотворения мира только два человека покинули землю телесно. На обличение Антихриста был взят Господом Енох, и в огненной колеснице вознесся на небо Илия. О русском враче предание не упоминает.
Екатерина ФЕДОРЧУК
Иванова Н. Вызов // Знамя. - 2013. - № 8.
Вежлян Е. Присвоение истории // Новый мир. - 2013. - № 11.
Лавры Средневековья: Финалист «Большой книги» Евгений Водолазкин - о древнерусских истоках своего романа // http://www.rg.ru/2013/09/24/vodolazkin.html
Балакин А. «Неисторический роман» о познании, отречении, пути и покое // http://archives.colta.ru/docs/13964
неполное погружение
О романе Евгений Водолазкина «Лавр» много писали. И критики, и «просто» читатели. Этот роман стал ярким литературным событием еще до «увенчания» его автора лаврами лауреата премии «Большая книга», его ценность очевидна и вряд ли была бы поставлена под сомнение, даже если бы премиальный сюжет с этой книгой сложился менее счастливо.
Достоинства этого текста бесспорны и отмечены в отзывах почти единодушно. Да, действительно, «исторически обоснованная стилизация без швов соединена с современной лексикой и синтаксисом (правда, очень сдержанными, без утрирования) и смело, с улыбкой (привет постмодернизму) вкрапленными, опознаваемыми цитатами из мировой литературы»
Водолазкин тонко чувствует поэтический потенциал языка, что позволяет ему свободного переходить между цитатами, несобственно-прямой речью, канцеляризмами и афоризмами. Самое замечательное - поэтика этой речи не есть стилизация, которая всегда фальшива. Не стилизация, а стиль, весьма органичный, восходящий к Платонову, но лишенный мрачной глубины и безысходности его языковых аномалий, не замкнутый в земном аду, а нашедший путь наверх.
Однако необходимо сказать и то, что блестящий замысел был реализован отнюдь не безупречно.
В романе Водолазкина на самом деле не один, а два героя: не только лекарь Арсений, но и его дед, лекарь Христофор. Все, чем так пленяет этот текст: стиль, изящное сцепление цитат, завораживающая средневековая поэзия допетровской Руси, бесстрашное раскрытие этой «terra incognita» - все это целиком и полностью состоялось в небольшом рассказе о лекаре Христофоре, который живет на отшибе вместе со своим внуком, мальчиком Арсением, храня верность жене, которая трагически погибла 30 лет тому назад.
Встреча со смертью показана здесь с той же степенью трагического удивления, как и в случае юной Устины - «невенчанной жены» главного героя романа Арсения, но гораздо естественнее, без преувеличенной аффектации: «Христофор стоял и не верил, что жена мертва, поскольку только что была живой. Он тряс ее за плечи, и ее мокрые волосы струились по его рукам. Он растирал ей щеки. Под его пальцами беззвучно шевелились ее губы. Широко открытые глаза смотрели на верхушки сосен. Он уговаривал жену встать и вернуться домой. Она молчала. И ничто не могло заставить ее говорить». Водолазкин показывает чистое и искреннее удивление тому, что с мертвым человеком уже нельзя общаться, что он не дышит, не говорит, не может проснуться от своего смертного сна.
В рассказе о Христофоре показана символическая, можно даже сказать сильнее, - мистическая значимость каждой вещи, каждого явления, каждого создания Божьего мира, реальная сопричастности вечности: «Однажды они пришли на берег озера, и Христофор сказал: Повелел Господь, чтобы воды произвели рыб, плавающих в глубинах, и птиц, парящих по тверди небесной. И те и другие созданы для плаванья в свойственных им стихиях. Еще повелел Господь, чтобы земля произвела душу живую - четвероногих. До грехопадения звери были Адаму и Еве покорны. Можно сказать, любили людей. А теперь - только в редких случаях, как-то все разладилось».
Автор романа создает текстовый мир, напоминающий иконную реальность. Водолазкин идет на рискованную игру, проверяя целомудрие этого мира (именно так!) на прочность, заставляя врача Христофора говорить о «постельных проблемах» его пациентов - каким языком, с какой интонацией будет он это делать, не сорвется ли на глумливый смешок? Но герой (язык) повествования с честью выдерживает это испытание/искушение.
В романе «Лавр» Водолазкину блестяще удается статика. Это нисколько не недостаток, но самая суть того взгляда на мир, который исповедуют его герои: Вселенная покоится в руце Божией, а потому с ней и с нами ничего не может случиться! Ничего, в том числе и никакого сюжета в современном понимании этого слова. Христофор и мальчик Арсений живут в ощущении божественного присутствия, куда им идти от Того, у кого «глаголы вечной жизни»: «Христофор не то чтобы верил в травы, скорее он верил в то, что через всякую траву идет помощь Божья на определенное дело. Так же, как идет эта помощь и через людей. И те, и другие суть лишь инструменты. О том, почему с каждой из знакомых ему трав связаны строго определенные качества, он не задумывался, считая это вопросом праздным. Христофор понимал, Кем эта связь установлена, и ему было достаточно о ней знать».
Но все становится иначе, когда Водолзкин переходит к динамической части, когда идиллический рай старика лекаря и его юного ученика разрушает сначала смерть Христофора, а затем появление «новой Евы» - Устины, чья смерть отправляет Арсения в длительное духовное странствие.
Впрочем, духовное ли?
В основе романного действия лежит очень странная религиозная идея. Сбой происходит с самого начала. Грех с Устиной - это абсолютно условная ситуация. Совершенно непонятно, что мешает Арсению и Устине «узаконить свои отношения» или, говоря по-другому, освятить свою любовь церковным благословением? Тут стоит, видимо, пояснить, что незаконная связь Арсения и Устины для них чревата не только осуждением соседей, но отлучением от церковных таинств, к которым нельзя приступать тем, кто живет в грехе: « его беспокоило то, что они не ходили к причастию. Идти в храм Арсений боялся, потому что путь к Святым Дарам лежал через исповедь. А исповедь предполагала рассказ об Устине. Он не знал, что ему будет сказано в ответ. Венчаться? Он был бы счастлив венчаться. А если скажут - бросить? Или жить пока в разных местах? Он не знал, что могут сказать, потому что ничего подобного с ним еще не было». Именно из-за этих более чем странных колебаний (счастлив венчаться, но отчего-то не венчается) Устина умирает без покаяния, а главный герой берет на себя подвиг отмолить душу своей погибшей возлюбленной.
Возможно, для этого есть какие-то предпосылки, связанные с обычаями того времени, о которых я мало знаю, а автор, будучи специалистом, знает все. Но текст должен говорить сам за себя, а говорит он, что Арсений просто не считает нужным это делать, что, с его точки зрения, их плотская связь и так свята и непорочна. Впрочем, на все недоумения читателя можно ответить одной фразой: роман «неисторический».
В романе «Лавр» сталкиваются не только два языка: современный сленг и церковнославянский язык, в нем сталкиваются два типа героев. «Герой» древнерусской письменности - это, конечно, святой подвижник, невозможный в литературе Нового времени, в литературе, основанной на вымысле. Потому что святость не может быть вымышленной. Это именно тот компонент культуры средневековой Руси, который не дается современному секулярному сознания, не вмещается в «нововременные» границы художественности. Из нашего «сегодня» герой-святой выглядит странно, и именно его странность и необычность, экзотичность поддаются воспроизведению - конечно, искаженному и неточному. Поэтому герой современной литературы не столько святой, сколько юродивый, в современной «огласовке» не отличимый от психопата или хулигана.
В романе «Лавр» сразу три таких героя, причем Арсений, взявший после смерти возлюбленной ее имя, еще не самый странный из этой компании. « русский человек - он не только благочестив. Докладываю вам на всякий случай, что еще он бессмыслен и беспощаден, и всякое дело может у него запросто обернуться смертным грехом. Тут ведь грань такая тонкая, что вам, сволочам, и не понять» - научает свою «паству» «профессиональный» юродивый Фома. Грань действительно очень тонка, так же тонка, как манера письма Водолазкина. Поэтому не сразу даже и понятно, что с героем «не так». Ему просто не хватает человечности. Хотя сюжет романа вроде бы составляет путь духовного возрастания героя, но на самом деле никакого пути нет, а есть смена масок, за которыми скрывается духовный «супермен», который только на первый взгляд похож на обычного человека.
Арсений/Лавр/Устин, через которого автор пытается показать образ святого, святых разных типов святости, главным образом, юродивого, не борется с грехом, путь к Богу для него прост, потому что он изначально наделен особенной душой. Его слова о грехе, гибели души и покаянии - это только слова, слова очень искусные и поэтичные. Этот герой избранный, грех для него - не грех, его не берут ни холод, ни болезнь, ни нож хулигана. Совсем как другую современную литературную «святую» Ксению - героиню романа Елены Крюковой «Юродивая». Роман Водолазкина написан намного более искусно, чем роман Крюковой, но они оба сделаны с оглядкой на один и тот же образ - святой Ксении Петербургской, которая ушла от мира из-за смерти горячо любимого мужа. И героиня романа Крюковой, и герой романа Водолазкина пытаются прожить жизнь другого человека, одеваясь в его одежду, перенимая его имя.
Этот сюжет христианской любви малопонятен современному читателю, и его пытаются «осовременить» с разной степенью осмысленности. Главное, что отличает роман Водолазкина от романа Крюковой, в котором действие происходит как будто везде и как будто всегда, в некотором абстрактном мире, - это острое чувство времени и чувство мистического такта, и просто человеческая чуткость. Но в одном эти авторы сходятся: в обоих романах показан странный образ христианства без Христа. Нельзя не согласиться с тем, что Арсением движет «не приближение к Богу, а стремление “отмолить” погибшую без покаяния подругу. Большую часть романа его герой живет вне Церкви и даже вне религии»
Для чего Водолазкину понадобилось изъять из средневековой картины мира, из сознания человека того времени самую важную ее часть? И ведь нельзя сказать, что совсем убрал, нельзя сказать, что мир этот языческий, безбожный. Напротив, весь текст Водолазкина пронизан церковной тематикой, и не внешнеобрядовой, а об исповеди и причастии, о жизни вечной. Вот среди потенциальных пациентов Лавра «стал распространяться слух о наличии у Амвросия (одно из многочисленных имен главного героя) эликсира бессмертия. О том, что этот эликсир Амвросий, будучи еще Арсением, якобы привез из Иерусалима». Народ волнуется: как бы заполучить драгоценный эликсир. «Когда число таких людей перевалило за сотню, к ним вышел Амвросий. Он долго смотрел на их убогие жилища, а затем сделал знак следовать за ним. Войдя в ворота монастыря, Амвросий повел их в храм Успения Пресвятой Богородицы. В то самое время в храме заканчивалась служба, и из Царских врат с причастной чашей вышел старец Иннокентий. От решетчатого окна отделился луч утреннего солнца. Луч был еще слаб. Он медленно пробивался сквозь густой дым кадила. Одну за другой поглощал едва заметные пылинки, и уже внутри него они начинали вращаться в задумчивом броуновском танце. Когда луч заиграл на серебре чаши, в храме стало светло. Этот свет был так ярок, что вошедшие зажмурились. Показав на чашу, Амвросий сказал: “В ней эликсир бессмертия, и его хватит на всех”».
В книге Водолазкина есть врачевания души вместе с телом, есть понятие греха, искупления, молитва. Нет только образа Того, к кому молитва обращена. Нет спасающего Бога, а есть «спасающий» человек, который врачует болезни прикосновением, которого «пуля бандитская» не берет, который без проблем переносит жар, холод и чуму, совершает длинное путешествие в Иерусалим и по дороге даже участвует в «боевых сценах». Зато Святая земля практически полностью выпадает из повествования.
Может быть, именно эта лакуна придает книге Водолазкина необходимый, с его точки зрения, градус литературности? Может быть, это боязнь употребления Его имени всуе? Но роман «Лавр» - этот как раз тот случай, когда о Боге, о смерти, о грехе и покаянии сказано так много, что отсутствие последнего «аминь» - «истинно так» - ничем не оправдано, да просто невозможно именно с литературной точки зрения.
Когда я пришла в ЖЖ, то некоторые люди интересовались литературой, писали рецензии.
Сейчас их нет. Рецензии на фильмы на Главной попадаются, а на книги нет.
Писать их невыгодно: занимают много времени, а трафика не дают.
Но я все равно пишу рецензии.
Вот, прочла роман «Лавр». Он получил премии конкурса «Большая книга» в 2013 году. Тогда я его не стала покупать, а теперь вот захотелось.
Очень любопытная книга. Если сравнивать книги с едой, то «Лавр» был бы похож на блюдо из кухни «фьюжн» - много чего разного намешано.
Здесь есть адаптированные отрывки их житий разных святых; сведения о лечебных травах и других средствах при лечении разных хворей; исторические анекдоты из жизни древних греков и Александра Македонского; средневековые представления о географии и этнографии типа людей с двумя телами и пр.
Все это нужно для создания атмосферы средневековой Руси – действие происходит с 1440 по 1493-95 год в Белозерском княжестве и в Пскове. Большое значение в жизни главного героя сыграл Кирилло-Белозерский монастырь.
Главного героя крестили Арсением. Воспитывал его дед со стороны отца, которого звали Христофором. Когда родился внук, Христофору было 70 лет. Он был травником, знахарем, лечил людей. Жил он в доме около кладбища, поэтому мор, от которого каждые пять лет вымирала половина деревни, его щадил. Родители Арсения тоже умерли от мора (бубонной чумы).
Мальчик с детства был особенным: людям нравилось, когда он находился рядом, было приятно, когда он брал их за руку. Христофор учил ребенка читать по книге о Александра Македонском – «Александрии» (его единственная книга на пергаменте), учил собирать травы. А сам он постоянно записывал рецепты и разные другие сведения на бересту, которую собирал и вываривал. Впоследствии эти записи очень пригодились Арсению.
В лесу к Арсению приблудился волк. Он стал жить в доме Христофора и однажды ценой своей жизни спас их от разбойника.
Когда Арсению исполнилось 15 лет, дед умер, успев предварительно сделать для себя гроб, отдать распоряжения, попрощаться.
Арсений остался один – без волка, без деда. Он очень скучал. Но к нему стали приходить больные, и постепенно он заменил Христофора.
Когда ему было 16 лет, он приютил у себя молоденькую девушку Устинью. Скорее всего, ей было меньше лет, чем ему. Она пришла из деревни, пораженной мором. Никто не хотел пускать ее в дом.
Эта девушка заняла место Христофора в сердце Арсения и даже больше – он любил ее всей душой, а она любила его.
Арсений так дорожил Устиньей, что не хотел ее ни с кем делить – он прятал ее ото всех, не водил в церковь и сам туда перестал ходить: ведь ему пришлось бы рассказывать о ней на исповеди.
Люди догадывались, что у врача живет женщина, но не лезли не в свое дело.
Устинья забеременела. Беременность протекала очень тяжело. Арсений старался облегчить симптомы, как мог. Он был уверен, что все обойдется. Обещал девушке, что когда родится их сын (определил пол), то они поженятся.
Перед родами Устинья стала просить, чтобы ей пригласили повивальную бабку. Но Арсений не видел в этом надобности. Между тем сердце ребенка перестало биться. Роды были очень тяжелыми. Арсений вынужден предпринять ручное извлечение мертвого плода и, видимо, повредил матку. Устинья истекла кровью.
Когда Устинья умерла без причастия и исповеди, Арсений слегка повредился в уме. Он несколько дней разговаривал с покойницей, пока не пришли люди и не похоронили женщину и ребенка.
Смерть Устиньи и ребенка Арсений считал своим грехом. Он мог бы умереть сам, но тогда некому было бы отмаливать грех Устиньи – то, что она жила с ним невенчанной и умерла без причастия. Арсений решил, что будет молиться об Устиньи и некрещеном ребенке, просить, чтобы их допустили в Царство Божье, что он будет совершать добрые дела именем Устиньи и тем заслужит ей прощение.
Арсений покинул свой дом и ушел странствовать. С собой он взял только мешок с грамотами Христофора и некоторые травы.
Целью его были моровые деревни. Он приходил к больным людям, облегчал их страдания и организовывал взаимопомощь. Кому-то он помогал выздороветь, кому-то умереть без мучений – он сразу знал, кому жить, а кому умереть.
Сам же он не заражался.
Так он дошел до Белозерска, где вылечил жену и дочь князя. За это князь подарил ему соболью шубу, выделил дом, но при этом запретил покидать Белозерск.
Арсений жил в городе, к нему шел нескончаемый поток больных. Однажды он вылечил одну женщину, а потом ее сына. Женщина ему очень понравилась, а ее сын хотел, чтобы они поселились вместе.
Когда Арсений понял, что может изменить Устинье, с которой он постоянно вел внутренний разговор, он испугался и бежал из города.
По дороге его несколько раз грабили. У него отняли шубу, его избили, сняли всю одежду, а взамен подложили мерзкие вонючие отрепья, кишащие вшами. Арсению было противно одевать чужие лохмотья, которые, к тому же, принадлежали разбойникам. Но потом он понял, что это – испытание. Он решил, что должен отрешиться от своего тела. Арсений надел чужие штаны и рубаху и пошел в ближнюю деревню. На ночь он просился в разные избы, но его отовсюду гнали. В конце концов он заснул в в коровнике – корова его приняла.
Так Арсений стал юродивым. Он перестал разговаривать, а если очень приставали, то говорил только одно – его зовут Устин.
Арсений-Устин дошел до Пскова. В Пскове уже жили двое юродивых – Фрол и Карп. Фрол был круче Карпа и гонял его. Один раз Карп сбежал от него по волнам Псковского озера, а Фрол догнал его по волнам озера и дал оплеуху.
Фрол занимался тем, что кидался камнями в стены домов – так он разгонял окопавшихся там бесам. Иногда удивлялись, почему он кидает камни в дома хороших людей, а в дома явных грешников не бросает. А дело было в том, что у грешников бесы жили внутри дома, куда Фролу ходу не было, а у праведных людей бесы жили около дома, а в дом зайти не могли.
Фрол также обладал даром видеть будущее, но особо этим не увлекался. Вдруг ни с того ни с сего скажет, что здесь будет Комсомольская площадь, и все. Он сразу узнал все про Арсения, хотя тот молчал. Фрол разрешил ему юродствовать в Пскове.
А юродивый Карп испытывал терпение людей разными безобразиями. Так он каждый день воровал калач у булочника, который продавал свой товар вразнос. Все знали, что наступит утро, булочник выйдет на улицу со своими калачами, а Карп к нему подкрадется и утащит один калач. Булочник ждал этого и добродушно улыбался. А калач у Карпа отбирали мальчишки, Карп дрался за него, калач часто попадал в грязь… Наблюдение за этим процессом было каждодневным развлечением. Но однажды булочник достал нож и много раз ударил им Карпа, приговаривая: «Как же я давно хотел этого!». Когда его вели в тюрьму, он плакал, говоря, что ему было жалко его бедных булочек, которые он с такой любовью выпекал, а Карп валял их в грязи.
Арсений поселился на кладбище. Рядом был Ивановский женский монастырь.
Это – собор Иоанна Предтечи в Пскове. Он входил в комплекс Ивановского монастыря. Около этих стен жил Арсений.
Монахини предлагали ему приют, но он отказывался. Иногда ему подавали хлеб. Всю еду Арсений потом клал на землю и ждал, пока ее поглотит трава, а ел он только то, что осталось после травы. Все же Арсений продолжал лечить людей, если видел, что может помочь. Его заметили богатые люди, стали подавать деньги. Деньги он раздавал нищим. Но раз посадник Гавриил дал ему приличную сумму, и он отнес ее в дом богатого купца. Почему? Все действия Арсения разъяснял Фрол: купец тот разорился, и семья его умирала с голода, но он делал вид, что у него все в порядке.
Один раз Арсений потушил пожар в другом городе, вылив вино, которое предложи ему посадник Гавриил, на юго-запад. Зимой он провожал пьяных до дома, чтобы они не замерзли. Люди часто не хотели домой, ругались, дрались. Это была лютая зима - птицы замерзали на лету. А Арсения монахини буквально заставили поселиться в келье их монастыря, а иначе он бы замерз.
Один пьяный долго не мог найти свой дом, все время ругался. Когда дом нашли, то он вошел в него, захлопнув дверь перед лицом Арсения, а было темно и очень холодно. Арсений не мог найти дорогу домой. Он постучал в дверь пьяницы. Тот открыл и сильно стукнул Арсения. Арсений приготовился замерзнуть, но он не испугался, а, напротив, был доволен тем, что скоро присоединится к Устинье и сыну.
Когда я дочитала до этого места, то даже разозлилась. Почему Арсений позволяет так себя унижать? Почему он такой смиренный? Зачем он мучает свое тело и свой ум? Почему не живет так, как ему положено: не лечит людей, получая за это какой-то достаток, благодарность? Сколько можно каяться в том, чего он не может изменить? Ведь он ничего не ставил себе в заслугу, а наоборот, только грыз себя поедом, если кто-то из больных умирал: считал, что это его собственные грехи не позволили побороть болезнь.
Но тут я поняла, что просто не могу посмотреть на ситуацию с точки зрения человека верующего. Ведь писатель излагает разные истории из жизни юродивых, например, Ксении Петербургской (это она назвалась именем убитого на войне мужа и говорила, что она умерла, а он живет) или Андрея Юродивого из Константинополя (умер в 936 году; это он кидался камнями в бесов).
Юродивых не считали несчастными, а считали святыми. Это был христианский идеал человека – ведь юродивый отверг все удовольствия мира, был близок к богу и помогал другим бороться с бесами и утвердиться в вере.
С этой точки зрения смешно говорить о унижениях и обидах от людей – они воспринимаются, как должное. Люди, наносящие удары, телесные недуги – это божьи орудия, помогающие скорее достичь святости.
Зато Арсений обрел способность знать, чем болен тот или иной человек, мог понять, когда тот умрет, мог вылечить его, если это возможно. Он и не думал, что лечит сам: это через него на больного изливалась божественная сила, и чем Арсений больше страдал телесно и душевно, тем лучше он мог лечить.
В тот раз Арсений не замерз: к нему пришел ангел и согрел его.