Что значит быть «ловцами человеков»

«И говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Матф. 4:19) . В Евангелии от Марка это место передается почти дословно. «И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» (Мар.1:17). У Луки этот эпизод приводится несколько иначе. Древнееврейское выражение «леху ахара» соответствует фразе «идите за Мной». Эта фраза очень часто употреблялась у древних евреев и означала традиционное обращение учителя к ученикам. То есть древнееврейское выражение «леху ахара» («идите за Мной») употреблялось тогда, когда духовный учитель предлагал определенным людям стать его учениками и последователями. Иными словами эта фраза представляет собой не что иное, как призыв к ученичеству.

Согласно древнееврейским обычаям Спаситель обращается к Петру-Симону и Андрею с традиционным приглашением стать Его последователями. Слова «идите за Мною» у древних евреев в более широком понимании обозначали «идите за мной, станьте Моими спутниками, продолжателями Моего дела». В этом же стихе говорится и о том, чему хочет научить Своих учеников Спаситель. Если Симон-Петр и Андрей в повседневной жизни были обычными рыбаками, «ибо они были рыболовы» (Матф. 4:18) , то Спаситель говорит им о том, что хочет их сделать «ловцами человеков» в духовном смысле.

В Библии много аллегорических мест. Вопросом о том, что значит быть «ловцом человеков», задавались многие толкователи. Известный толкователь А. П. Лопухин так поясняет это место: «Симон и Андрей были рыбаками в вещественном смысле. Спаситель говорит им, что Он хочет сделать их рыбаками в духовном смысле, вместо обыкновенной рыбы Апостолы будут улавливать людей в сети Евангельские» (А. П. Лопухин, указ. изд., т.9, с.77). Однако в Евангелии от Матфея говорится о «ловцах человеков», а не о Евангельских сетях. И такой образ, как «Евангельские сети» более Лопухинский, чем Евангельский, и не имеет никакого отношения к пояснению данного стиха. К тому же этот образ довольно противоречивый, так как сети, в первом и главном своем смысловом значении (в том числе и в Библии) обозначают орудие насилия над кем-либо. То есть Лопухин концентрирует внимание читателей на орудиях «ловцов человеков», когда в данном стихе говорится о самих «ловцах человеков». К тому же орудием учеников Христовых были проповеди учения Христова, которые трудно назвать сетями, хоть и Евангельскими. Так как сети улавливают всё, что в них попадается, без желания жертвы. А истинные христиане никому насильно не навязывают христианское учение, а преподносят его только тем людям, которые духовно созрели и добровольно желают с ним ознакомиться. К тому же сети в Библии ассоциируются скорее как орудие погибели. «Очи мои всегда к Господу, ибо Он извлекает из сети ноги мои» (Пс.24:15). «Терны и сети на пути коварного; кто бережет душу свою, удались от них» (Прит.22:5). «И многие из них преткнутся и упадут, и разобьются, и запутаются в сети, и будут уловлены» (Ис.8:15). «Чтобы они освободились от сети диавола, который уловил их в свою волю» (2Тим.2:26).

Если в первой части 19-го стиха 4-й главы Евангелия от Матфея содержится традиционный призыв на миссионерство, выраженный устоявшейся (утвердившейся в речи древнееврейского народа) словесной формулой «идите за Мной», то вторая часть этого стиха имеет иносказательную речь и образный язык. При помощи иносказания во 2-й части этого стиха раскрываются цели и задачи Апостольского служения, на которое Спаситель пригласил Симона-Петра и Андрея. Чтобы им была более понятна задача и суть их будущей проповеднической деятельности, Спаситель говорит о ней на доступном для их понимания образном языке, сказав о том, что сделает из них «ловцов человеков». Ведь Симон-Пётр и Андрей по своей профессии были рыбаками, то есть ловцами рыбы. Спаситель говорит им о том, что они станут ловцами не рыбы, а человеков. В этом сходство и одновременно различие их профессии рыбаков от их Апостольской деятельности. Слово «ловец», обозначает человека, «который занимается ловлей, охотой» (С. Ожегов, с.330). А слово «ловить» имеет 5 смысловых значений. В 3-м смысловом значении это слово обозначает «искать, стараться найти, встретить кого-либо» (С. Ожегов, с.330). По мнению Спасителя Апостолы должны стать ловцами не в смысле поимщиков (охотников за жертвой), а в смысле ищущих проповедников, находящих именно тех людей, которые стремятся к слову Божьему и хотят получить спасение своей души и попасть в грядущее Царство Небесное.

Словом «ловец» в древнеизраильском государстве называли людей особой профессии. На Востоке при царских дворцах было принято содержать зверинцы с различными животными. Зверинцы при дворцах восточных правителей были очень распространенным явлением. Дворцовые ловцы не только отлавливали животных, но и занимались их содержанием при дворце. И чем богаче и обширней было царство, тем больший зверинец был при дворце. Был зверинец и у древнееврейского царя Ирода, правившего во время проповеднической деятельности Иисуса Христа. Зверинцы при дворах восточных владык насчитывали большое количество особей. Держать зверинец при дворце было престижно. И правители очень щедро платили дворцовым ловцам за пойманных животных. Но поймать животное так, чтобы не повредить его и целого и невредимого доставить в дворцовый зверинец, было делом непростым. В этом деле необходима была сноровка и знание. Ловля происходила различными орудиями и приспособлениями, но чаще всего животных ловили на приманку. И ловцу необходимо было знать, какая приманка нужна, чтобы привлечь внимание животного. После поимки животных доставляли в дворцовый зверинец. Иными словами, ловцы с помощью приманки (то есть того, что интересует и привлекает внимание животного) ловили и доставляли животных. Но ловцы знали не только как ловить, но и как содержать животных. То есть знали, что необходимо животному для нормального существования. После отлова животные могли подвергаться обучению (дрессировке).

В свете сказанного выше о профессии ловцов, словосочетание «ловцы человеков» можно пояснить так. Если ловцы зверей хорошо знали повадки и потребности животных, то Апостолы, «ловцы человеков», прекрасно знали материальные и духовные потребности людей. Бытовые потребности люди могли удовлетворить сами. А удовлетворять духовные потребности им помогали Апостолы. Такое просвещение человека словом Христовым нужно для того, чтобы человек в дальнейшем, зная законы Божьи, строил свою жизнь по ним и совершал свои поступки, опираясь на учение Христово. Потому что только соблюдая заповеди христианского учения, человек может спасти свою душу. Другого пути к спасению не существует. «Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Иоан.14:6) . Апостолы - «ловцы человеков», в отличии от придворных ловцов, привлекали к себе внимание людей не обычной пищей (едой), а пищей духовной, необходимой человеку для существования. Такой духовной пищей были проповеди, отвечающие на самые насущные вопросы, о приходе Мессии-Бога, о спасении людей и о путях достижения Царства Небесного. И, приходя послушать проповеди Апостольские об учении Христовом, люди узнавали, как нужно жить, чтобы получить прощение грехов и попасть в грядущее Царство Мессии, Царство Небесное. И ведомые Апостольскими проповедями люди добровольно становились последователями Иисуса Христа.

Иными словами, Апостолы как «ловцы человеков» привлекали христианской проповедью внимание людей, стремящихся жить по заповедям Божиим, становясь для них пастырями Божьими и ведя их проповедью и наставлениями ко спасению в Царство Небесное.

Согласно гуманистическим принципам христианства, слово Божие нужно распространять среди тех людей, которые в этом нуждаются и созрели духовно к его восприятию. А принудительное насаждение христианских или иных истин, как правило, не приносит положительного результата. На этот счет в Евангелии есть высказывание «не бросайте жемчуга вашего перед свиньями» (Матф.7:6). Поэтому слова Спасителя о том, что Он сделает Апостолов «ловцами человеков», нужно понимать в иносказательном, аллегорическом смысле. В этих словах говорится о том, что Апостолы из среды окружающего их народа будут ловить (то есть отбирать, выбирать) тех людей, которые добровольно готовы стать на путь своего спасения. А для этого нуждаются в просвещении христианскими знаниями. Именно таким жаждущим слова Божьего людям Апостолы и будут помогать, как ближним, давая христианское просвещение, не допуская насилия над личностью. Апостолы, как «ловцы человеков», привлекают людей учением Христовым. И из добровольно заинтересовавшихся людей формируют паству, которую ведут в Царство Небесное ко спасению. И как ловцы в царских зверинцах, заботились о пойманных ими животных, так и ловцы духовные, Апостолы, также в дальнейшем будут заботиться о своей пастве, которую будут духовно просвещать и совершенствовать. Поэтому в аллегорических словах Спасителя и присутствует метафорическое сравнение Апостолов-просветителей с ловцами.

Подводя итог всему выше сказанному, можно сделать вывод о том, что «ловцы человеков» - это те люди, которые как бы улавливают своими христианскими проповедями людей (которые добровольно приходят на проповеди и стремятся к спасению) для Царства Небесного. То есть Апостолы - это «ловцы человеков» для Царства Небесного, помогающие людям спастись. Поэтому слова Спасителя об Апостолах как о «ловцах человеков» не содержат и намека на насильника-ловца (как об этом ложно пишут атеисты), а рисуют колоритный образ «ловца человеков», который просвещает людей, духовно созревших к восприятию христианских истин, жаждущих их, желающих воспринять слово Божье. Аллегория с ловцами была применена Спасителем для того, чтобы более наглядно объяснить Петру и Андрею сущность Апостольского труда в виде просвещения и спасения душ людских. А разбираемый стих является очень важным, так как именно в этом стихе впервые кратко, но ёмко раскрываются основные функции деятельности Апостолов и показывается в кратких словах главная суть их проповеднической миссии и исполнения их Апостольского долга.

В день памяти святых славных и всехвальных 12-ти Апостолов над личностями и судьбами первых Христовых учеников размышляет священник Андрей Сыркин.

Обычно, когда мы слышим фразу “святые апостолы”, перед нами встает образ великих бесстрашных людей, заботой всей жизни которых была проповедь о Воскресшем Христе. Мы представляем себе их ноги, избитые в кровь о камни разных стран, обветренные лица, посохи, крепко сжатые сухие руками и… ни с чем не сравнимое величие свидетелей, своими глазами видевших Бога, пришедшего во плоти. Их самоотверженность и вера, их неутомимость в любви к Воскресшему заставляют умолкать даже самых остроязычных скептиков, стремящихся приземлить и очернить все то, что не вмещает простое человеческое понятие “выгода”.

В самом деле, кто они, весь мир ученьми своими просветившие и вся концы ко Христу приведшие? Сам Христос сказал о них “немощное и не мудрое избрал Бог, что бы посрамить разумных”. Почти все необразованные, некоторые не умели даже писать, рыбаки, жизнь которых витала вокруг лодок, сетей и заботы об удачном лове. Почти все провинциалы из маленьких деревень на берегу Галилейского моря. Но именно их избирает в число своих учеников Христос. Избирает, чтобы научить тайнам Царствия Божия, избирает для того, чтобы из ловцов рыбы для пропитания сделать ловцами людей (человеков), которые станут гражданами нового мира. У них у всех свои страхи, свои опасения. Один переживает о том, что отец умрет без него, и просит позволить ему вернуться обратно. Другие боятся, что все места в будущем Царстве разделят без них, и просят Его пообещать им сидеть рядом с Ним. Кто-то сначала видит в Нем прозорливца, кто-то – целителя, кто-то – учителя. А когда Он сказал нечто такое, чего не смогли вместить – что не будет жизни в том, кто не будет есть Его Тела и пить Его крови, многие ушли от Него, обидевшись, будто Он не говорит с ними всерьез. А двенадцать остались, потому что поверили Ему до конца – “куда мы пойдем? Ты имеешь слово Жизни вечной”. Остались навсегда с Ним, для того, что бы пронести по всей вселенной те слова, которым Он научил их.

Первым среди равных был Петр, галилейский рыбак с горячим сердцем и искренней верой. Это он просил Христа поберечь Себя и не идти в Иерусалим на верную смерть, он был свидетелем славы Преображения Господа на горе Фавор и тайной молитвы Гефсиманского сада, когда пот Христов был как капли крови, падающие на землю. Он в своей горячности клялся в любви Учителю даже до смерти, и он же страшными клятвами во дворе первосвященника убеждал безвестную рабыню что не знает “Человека сего”. У него было падение, но было и восстание. Трижды он отрекся и трижды покаялся – Господи, ты все знаешь, ты знаешь, как я люблю Тебя. Видевшие Петра говорили, что на щеках его были борозды от постоянно текущих слез покаяния – всю жизнь при крике петуха он вспоминал ту страшную ночь и взгляд Учителя, идущего на смерть.

Другой великий апостол, словами писем которого мы насыщаемся и по сей день, был Павел, ученый книжник, воспитанник законника Гамалиила, знатный фарисей маленького роста. Пока Господь жил среди людей, пока Он учил своих апостолов, Павел, тогда еще Савл, учился книжной премудрости, закону Божию, заповедям старцев и соблюдению Торы. Однажды настал день и его призвания, и он, спешивший с письмами, несущими смерть дамасским христианам, на пути обратился для того, чтобы уже другими письмами нести жизнь последователям Христовым во всем мире и до сего дня. Павел всю жизнь болел, был слаб, его забивали чуть не до смерти, но своим опытом он однажды сказал: “сила Божия в немощи совершается”, и своими же ногами исходил десятки тысяч километров, неся языческому миру Благую весть о Боге, явившемся во плоти.

Своей проповедью они не заработали себе ничего. Не стали богатыми, почитали их только горстки тайных христиан, рассеянных по городкам Римской империи. Они с точки зрения мира были даже не успешными – государство их гнало, домов с прислугой и повозками за ними не числилось, и даже погибли они как преступники. Но они и жили не ради почестей и наград, а ради Христа и ради того, чтобы благовествовать Царство Божие измученному грехом и дрязгами миру. Горе мне, если не благовествую, писал Павел.

И семя, посеянное ими, дает плоды и сегодня. Мы знаем Христа, потому что они – Павел, Петр, Андрей, Иоанн и многие другие свои земные жизни отдали благовестию. Не считаясь со своими слабостями, страхами, обидами, не боясь всего мира, восставшего против них, они смело шли в путь, с любовью вразумляя, с кротостью исправляя, с терпением наставляя, с радостью привлекая Богу новых граждан Небесного Царства.

Сюжет: Инквизитор Курт Гессе, выпускник академии Конгрегации, отправлен в провинцию на своё первое задание. То, что начинается со странных доносов, наводящих на мысль о вампире, постепенно превращается в расследование, в котором подозреваемые не так просты, как кажутся...

С первых страниц своего романа Надежда Попова даёт понять: то, что действие происходит в конце XIV века, вовсе не означает, что психология героев и градус интриги будут на уровне Средневековья. Фраза «перегибы на местах» не может у человека, хоть чуть-чуть знакомого с нашей историей, не вызвать в мыслях век двадцатый. А любые оставшиеся сомнения развеют рассуждения героя в духе «...сочтёт Курта человеком, от которого вдруг стала зависима его самооценка».

Стоит особо отметить стиль романа. Отстранённый, несколько «канцелярский» (приведённая цитата - тому пример), он создаёт необычную атмосферу и в сочетании с современными словечками выдаёт авторское стремление вывести текст за грань «жанрового» фэнтези. Постмодернизм на марше - с его поклонами в сторону классики («жучки, которые обязательно должны падать в котёл с дерева октябрьской ночью, были не самой неаппетитной подробностью») и нежеланием соблюдать принцип реалистичности.

На этом фоне удивительно то, что «Ловец человеков», выйдя за рамки типового фэнтези, привёл Надежду Попову в лоно старого доброго советского детектива. Ведь Курт - типичный молодой следователь из романов о милиции, который приехал после выпуска на село и там столкнулся с местными жителями, чью психологию не понимает, и вообще в глаза бы он этих людей не видел. Но служба важнее, и Курт начинает рыть носом землю в поисках злодеев, натыкаясь по неопытности на многочисленные грабли - от традиционных ложных доносов до активного страха аборигенов перед «человеком власти»... Собственно, вся сюжетная линия замечательно укладывается в рамки советского «деревенского детектива». Другое дело, что не каждый нынешний читатель вообще сталкивался с этим литературным направлением, ведь последние лет двадцать подобные книги никто и не писал. И то, что Попова выбрала такое сочетание жанров, явно показывает, что автор никак не из числа МТА - слишком чётко выдержаны каноны.

Для любителей развешивать ярлыки можно твёрдо заявить, что «Ловец человеков» - постмодернисткий фэнтези-детектив в антураже альтернативно-исторического псевдосредневековья. И на последнем стоит остановиться отдельно. АИ в книге - не самоцель, а лишь декорация. Понятно, что мир почти наш - те же страны, христианство, привычные бароны, графы и так далее. С другой стороны, никакой Конгрегации в реальной истории не бывало, поэтому отличие не только в том, что в мире есть магия и нечисть, но и в наличии средневековой организации, которая работает в стиле современных силовиков. Вдобавок деятели Конгрегации, то и дело упоминающие о спасении души и прочих религиозных чаяниях, совершенно не выглядят искренне верующими людьми. Библия для них - скорее армейский устав или кодекс строителя коммунизма, нежели божественное откровение. И отношение к чудесам у инквизиторов соответствующее.

В зависимости от точки зрения роман можно прочитать и как увлекательный детектив, и как нелепую «альтернативку». Характеры персонажей - посчитать прекрасно выписанными или полностью надуманными. Язык и стиль автора - назвать несоответствующим сути книги или, напротив, великолепно стилизованным под Средневековье. А уж если начать говорить о подоплёке происходящего и проводить аналогии с нашим миром, то, в зависимости от политических взглядов и моральных устоев конкретного читателя, роман и вовсе можно возвести на пьедестал или вместе с автором отдать в руки палача-инквизитора - за ересь.

Итог: Удивительно, насколько редко в последнее время появляются по-настоящему спорные книги. Увы, не каждый автор рискует сойти с протоптанной дорожки и сделать своего протагониста не очередным спасителем человечества, а, скажем, лишь «винтиком в машине». Что считалось нормальным тридцать лет назад, сейчас выглядит новаторством, да и принимается далеко не всеми. Но тем лучше: «Ловец человеков», при всей своей неоднозначности, заставляет читателя включить мозги. И неважно, согласится он с автором или нет, - на фоне многочисленных развлекательных поделок это уже достижение.

Франческо-Марии Гвацци , «прозваний для поименования ведьмы (“классов”)» количество фактически бесконечное. Как некоторые примеры:

bacularia – от «езды на палке»;

fascinatrix – от «дурного глаза»;

herbaria – от «трав»;

maliarda – от «зла, порчи», которые она приносит;

Гвацци, к сожалению, склонен к излишней детализации там, где в этом нет нужды, перечисляя на последующих полутора страницах скорее выдержки из народного фольклора, чем действительно некие «классы» или «виды», или хотя бы их подобие. Заканчивается сей перечень не только традиционным

maleficius – «злодей, приносящий вред людям, животным, птице либо собственности» (определение Гвацци) и

incantator – заклинатель,

strix – ночная птица,

либо же попросту

femina saga – то есть, мудрая женщина.

Все это имело бы смысл, если б целью было составить некий обзор синонимов, существующих в общественном мнении. В разделе «Народные верования, суеверия и проч.» именно это и будет сделано детальнее.

Действительно же имеющее смысл и точность перечисление, так сказать, классов наличествует в «Cautio criminalis » , составленном весьма доходчиво и подробно Фридрихом фон Шпее. Данный труд, который конечно же должен быть изучен сам по себе в подлиннике, мы вкратце рассмотрим в данном разделе, со всеми комментариями и толкованиями»…

Ни комментариев и толкований, ни фон Шпее в подлиннике, ни чего бы то ни было еще из уже пройденного курса перечитать не было ни желания, ни, что главное, возможности. Закрыв книгу, Курт поднялся с постели, где возлежал в последние полтора часа самым непотребным образом, взгромоздив ноги прямо в сапогах на спинку кровати, и отнес учебник на полку в библиотечной комнате. Если что и раздражало его более, нежели невежество, так это то, как некоторые, прекратив чтение, шлепают книгу на стол (отчего со временем треплются корешки и протираются страницы там, где их касается сшивающая листы нить) или подоконник (где солнечный свет портит обложку, иссушая ее и ускоряя трещины в коже).

У полки он задержался, окидывая собрание книг тоскливым взглядом. Чтения было много – и именно книг, листок к листку, прошитых и переплетенных, и довольно дешевых книжек, собранных как попало, но с весьма любопытным содержанием, и брошюрок-памфлетов, но читать было уже давно нечего. Во-первых, как у любого выпускника нынешнего, 1389, года (а уж тем паче выпускника cum eximia laude ), все пройденное с первого по последний курс еще было свежо в памяти и как следует закреплено экзаменами, которые по жесткости требований мало отличались от допроса с пристрастием. Во-вторых, несмотря на это, за месяц, проведенный в этом небольшом (да прямо скажем – мизерном) городке, фактически каждая книга, книжка и книжечка местной храмовой библиотеки уже были перечитаны не раз. На свою беду, читал Курт быстро. Библиотека даже местного аббатства отличалась столь крайней бедностью, что куда пространнее и занимательнее были церковные записи о рождениях, смертях и женитьбах-крестинах местного населения. Каковые были прочитаны для порядка, дабы ознакомиться с положением дел не с чьих-то слов, уже в первую неделю.

Из, если так можно выразиться, рукописных трудов, еще не прочитанных и требующих обязательного прочтения, оставалась стопка листков на столе в занимаемой им комнате, но вот к ним-то прикасаться не хотелось никак. О том, что так и будет, Курта предупреждали перед распределением; это происходит каждый раз, когда провинциальный отдел начинает работу. Терпение у выпускника было ангельское (хотя, говоря это, наставники лукаво улыбались, так что данный комплимент вызывал крайнее сомнение), посему пережить этот период он, по их мнению, должен был без особых нервных потерь. Старшим, конечно, виднее, но единственное, чего сейчас хотелось Курту, это бросить всю стопку в очаг и вздохнуть с облегчением. Об этом никто никогда не узнал бы, а жить на белом свете стало бы намного проще. Правда, об этом он думал отстраненно, неосновательно, как о варианте, имеющем вероятность существования в принципе, не допуская как действительную возможность. Во-первых, это было бы нарушением долга, а стало быть – недопустимо. Во-вторых, из этого не слишком увлекательного чтения можно было составить образ жителей городка, не всегда верный при личном знакомстве. Это было возможным даже несмотря на то, что ни одной подписи, ни полностью, ни в сокращении, в наличии не было. Собственно, от полной скуки можно было развлечься тем, чтобы по стилю, словесным оборотам и почерку определить автора каждой анонимки, но полная и беспросветная скука еще все-таки не пришла. В-третьих, из всего этого мракобесия следовал один утешительный вывод: грамотность в городке прямо-таки повальная…

«Довожу до сведения майстера инквизитора»… Все opera anonyma начинались одинаково, исключая те, которые, напоминая выражения ябедничающих детей, сообщали: а такая-то – ведьма, у нее козел (кот, пес, муж) с черным волосом. Кляузу на местную держательницу постоялого двора явно накатал хозяин трактира подле лавки пекаря – тот после смерти жены, как уже успели рассказать Курту, впал в искушение доступности выпивки, всегда наличествующей в его распоряжении, отчего дела пошли из рук вон, а как следствие – дикая ненависть к преуспевающей конкурентке, всегда славившейся дотошностью, аккуратностью и уравновешенностью. Побеседовать с ним, что ли, чтоб чего не натворил…

«Отказано в расследовании». «Отказано в расследовании». Почерк у Курта и так был отличный, но, кажется, именно эти слова теперь будут шедевром каллиграфии – кроме них, за последние дни он не писал ничего. Хотя кое-где хотелось поставить резолюцию «Вздор!» или «Полный бред». Временами тянуло написать «Ересь», только не в академичном смысле, а в разговорно-народном…

Кажется, наставники не зря призывали помнить, что выдержка – высшая добродетель следователя, ибо поведение местных жителей подпадало под емкое определение «дорвались». Вообще, и до него здесь было кому пожаловаться. Аббатство пусть и небольшое, но все же есть, настоятель не имеет права на собственное расследование, но имеет возможность сообщить, как это принято говорить, «кому следует». Магистрат обладает теми же правами и возможностями. Тут даже палач наличествует. Вот только для того, чтобы «просигнализировать» кому-то из них, надо иметь информацию действительно ценную, правдивую или хотя бы похожую на правду. Репутация же Конгрегации (увы, нельзя сказать, что совсем уж незаслуженная – еще не так давно и впрямь были и перегибы на местах , и злоупотребления, и недобросовестное исполнение обязанностей) подразумевала, что за счет Курта местные попытаются начать сведение счетов. И это, кажется, надолго…

«Отказано в расследовании». Все.

– Слава Тебе, Господи!

И никакого поминания всуе. Курт уже начал думать, что приговорен к судьбе Сизифа, и каждый раз, когда он откладывает вправо прочитанный лист, в левой стопке сам собой зарождается еще один. Или два. Благодарность за то, что помятые бумажки и рваные куски зачищенного пергамента кончились, была искренней и полной.