Праздничное « "Тятя, тятя наши сети притащили…". Как мы племянничка женили

«Православие - радостная вера!» - этой задорной фразой можно ограничиться, рассказывая вкратце о лейтмотиве первой книги Ульяны Меньшиковой , известного регента, популярного блогера, а теперь, как выяснилось, еще и талантливой писательницы. На обложке изумрудными буквами выведено - «Обо всем» - и это действительно говорящее название.

Любимица не одной тысячи подписчиков в интернете завораживает читателя с первой страницы - добродушным юмором, принципиальной честностью и метким слогом. А еще ненарочито ставит его перед выбором, подобно былинному указателю на перекрестке: «Направо пойдешь - спасен будешь, налево пойдешь - пропадешь без вести и славы».

О тех, кто воодушевлял и продолжает вдохновлять Ульяну радоваться жизни и писать по-шукшински трогательные рассказы, - наш разговор.

Один известный проповедник недавно заметил, что мы живем в совершенно бессовестное время, и если случается что-то доброе, то на глаза наворачиваются слезы, и появляется надежда: «Не все умерло…». Как вы считаете, наше время - бессовестное?

Если читать историю не по учебнику, а по книгам, то для нас станет очевидна простая истина: Золотого века на земле не было никогда. Люди всегда страдали, постоянно кто-то кого-то ненавидел, тиранил или убивал. Время ни в чем не виновато. Времена всегда одинаковые (помните «Москва слезам не верит?) - вот тебе зима, вот тебе лето, весна, осень. И всегда были добрые, и всегда были злые, которых всегда было больше, чем добрых. И удивляться доброму поступку не надо, лучше радоваться и обязательно не забывать благодарить, не только Господа, но и конкретного человека. Говорить ему спасибо за то, что он есть.

Вы многих благодарите на страницах своей книги. Интересно, а с чего «началась» сердобольная Ульяна Меньшикова, сострадающая всем бездомным и больным?

Что значит сердобольная? Я отнюдь не склонна жалеть «весь мир». Просто так родители воспитали. У меня очень болен родной брат, он таким родился. И папой тут же было сказано, что больного бросать нельзя. Устал ты, не устал, хорошо ли тебе, плохо… Женя не спал годами вследствие тяжелой родовой травмы. В этих родах мама чуть не умерла, а ребенок умер. Его оживили врачи. И как результат - он не видит, ничего не понимает, не разговаривает, не умеет сам есть, если упадет, не сможет самостоятельно подняться. В его организме концентрация всего самого ужасного, что может с человеком произойти. И это наш Женик. Согласно прогнозам, он должен был умереть в полгода, потом в год, в полтора, в пять лет. Ему сегодня 34 года. И это чудо называется «мамина молитва».

Как правило, родителям предлагают не забирать домой таких детей…

Пока мама находилась в реанимации, мы с папой приехали за ним в роддом, а нам и не отдают. Говорят, он все равно умрет, а вы еще себе родите. Помню папин ответ: «Это мой сын, и он умрет у меня на руках. У себя дома. И я его буду хоронить». Вот и все.

Я считаю, что отцовский подвиг в нашей семье даже выше материнского. Общаясь со многими семьями, где растут дети-инвалиды, замечаю, что чаще мужчины уходят из семьи, не выдерживают. Для них быть излишне самоотверженными, какими умеют быть женщины, несвойственно. Мой папа - невероятной самоотверженности человек. Тридцать с лишним лет каждое свое утро он начинает с умывания Женика, потом он его бреет, одевает в чисто выглаженную рубашку. Зайдешь и не поймешь, где у нас больной человек, потому что вот этот несчастный, слепой, глухой Женик в рубашке, в брючках и всегда подстрижен. Благодаря железной самодисциплине отца.

Отец научил его даже ходить. Врачи вообще обомлели и не поняли, что происходит. Ведь внятного диагноза они никогда не озвучивали, а то, что там ДЦП, - это само собой очевидно. Ходить, по их прогнозам, он никак не мог. Отец вытягивал ему ноги в течение двух лет, и Женик в десять лет у нас пошел.

Ваш рассказ о том, как военкомат вспомнил про «дезертирствующего» бойца и направил военных с повесткой в армию прямо к вам домой, искрится от добродушного юмора. Оказывается, обратная сторона медали выглядит не так лучезарно…

Я вам больше скажу. Женя мучился первые десять лет бессонницей из-за сильных болей. И мучил нас. Мама качала, качала его годами и вдруг говорит: «Я его сейчас выброшу с балкона, я больше не могу». И мы понимаем, что выбросит, потому что она не спала толком много лет. Мне тогда было лет 14, я у нее его забрала, и мама заснула почти на трое суток. Продолжили качать с папой. Не могу сказать, что сама не ненавидела брата в такие моменты, он же нам не давал вообще никакого покоя. Изо дня в день. Но меня всегда удивляли родители: если я его могла злиться на него 3 дня, то мама - 5 минут, а потом опять жалость и любовь к больному ребенку все побеждала.

Неужели не существовало медикаментозного решения проблемы?

Он почему кричал? Ему было больно. Как не хватило ума врачам выписать элементарное обезболивающее? Я чуть подросла и говорю: дайте ему анальгин. Ему простого обезболивающего никто не давал, а начали давать - он кричать перестал. В десять лет ему выписали азалептин, аминазин. Но даже с ними он может две недели не спать. Что-то происходит с нервной системой периодически, выматывает она его, а заснуть не дает. Мы заметили, что самые тяжелые приступы всегда случаются перед большими праздниками, под Пасху, под Рождество. Мама уже смеется (плакать же невозможно столько лет, нужно же как-то с этим всем жить): «Ну, великие праздники - великие муки начинаются». Он тогда кричит страшно, как в аду, наверное, не кричат. Я поражаюсь, у человека ведь связки очень тоненькие, и если 20 минут так кричать, то голоса долго потом не будет. А Женик может. Хороший оперный певец из него получился бы. Вокально выносливый.

Все, что я зарабатываю сегодня на нескольких работах, мне хочется тратить для мамы. Шубу ей купить нарядную. К стоматологу отвести. Она ведь в 30 лет, будучи невероятно красивой, умной женщиной, родила моего брата, и совершенно другие потребности вышли на первый план ее жизни. Это так приятно - иметь возможность хоть немного побаловать ее сегодня.

Я сейчас вспомнила, как унывала этим летом, что не получилось увидеть море. Если правильно понимаю, ваши родители не видели его 34 года?

Какое море? Вы о чем? Никакого моря, даже в разговорах, не существует. Они своего сына любят так, как меня никогда не любили. И слава Богу, что меня так не любят, потому, что от такой любви умереть можно. Я даже не представляю что с родителями будет, если с ним что-то случится. Эта любовь - от Бога. Она над этими слюнями, над бесконечными проблемами с кишечником, над побочными эффектами после лекарств. Над страхом. Потому, что смерть постоянно живет у нас дома. Ведь Женик периодически умирает.

Как это происходит? В течение двух недель он не ест и не пьет, мы ничего в него не можем затолкать. И вот лежит уже практически иссохший святой. Пролежни до костей мгновенно, за три дня образуются, потому что кожа становится прозрачной, как пергамент. Подходит мама - она у нас командир - и говорит: « Так, Женик, ты не будешь умирать, потому что мы не хотим, чтобы ты умер». И он возрождается, наша птица Феникс!

Он слышит?

Он великолепно слышит. И знаете, мне однажды, когда я была еще подростком, приснился сон. Будто я умерла, и на небе, в облаках ко мне подходит Женька и начинает со мной разговаривать. Я удивляюсь: «Слушай, но ты же…». А он отвечает: «Так это там, на Земле мне такое тело досталось, в котором я не могу говорить, но душа у меня другая». Мы с ним так и живем - понимаем, что он все слышит, все знает и нас заодно спасает. Только начинает умирать, мама сразу же на колени. Она Господа бесконечно молит, только бы Женька жил.

Один знаменитый физик, основатель квантовой механики, как-то упомянул, что его воспитывал свет из-под двери кабинета его отца. Я так понимаю, в свете родительской любви кроется и ваш фамильный секрет?

Мое золотое детство до 8 лет, пока не родился мой болеющий брат, пронизано отцовской любовью. Папа радовался как ребенок, покупая мне красивые платья и кукол. В 79-м году у меня была огромная детская машина на аккумуляторах, на которой я ездила по Барнаулу. Где он ее взял в Советском-то Союзе?

При этом отец был невероятно красивым мужчиной. На него постоянно оборачивались на улице, а он был настолько поглощен мной, мамой, потом Женькой, что, казалось, не замечал, какая ему судьба досталась. Как следствие, у папы было три инсульта, он изменился страшно, это вообще не тот человек, которого я знала в детстве. Последний инсульт - кровоизлияние, огромная гематома, трепанация черепа. Мы с мамой пришли в больницу, стоим, смотрим на него и понимаем, что двоих-то не потянем. Через пару дней наш папа встал и закурил. Врач-нейрохирург не поверил, сказал, что после такой операции очень длительная реабилитация. Так что у нас чудеса на каждом повороте квартиры.

Казалось бы, ваша юность не была беззаботной. Вы, наверное, по молодости лет, радовались отъезду в другой город, на свободу. И вдруг - встреча с Элкой, героиней нескольких ваших рассказов. Не испугала перспектива продолжения подвига?

Какой подвиг? То, что делают все, делаешь и ты. Укачиваем? Хорошо. Огороды копаем? Есть! А с Элкой… это же вообще история!

Она была духовной дочерью замечательного священника Олега Безрукого. И нас, четверых воспитанниц регентского курса Томской семинарии, батюшка привел к ней домой. Изначально предупредив: там, за дверью, тяжело больная женщина, которая лежит более 30 лет. У меня воображение сразу нарисовало дурно пахнущий матрац, утку и пролежни. Конечно, я возроптала: « Господи, не успела я из дому уехать, Ты опять меня к этому всему привел!». Мы заходим, а там Алла Пугачева. Примадонна. Шикарные белые локоны и изуродованные ревматоидным полиартритом пальцы, но с маникюром. После нашего знакомства с Элкой, я перестала понимать женщин, которые говорят, что им некогда сделать маникюр. Мы не знаем, что такое делать маникюр, будучи лежачим больным.

То есть, вы считаете, что женщина должна оставаться ухоженной и красивой в любых обстоятельствах?

Я ничего не считаю, просто я видела ее подвиг. Когда калека не превратила себя в калеку, а жила ярко вопреки болезни. Из четырех девушек с ней осталась жить только я, так как благодаря брату умела и горшок подать (памперсов тогда еще не изобрели), и прочие процедуры выполнять. Остальные девочки не остались не потому, что были немилосердными, они просто этого не умели. Я жила в подобном пространстве раньше и не боялась снова оказаться рядом с инвалидом.

Мне было 18, Элке - 55. Вы не представляете, как мы с ней ругались. Она же на ночь пила лекарство мочегонное от давления, а потом каждые полтора часа меня будила. Утром мне на занятия. Вставать приходилось за три часа до учебы, чтобы успеть умыть ее, причесать, накрасить, она же окостеневала за ночь. Это был наш совместный труд. Она меня любила очень, и я ее любила.

Но вы же могли уйти? Или «больного бросать нельзя», как учил папа?

Нельзя. Я могла ругаться с ней, ненавидеть, но не бросить. Элка… Это такая школа жизни! Я окончила семинарию и уехала из Томска. Вернулась, только чтобы проводить в последний путь мою подругу. Под конец жизни она ужасно страдала от онкологии. Врачи долго не могли поставить диагноз, ее постоянно рвало, как при токсикозе, без остановки. Единственное, что она могла есть и пить, была ледяная кока-кола. Больше ничего. Я покупала ее ящиками.

Умирала страшно, мученица моя, но достойно. Перед смертью просветлела и говорит мне: «Ульяна, дверь открывай, мама пришла». Я двери открыла - и покойные мама и папа к ней «пришли». Во всяком случае, она видела их уже духовными очами. Когда человек уходит, когда он переступает порог вечности, его взгляд направлен уже как будто сквозь тебя. Он здесь, рядом с тобой - мгновенье, и его уже нет. Ты только свидетель перехода.

Вы говорили про школу жизни, в чем она заключалась?

Элка была очень жизнерадостным человеком. Выглядела бесподобно. Вы не поверите, за ней всегда ухаживали «женихи». Ее мужчины любили, стеснялись этого, но любили. Любовные отношения были целомудренными, в силу обстоятельств. Ей и не нужно было ничего плотского, но без накала страстей она не могла. Элка обладала потрясающей мимикой, вообще, она была актрисой. Шикарным опереточным персонажем. И в этой оперетте она жила, она ее своими руками строила несмотря ни на что.

«Каждый раз, когда я пытаюсь впасть в депрессивный коматоз с сожалениями, самобичеваниями и изысканными страданиями, на помощь мне прилетает Элка», - как я ранее писала о ней. И я потихоньку прихожу в себя.

Судя по вашей странице в фейсбуке, после ее смерти потребность в сострадании не иссякла. Вы периодически приглашаете подписчиков посетить родительские «горевания» в детском хосписе. Расскажите, как это происходит, и зачем «оно» вам?

Есть такое слово - «надо». И еще одно - «долг». У моей мамы было мало времени меня воспитывать, поэтому весь дом был обклеен листами А4 с увещеваниями: «Тяжело в учении - легко в бою», или «Дочерь! Выключи свет!», потому что я читала много и допоздна. Строчки Заболоцкого с укоризной смотрели на меня со стены: «Душа обязана трудиться и день, и ночь, и день, и ночь!». Она и правда обязана.

Я считаю, что чем лучше ты живешь, тем больше ты должен делать грязной работы. Иначе есть опасность сломаться. Личность человеческая - такая непрочная вещь, так легко съехать с катушек буквально в один день и перестать быть человеком.

Мы сейчас, например, на вокзал собираемся, кормить бездомных. Думаю, что фонд доктора Лизы и без меня прекрасно справится, потому что дело святое будет жить всегда. Но раз Елизаветы Петровны нет, мы все должны это знамя подхватить, чтобы «отряд не заметил потери бойца и песню допел до конца». Мы заметили эту потерю, поэтому пойдем и будем кормить, поить и что надо - делать…

Что касается хосписа…Помню, я прочитала в фейсбуке про какого-то ребенка, который лежит в реанимации и представила, что это махонькое дитя лежит под капельницами, и мама от него уходит ночевать куда-то далеко. Весь Новый год он плачет потому, что хочет к папе с мамой, а ему нельзя. Страдает обреченный маленький человек, и мать с отцом понимают, что смерть совсем близко.

Вы поехали к этому ребенку?

Не поехала. На тот момент я могла помочь только руками, а мои руки в реанимации были никому не нужны. Но я долго думала, как найти себе применение во всей этой истории. И вдруг читаю пост про «горевание» в детском хосписе «Дом с маяком». Я понимаю, что могу поехать и готовить еду для них, для родителей, которые недавно похоронили своих детей. Пока они проходили различные программы с психологами, я за вилками для трапезы пошла и краем уха услышала, как они рассказывали про агонию своих детей. Страшно даже думать об этом.

Быть там, помогать деньгами, руками - не моя потребность, это обязанность. Обязанность каждого из нас. Нужно этим жить. Раз мне Господь не дал 8 детей, а я хотела, значит я должна чьим-то восьмерым помочь. Я постоянно по краешку своей жизни ходила, а меня-то, слава Богу, не задело, не оторвало ни руку, ни ногу. Поэтому, раз не задело - значит иди помогай, потому что тебе повезло.

В одном из ваших комментариев вы называете себя женщиной-катастрофой. Что послужило тому причиной, если не секрет?

В 13 лет я ехала в музыкальную школу. На остановке на наших глазах КамАЗ столкнулся с фурой, оторвавшийся прицеп снес кабину водителя. Мы находились в несколько шагах и видели, как водителя разрезало напополам. Увидев человека изнутри, я поняла, насколько он хрупок.

Я была у входа в метро «Лубянка» в то время, как произошел взрыв, повлекший за собой множество смертей. Ждала подругу Машу, которая за пять минут до взрыва позвонила и сказала, что подъезжает. Я ринулась внутрь ее искать. Протискивалась сквозь устремившуюся наружу толпу, а там… К счастью, Маша ехала в следующем поезде.

Моя мама до сих пор не знает, что я находилась в злополучном поезде «Новосибирск – Адлер» и стала очевидцем одной из самых крупных железнодорожных катастроф в нашей стране. И снова - разорванные люди, запах крови и стоны… Мы носили раненых в течение нескольких часов. Я не знаю, зачем Господь мне так много позволил увидеть. Иногда сижу и страдаю: «Господи, я хочу покоя!».

Мое первое знакомство с вами началось с рассказа про бездомного, который спас вам жизнь. Я еще тогда подумала: как она не брезгует «такой» дружбой?

Я не брезгую, и мной никто не брезгует. Они такие смешные и трогательные, наши бомжи. Жаль, что юродивые перевелись. А Серега - это вообще был царь-король, хоть и измызганный. Он ничего не просил. Он сидел на паперти и царствовал. Не попрошайничеством занимался, а был патологически вежлив, поэтому Сереге приносили «дары». Например, зеленое пальто с лисьим воротником (смеется ). Каждого прихожанина знал в лицо, всегда интересовался, кого дочка родила или на какую оценку сын сдал последний экзамен. Например, Серега научил меня правильно к алкоголикам относиться, за что я ему безмерно благодарна. Он так размышлял: «А ты не осуждай никогда пьющего человека. Ты если видишь алкаша, то поблагодари Господа, что он тебя мимо этой страсти провел».

Не могу обойти стороной еще одного персонажа, матушку-регента из ваших студенческих рассказов. С ее фразы, можно сказать, крика души: «Православие - радостная вера!» книга и начинается…

Она вообще гениальная женщина, о ней нужно писать книги, о ней нужно снимать кино. Человек абсолютно академической церковной образованности. Любого протестанта рядом с ней поставь, особенно когда он Библию цитирует, она его «растреплет» на красивую бахрому. А как над хором работала! У нее пели главный дирижер оперного театра, известные солисты, какие-то невероятные музыканты, а матушка сидит и рассказывает этим «большим музыкантам», о чем в действительности они поют. Например, если рождественский канон, то кто такие «три отрока в пещи» - Ананий, Азарий, Мисаил.

Важно, в каком контексте ее фраза о радости православной веры прозвучала (смеется ). Мы репетировали Бортнянского «Тебе Бога хвалим» перед неделей Торжества Православия (это когда анафему раз в году поют всем негодникам). Произведение пафосное, мажорное, всю репетицию бились и никак не поймем, почему, с ее слов, «некрасивую музыку» поем. Матушка трусится вся, и на голове трусится огромный шифоновый бант на заколке, который она носила вместо платка. Мы, все 40 человек хора, наконец не выдержали и в отчаянии взмолились: мол, объясните, что мы не так делаем! Матушка обвела нас прищуренным взглядом и молвила строго (необходимо добавить, половину букв алфавита она не выговаривала): «Запомните рьяз и навсегда! Пьявославие - это рьядостная вера! И петь надо рьядостно, как будто вы сейчас умьете!». Меня не переубедить, лучшего богослова, чем матушка, я не встречала.

А один из самых первых моих учителей (вечная ему память!) - отец Михаил Скачков, уникальный регент-самородок, скрипач, участник ВОВ, любивший и понимающий богослужение, - когда делился секретами регентского дела, говорил: «На хоре лежит большая ответственность. Народ наш очень музыкален, он слышит все - и фальшь музыкальную, и фальшь душевную. Поэтому наша задача не только попасть в ноты, но и самим настраиваться на тот молитвенный лад, который диктует нам богослужение. Пасха - торжествуйте, Великая Суббота - горюйте о смерти нашего Спасителя. Ты, как регент, обязана просвещать пришедших к тебе певчих. Рассказывай о праздниках, рассказывай, что происходит во время литургии. Зная об этом, певчий всегда настроится и будет молиться вместе с тобой. И люди это почувствуют. И это будет соборная молитва». Этот пример я несу через всю свою жизнь и певчим всегда рассказываю, о чем мы поем, что происходит в конкретный момент богослужения. Можно быть семи пядей во лбу в плане музыкальной образованности, но если ты не понимаешь, что в храме происходит, все насмарку.

Нельзя петь и не молиться, поэтому я уверена: в хоре не место случайным людям. Когда мои певчие открывают рот и поют Херувимскую «старинного распева», я замолкаю и плачу. Мне Господь таких певчих посылает, что с ними «и в пир, и в мир, и в добрые люди», спеть, сплясать, накормить всех несчастных - за счастье. Вообще, в мире большой музыки певцы с такими голосами, как у моих певчих, покупают себе виллы у океана, а наши - поют за копейки и из заработанного нищим помогают.

У меня есть мечта заветная - создать профсоюз. Ведь певчий - самый бесправный в мире человек, для которого не существуют такие понятия, как «больничный», «декретный отпуск», «отпускные». Вся певчая Россия так живет. Я мечтаю, чтобы профсоюз поддерживал каждого заболевшего певца даже в самой отдаленной деревне, чтобы у него было хоть немного денег, чтобы можно было купить лекарства.

Если дело Божье, его надо делать, пока ты живой. Идти и «колотиться» не за себя, за людей, потому что за них некому заступиться, их некому пожалеть. Если ты можешь - пожалей, но не на словах только.

И вторая моя мечта - познакомиться с матушкой Иулианией Денисовой, музыкантом, регентом, композитором высочайшего уровня. Мы в полноте, наверное, лет так через пятьдесят осознаем, что она - целая эпоха в современной церковной музыке. Матушка написала такую духовную музыку, от которой каждый раз дыхание перехватывает, в которой чудесным образом переплетается и старина глубокая, и современность. Совершенно небесный уровень музыкальности, профессионализма и той самой молитвенности, которой все так жаждут. Это самая сложная в мире «простота», в которой все - молитва, труд колоссальный и выучка. Это то, что не умрет никогда. Вот так славить Творца - большой дар и счастье.

Для меня Бог - абсолютная красота, слагаемая из тысячи тысяч сложностей. Эта сложность должна быть так спета, чтобы любой прохожий, зашедший с улицы, осознал: за кажущейся внешней простотой внутри очень большая, как мир, серьезная конструкция, которую построили хорошо обученные, талантливые и неравнодушные люди. Я Небо увидела, простите за пафос, и услышала, благодаря таланту моих певчих. Это на концерте можно спеть как угодно, но в храме - как в последний раз пой. Чтобы, как говорила, матушка-регент, «хотелось умереть». А смерть, по словам апостола Павла, - «приобретение», радостная, долгожданная Встреча.

Рассказывая о своей бабушке, которая вышла замуж в 72 года, вы, наверное, и не заметили, как многим подарили надежду и утешение. Неужели любви все возрасты покорны?

Абсолютно. Ведь встретила любовь реальная женщина, которой сегодня 99 лет. Правда, она своего мужа уже похоронила, но смерть его не приняла. То ли старческий склероз, то ли сердце безграничное, но она считает его живым и ждет. Ну и ладно. Тем более до встречи Там, осталось немного.

Больше всего в этой истории я люблю ответ баб Шуры своим детям, которые ругали ее за то, что она фату на свадьбу собралась надевать: «Да идите вы все… У меня в жизни то целина была, то война, я вообще белое платье никогда не надевала, а вы думаете только о том, что люди скажут!». И пошла на свадьбу красоткой - в туфлях, в белом платье, с волосами, выкрашенными краской «Рубин» в пламенно-рыжий цвет и с мелкой перманентной химией на голове. А поверх - фата. У них в роду все рождаются с очень крупными чертами лица, как у индейцев, и эта мелкая химия придавала всему бабушкиному образу трогательную комичность.

Женское счастье все равно в любви?

Для меня - да. Вообще, любое счастье - оно в любви. Вся наша жизнь от того и зависит, любят тебя или не любят, любишь ты или не любишь. Своих близких, Родину свою, дело.

И что главнее?

Гармония главней. Нельзя, чтоб ты любил, а тебя не любили, или наоборот. Тогда получается трагедия, а когда взаимность есть - это хорошо. Любовь - это ж не одни поцелуи и восхищения. Любовь - это жалеть, помогать, смиряться, уметь промолчать. Как мои папа с мамой. Страсти уже много лет нет, а каждый день друг ради друга идут на подвиг. Их любовь выросла во что-то надмирное.

А кто еще, кроме родителей, вас вдохновляет?

На то, чтобы радоваться…

Господь наш Иисус Христос, кто еще. Нет у меня никаких героев, кроме моих Христа, Божьей матери и моих родителей. Божия Матерь - величайший пример для женщины. Она стояла у креста и видела, как убивали ее ребенка. Как сначала люди ему радовались, а потом глумились. Как можно пережить это? У меня тоже единственный сын, и я представить не могу, как можно знать его судьбу от начала до конца и жить с этим знанием. Никакая боль брата, мамы, сестры, отца не сравнятся с тем, что такое боль твоего ребенка. И в хосписе этот ад повторяется, повторяется, повторяется.

Вы видели столько горя, но уныние - не ваша «ахиллесова пята», не так ли?

Видела я это горе, а дальше что? Кроме меня его что, никто не видел? А как без горя, как без него? Это же часть нашей жизни. Как в храме. Здесь вся полнота времени просматривается - вот литургия, вот привезли покойника, кто-то приехал венчаться, а кого-то только крестят.

Любая плохая эмоция должна быть короткой. Потому что нет смысла тратить на нее драгоценное время. Унывать нельзя ни секунды, даже если ты находишься в сложных обстоятельствах, нужно все равно искать повод для радости. Не бездумной, безбашенной радости дурачка. А для радости прославления бытия. Я жив, Господи, давай я чего-нибудь сделаю хорошего.

Новые дорогие духи или шуба роскошная дарят 10 минут счастья, а дальше что? А дальше она начнет желтеть, покрываться мхом, истечет срок годности аромата. Радость может быть настоящей только тогда, когда живешь не для себя. Всегда есть люди, которым нужна наша помощь.

Я узнала, что вам не удалось потратить гонорар, полученный за книгу, на свою мечту. Не сочтите за настойчивость, расскажите читателям эту «печальную» историю, пожалуйста.

Книга - это, конечно, громко сказано, я же не литератор. Я дома не бываю, все время в транспорте прохлаждаюсь, между работами. Захожу в троллейбус, одной рукой держусь, шатаюсь из стороны в сторону, и вдруг в голове всплывает забавное воспоминание. На самом деле, очень хочется людей посмешить, чтобы им весело было. За 20 минут пишу пост и выкладываю в интернет. А тут звонок от издателей с предложением выпустить книгу. Они, видимо, слегка сумасшедшие, как я. Потому что в комментариях к моим текстам в фейсбуке как меня только ни называли и в чем только ни обвиняли ревнители благочестия. Я спрашиваю: вы что, серьезно?

Они говорят: да, мы сами такие же дураки. Прекрасно! Я говорю: давайте в сентябре поговорим. Думала, они забыли - нет, не успела приехать в Москву - вот они, родненькие мои. Просто накопировали постов из фейсбука, все сделали сами, от начала и до конца, отредактировали, обложку придумали и выпустили пятитысячным тиражом.

А мне же все некогда, я все бегу, мчусь и самая последняя ее увидела, книжку открыла только на презентации. Иду и мечтаю, как гонорар потрачу, а была у меня одна мечта, простая такая, приземленная и очень женская. Об этой мечте никому не говорила, только Бог знал. Теперь-то уж я ее осуществлю! И надо же, память подсовывает мне обещание, которое я дала Богу много лет назад и давно о нем забыла. Я тогда в крайней нужде жила и не смогла помочь людям в страшной беде. Меня отчаяние поедом сжирало, и я сказала Богу: «Господи, если у меня когда-нибудь появится хорошая сумма, я ее отдам целиком нуждающимся». Прошло более десяти лет, и тут в головушку мою размечтавшуюся стучится мой обет: «Дала слово - держи!».

.....
Еще более важным вопросом, чем дело пропитания, отец наш, преподобный Леонид был озадачен чистотой нашего морального облика. Представьте, в тихий, спокойный, глубоко-провинциальный церковный двор одномоментно ворвалась молодость о двадцати пяти головах, пять из которых были девичьими, остальные двадцать, соответственно – от юношей прекрасных.
А церковный двор, это вам не райская куща, там страсти кипят всегда поболее чем где-бы то ни было. С виду – идиллия, благодать и «белые платочки» по двору шныряют изредка. «Белыми платочками» навеличивали бабусек церковных, которые при Советах Церковь русскую оберегали. И, скажу я вам, православные (и не очень), что каждая из этих кротких с виду старушонок были одновременно, все как есть, сплошные мисс Марпл, скрещенные лучшими небесными генетиками с Феликсом Эдмундовичем и Вангой в лучшие её годы.
То есть эти святые и закаленные во всевозможных боях женщины видели всех насквозь, могли услышать топот вражеской конницы еще до того, как она собралась в поход и одновременно обозревать окрестности глазами-перископами по всему периметру. Закалка у всех была от Николая II по Черненко с Андроповым, включительно.
Помимо всех этих своих каторжанских умений были они очень подозрительны просто из принципа. Ну, чтоб, значит – ни одна мышь не проскочила. А тут такое поле деятельности! На пять девчат, двадцать голов крупного мужского населения в самом тестостероновом возрасте. Это же поле не паханное, за всеми уследить! Не позволить пасть! Спасти души и тела невинныя от страстей блудных и от похоти лютой! От поруганиев! Жизнь будет прожита не зря и со смыслом. Ерунда, что почти каждая вторая по двое мужей схоронила, к 80 годам уже природа сама к святости телесной склоняется. Пора и о спасении младых душ позаботиться.
И заботились – яростно и с остервенением. От всего чистого сердца.
И высматривали они своими глазами-перископами денно и нощно кто на кого и, главное, КАК посмотрел, чего сказал и кто вышел за церковную ограду. А математика никак не сходилась. Ну вообще никак. На каждую сестру по четыре брата. Для женщин, переживших войну и ужасы ГУЛАГов это было просто не постижимо. Роскошь, не позволительная романтическая роскошь. Барокко, какое-то, прости, господи с излишествами.Ведь как было раньше? «Потому что на десять девчонок, по статистике –девять ребят». А тут…
Первой, этой чудовищной несправедливости, не выдержала библиотекарь Галина Леонидовна. Серьезная женщина 85 лет от роду, копия совы из мультика про Винни-Пуха с голосом Леонова. Она явилась на прием к отцу нашему проректору и сообщила ему, что вечерами, в домик, где живут регентши тайком, после вечерней молитвы, проникает братия. И, понятно чем там занимается! Воры и убийцы гусей, окончательно скатившись по наклонной устраивают оргии прямо в церковной ограде! Всем своим табором, естественно.
Отец Леонид на слово не поверил и решил лично проследить, что же за шабаши творятся на женской половине.
А там творилось, конечно, но немного не то, на что рассчитывала библиотека с бухгалтерией. Вы будете смеяться, но после трех месяцев сугубейшего поста мы собирались с братией и..Ели. Самый наш закадычный брат во Христе, Вадюся, примкнул к нашей с Риткой компании сразу как только понял, что пожрать мы любим и найдем эту еду, чего бы нам это не стоило. А это дело выгодное. И весело и сытно с такими девахами.
А все случилось в рождественский пост, когда кусок колбасы, прилюдно, в рот не засунешь. Решили мы налепить вареников. Вечерком. Муки, по честному купили, картошку и масло умыкнули с панихидного стола.
Тихий зимний вечер. Мы, втроем, по семейному, налепили вареничков. Сварили. Лучок обжарили, чаю сварганили, естественно. И тут, Вадюся вспоминает, что мама ему посылку передала. А в посылке той – варенье.Малиновое.
И пошел Вадюся на встречу злой судьбе за этим вареньем. Жили мы в одном дворе, пока не отреставрировали семинарское здание. Девчонки в одноэтажном домике. А ребята в двухэтажном деревянном доме, где проживало священство с семьями. Мальчишкам отдали целое крыло о пяти комнатах, где они и спасались.
Идти быстрым шагом –ровно пять секунд, медленным –шесть. Вареники остывали, чай тоже. Вадюся пропал, как Иона в китовом чреве. Но, как говорится дружба – дружбой, а вареники ждать не будут. Мы с Маргаритой приступили к ночной трапезе, решив, что Вадика неожиданно посетил молитвенный экстаз (а с ним такое бывало) или он решил сгубить варенье в одиночку. Бог с ним, вареники – круче, это все знают.
И тут вваливается малиновый Вадюся. Натурально – малиновый. Всклокоченный, как вакуловский черт после рождественского полета, рот перекошен, глаза слезятся, в общем, не приятная картина для трапезничающих дев. Мы, понятно, сразу же смекнули, что нас сейчас будут убивать. Опытные уже были. Следом за Вадюсей ворвался отец Леонид.
Слово, которым мы сразу же обозначили эту ситуацию я писать не буду. Очень сложное и за него придется идти на исповедь.
Про содрогание горы Синай, во время ора его высокопреподобия я уже писала. На этот раз тряслись в слаженном трио горы Килиманджаро, Фавор и священная гора Арарат, с которой пять раз скатывался Ноев ковчег, но от страха сам назад и возвращался.
Все имена библейских блудниц я запомнила в этот вечер. И даже несколько из апокрифов. Назвал она нас всеми и не по разу. Ослицы тоже были упомянуты, но уже без имен.
А ведь на Иродиад мы не тянули вообще ни по каким параметрам. Юбки в муке, губы в масле и луком от нас разило за три версты. Но когда это останавливало нашего батюшку? Сам он выглядел не лучше надо сказать. Наспех накинутый подрясник, из под которого торчали трогательные белые ноги в кожаных коричневых тапках. Топал он этими тапками как заправский степист. Из-за его поясницы время от времени выскакивал Павло-Посадский платок Галины Леонидовны. Она тоже что-то там пыталась проблеять, но как солист отец проректор выигрывал, и в этой полифонии тема Галины Леонидовны была безнадежно похерена.
Приказ собирать чемоданы был отдан на сороковой минуте обличительной проповеди,и первым! Первейшим поездом (о, сколько этих первых поездов было еще!) ехать по своим Барнаулам и там позорить родителей, а не марать честное имя благочинного и настоятеля и вообще просто святого человека, который взвалил на себя страшный крест из наших тел и душ!
По ярости благородной, источаемой по всему периметру нашим духовным отцом, мы как-то сразу поняли, что оправдания не прокатят. Вареники в качестве вещдоков прокурор не примет. И пассерованный лук тоже. Чемоданы мы начали паковать в присутствии понятых.
Через час вокально-драматческой атаки отец наш выдохся. И переменил свое решение гнать нас в ночи и благословил спать в одежде на чемоданах и в 6 утра выметаться на все четыре стороны. Рита как обычно тихо плакала и переживала, что не учится в Политехе. Я хотела спать, а Вадик впал в транс и истово крестился на образ Смоленской Божией Матери, причитая, что бабы его сгубили.
Наутро весь церковный причт гудел колоколом. Новость о том, что Ульяна с Маргаритой жрали в пост пельмени и запивали это церковным Кагором в окружении двадцати братьев облетела даже церковных котов и они смотрели на нас с презрением. О том, что теперь то нас точно отчислят, служился благодарственный водосвятный молебен. (Да, у нас были недоброжелатели, и что? У кого их нет?)
Галина Леонидовна была счастлива. Ровно до полудня.
Пока не пришла главная просфорница Нина Никифоровна, бывшая разведчица и герой ВОВ, о чем мы узнали только после ее смерти, и не узнала о творящемся беззаконии. Зашла на пять минут к нам, задала пару вопросов, а потом пошла будить нашего гневливого батюшку.
Что она ему сказала, я не знаю. И не знаю, что сказала старой пройдохе Галине Леонидовне, которая пришла и извинилась перед нами, своенравными малолетними дурочками.
Одним словом, нас не выгнали и про эту историю никогда не поминали.
Единственный человек, который с трудом перенес потрясение – это Вадюся. После всей этой канители он твердо решил стать монахом. Ушел жить в еще не отреставрированный Свято-Алексеевский монастырь. Наложил на себя пост и вериги и чуть не помер от подвигов и страшенного авитаминоза.Мы его с Риткой спасли от смерти (без шуток), сдав в больницу.
Потом мы все вместе обретали мощи старца Феодора Кузьмича и, таки, обрели их! А через три года Вадик поехал в Могочинский монастырь на постриг монашеский, а игумен монастыря его взял и женил на дочери своего духовного чада в один день.
У отца Вадима теперь то-ли десять, то-ли четырнадцать детей, хорошая жена и храм он в северной далекой деревне отгрохал по размерам чуть меньше ХХС.

Как правило, родителям предлагают не забирать домой таких детей…

Неужели не существовало медикаментозного решения проблемы?

Он слышит?

То есть, вы считаете, что женщина должна оставаться ухоженной и красивой в любых обстоятельствах?

Но вы же могли уйти? Или «больного бросать нельзя», как учил папа?

Вы говорили про школу жизни, в чем она заключалась?

Вы поехали к этому ребенку?

Женское счастье все равно в любви?

И что главнее?

А кто еще, кроме родителей, вас вдохновляет?

На то, чтобы радоваться…

Вы видели столько горя, но уныние - не ваша «ахиллесова пята», не так ли?

И вы отдали?

Отдаю, пока еще не все.

Детям в хосписе?

Да. Я понимаю, что о добрых делах не рассказывают. Но я о другом. О милости. В тот день - еще вечер не успел наступить - мне пришло уведомление на телефон, мол, придите и получите посылку на почте. Прихожу, разворачиваю, а там … Там моя мечта в посылке. Только в два раза дороже, чем я бы смогла себе позволить. До сих пор не знаю, кто мой тайный «воздыхатель».

Господь даже на такую дурь женскую, на такую мелочь никчемную призрел. И все равно утешил, вернул сторицей. Слава Богу, моя жизнь полнится доказательствами Его безграничной любви к каждому из нас. Я не в назидание сейчас об этом говорю. Ребята, давайте каждый от себя отщипнем. Обещаю, не пожалеете, добро возвращается. Все возвращается.

Надо несчастных людей вычленять, видеть их, к ним идти и прямо с себя рубаху снимать. Во-первых, Господь вернет, и даже если не вернет, не замерзнешь ты без этой рубахи. Только так этот мир не умрет. Если каждый сделает по одному доброму делу, сколько же зла в мире «обнулится». Иначе - будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Беседовала Виктория Могильная

Ульяна МЕНЬШИКОВА

Еду в поезде. В нашем купе солдатик, футболист, вахтовик и я. Всех мамы-жены провожали. У каждого, помимо чемодана рюкзак с едой, планшеты и сканворды. У солдатика ко всему прочему — набор открыток с видами Горного Алтая, бутылка «Пантокрина» и трава из самой долины Укок для повышения потенции в дар высшему офицерскому составу.

Я, тем временем, готовлюсь к Рождеству. Хотелось бы причаститься на праздник. Пощусь постом приятным. Яблочки, брусничка, огурчики, чай чабрецовый. В кои-то веки, как говорится. Всласть. А так как столик у нас общий, все вынуждены обнажать свои припасы. Первый вопрос, который мне задали ребята:

— Болеете?, — сочувственно.
— Нет,- улыбаюсь.
— Худеете? — с пониманием.
— Нет, куда ж еще!- смеюсь
— Поститесь?
— Да…

В купе становится напряженно тихо.

— Мент родился,- шепчет солдатик, — ой, а мы тут и мясо и колбасу при вас! Щас мы все уберем!
— Не надо ничего убирать, — ору в ужасе, — все в порядке! Мне хорошо! Нормально мне! Я люблю огурцы колбасой занюхивать! — смеемся уже все вместе.

Отобедав, все утыкаемся в телефоны. На длинных перегонах связь пропадает, начинаем скучать. Солдатик открытки по пятому разу рассматривает, футболист слушает «Пинк Флойд», вахтовик над сканвордами приуныл. Вспоминаю, что последний момент, собираясь, зашвырнула в чемодан две книги. А чемодан громадный, в ящике под полкой не поместился, и был водружен «под небеса» на самую верхотуру, на третью полку.

Прошу солдатика помочь. Он резво, горным козликом взмывает к потолку, со свойственной его возрасту непосредственностью кричит оттуда: «Да не надо его снимать, я так достану!». Я не успеваю и рта раскрыть, как он открывает замок и плотно упакованный при помощи колена чемодан жизнерадостно раззявливает свою пасть и плюет в нашу честную компанию пакетом с моим исподним и папкой с рождественскими нотами. Все смешивается на полу. Терять уже нечего, юноши видели все… Судорожно начинаю собирать белье, мальчишки-ноты.

Солдатик сверху кричит: «Извините, извините, тетя Уля!», и тут же, без перехода: «Ого! Вот это книжища, здоровенная какая! Ее доставать?».
— Ее,- вздыхаю.
— Аа-Пэ Че-хов,- по слогам читает солдатик.

Спускается вниз, и скучающее купе засыпает меня вопросами:

— А вы музыкант, да?
— Поете?
— Играете? А на чем?

Рассказываю им в двух словах о своей профессии, показываю видео со службы. Удивляются, что в храме такие молодые поют. Рассказываю о певчих. А потом уже и о Рождестве. Про перепись, вертеп, звезду, про пастухов, про дары волхвов и о вифлеемских младенцах, Иродом убиенных, про бегство в Египет. Слушают, не перебивают. Спрашивают. Да такие вопросы задают, что я уже начала переживать, что докторскую по теологии не защитила.

А потом мы читаем вслух. Да, Чехова. Антона Павловича. «Кошмар» и «Нахлебников». Я по-стариковски плачу, молодежь молчит, сдерживается. Только желваки и кадыки ходуном ходят. А потом мы пьем чай, меня начинают угощать булками и конфетами:«Теть Уль, ешьте, они же без мяса! Поправитесь? Ну и что! Вы же сами сказали, что пост это не диета! Мы теперь все знаем, сами виноваты». Да уж, многие знания — многие скорби.

Ем конфеты, закусываю булками, болтаем про армию, футбол, стройку и Церковь. Сидим до глубокой ночи, и всей нашей честной, и так быстро сроднившейся, компанией выходим провожать футболиста в Екатеринбурге. Обнимаемся, желаем хорошей игры (на соревнования парень ехал).

viktoria.prudnikova поделилась рассказом регента Ульяны Меньшиковой: Непревзойденная Ульяна Меньшикова! Созвучно каждое слово. За 11 лет работы в церковной структуре тоже самое. Исключением был отец Лонгин, который всегда поздравлял в “Неделю жен мироносиц”!Всех женщин с праздником! Вкусного чтения! “Профессия моя изобилует преимуществами перед всеми остальными. Тыщами, мильёнами прекрасных преимуществ! Одним из, но самым-самым главным, является возможность работать во все выходные дни и праздники. И религиозные и светские. То есть никаких пятничных пив с шашлыками, никаких выездов с друзьями в субботнюю баню и прочих новогодних и майских ништяков я, и мои многострадальные коллеги лишены напрочь. Это, безусловно, наш выбор и путь (пафос чувствуете?!), но рассказать я хочу сейчас не о моих страданиях по воскресному похмелью, а о том, как вот уже лет 20 у меня проходит Международный женский день, в простонародье именуемый лаконично – 8 марта.
Этот подлый день каким-то мифическим образом попадает всегда, либо на начало поста, либо на субботу-воскресенье, либо на какой-то такой день, в который ну никак нельзя не служить. Но беда вообще не в этом. Мы, певуны,люди привычные. И первого января, поддерживая ослабевшие тела друг друга, сиплыми голосами литургии пели, всяко бывало.
Беда в том, что каждый год наши воцерковленные мужчины долго и в подробностях объясняют лично, почему они не подарили мне тюльпан, мимозу или ирис, прости господи. Долго. Нудно. В деталях.
Версий у меня накопилось уже на 100 статей для википедии. Расскажу о самых распространенных.
Версия первая и самая популярная: “Это праздник проституток!”. Вот так вот. 8 марта 1908 года в Нью-Йорке на демонстрацию вышли 15 тыщ проституток и прошли грозным маршем по городу. Все, теперь, каждая женщина, принявшая в подарок поникшую ветвь мимозы сакрально (САКРАЛЬНО!!!) приобщается к этой древней профессии. Чуете, чем дело пахнет? То-то же.
Версия вторая. Для интеллектуалов. Демонстрация в Нью-Йорке была, (опять же, сакрально, ну вы все понимаете, да?), приурочена к еврейскому празднику Пурим. Там, в качестве главной героини тоже задействована женщина по имени Эсфирь(по мнению “дипломированных теологов” тоже женщина крайне падшая и вообще, еврейка, что усугубляет её вину перед обществом).
Версия третья: Государственным, на территории России, этот праздник учредили “проклятые коммуняки” , которые от тех многострадальных проституток и евреев не отличаются ничем, а возможно даже еще более опасны для современных христиан.
Это основные версии. Есть еще множество других, производных от этих трех, но не менее, а может быть и более цветистые, но суть понятна.
И вот представьте, праздник, (не зависимо от того, как ты к нему относишься), врывается в твою жизнь. Цветочные базары по всему городу, мужички в метро с тюльпанами и экибанами, девушки и женщины, возвращающиеся с корпоративов в пайеточных платьицах, с пакетиками от “Ив Роше” и т.д. А ты в этот праздник наполняешься “новыми знаниями” об этом ведьминском шабаше,в без малейшей надежды на получение даже пластмассового цветочка с кладбищенского венка “от соратников”. Это боль. Многолетняя и неизбежная, как ревматоидный полиартрит.
Вчера, после службы я реально просчитывала пути отступления с хоров, чтобы не наткнуться на очередного “просветителя”. Но, как говаривает моя маманечка:”Не тут то было!”. Сугубое просвещение неразумных христианок – вот она задача современного православного мужчины. Пятеро! В пять горл одновременно в очередной раз рассказали мне про проституток, Пурим и коммуняк. Я, со свойственным мне врачебным терпением всех выслушала. Посочувствовала. Потом задала один вопрос, на который надеюсь получить ответ после Пасхи.
“Дорогие мои мужчины! В нашей самой более лучшей и прекраснейшей церковной традиции есть даже не день, а целая неделя, где прославляется женщина. И эта неделя называется “Неделя жен мироносиц”. Помните этих женщин (кстати одна из них, бывшая жрица продажной любви, для знатоков), смело, в отличие от мужчин-апостолов, пришедших забрать тело своего Учителя, чтобы достойно приготовить его к погребению? И они, эти женщины первые получили свидетельство о воскресении. Чувствуете роль Прекрасной дамы в нашем религиозном пространстве? Это не какая то демонстрация столетней давности.
Так вот за всю мою непростую церковную карьеру ни разу, ни разу!!! Никто не подарил мне ни цветочка ни шоколадки в этот прекрасный праздник православных женщин. Как будто его и нет. А вот про Пурим и коммуняк я обязана выслушивать ежегодно. В связи с чем имею право сказать:”Дорогие мои мужчины, не надо мне роз-мимоз и шашлЫков с баней, дайте только покой моему мозгу и оставьте свой просветительский дар для домашнего использования!”.
Своих боевых подруг, реальных и виртуальных, поздравляю с Международным женским днем. Желаю только одного – иметь рядом по настоящему здравомыслящих и щедрых мужиков, не гнушающихся дарить фиалки даме не зависимо от своих энциклопедических познаний и в праздники и в будни и вообще просто так.
Потому что вся эта религиозная возня вокруг театров, праздников по поводу кошерности и не кошерности всего нас окружающего уже реально достала”.