Николай львовский. Николай львов — забытый гений в русской истории. Строения в столице
Русский Леонардо: Николай Львов
Тверской недоросль
Николай Александрович Львов прожил всего пятьдесят два года. Кажется, немного, но зато как полно и красиво были прожиты эти годы! Счастливая судьба провинциала, успех, достигнутый талантом и случаем, романтическая любовь, благосклонность небес и властей, достаток, верные друзья, построенные по его проектам дворцы и церкви, которые будут стоять века, — это так много для любого обитателя Земли!
Он родился в 1751 году под Торжком, в деревне Черенчицы, хотя родовое гнездо Львовых было рядом, в селе Арпачево. Отец его, отставной губернский прокурор, по разделу наследства самого гнезда не получил и поселился в соседней деревеньке, ставшей потом селом и усадьбой Никольским. Семья была дружная. Мальчик рос на приволье, веселый, неугомонный и на редкость изобретательный…
Григорий Васильевич Сорока
Григорий Васильевич Сорока
Он довольно долго прожил в деревне и оказался в Петербурге, в Измайловском гвардейском полку, только в восемнадцать лет. Тут Николаю повезло. Он попал не просто в солдаты, а в полковую школу, где существенно пополнил свое образование. Юный Львов казался таким же, как все дворянские недоросли. Как писал его биограф M. Н. Муравьев, «явился в столицу в тогдашней славе дворянского сына, то есть лепетал несколько слов по-французски, по-русски писать почти не умел и тем только не дополнил [ложной] славы сей, что, к счастью, не был богат и, следовательно, разными прихотями избалован не был ».
Легкость гения
Биограф Львова, имел в виду, что юные богатые провинциальные дворяне, попав в столицу, полную соблазнов, обычно начинали прожигать жизнь. Львов же, по бедности своей, не смог, как они, пуститься во все тяжкие. Но все-таки не бедность помогла Николаю Александровичу выдвинуться из десятков известных в XVIII веке просто Львовых и князей Львовых.
Посмотрите на портрет Львова работы его приятеля Дмитрия Левицкого. Наверное, художник хорошо знал своего друга. Он точно передал необыкновенно симпатичную личность оригинального, легкого, веселого человека, чем-то похожего на Моцарта. На нем лежит отблеск гения, след, который оставляет на челе человека неуловимое, виртуальное, капризное существо, которое опускается не на каждую голову. Недаром его называли «русским Леонардо » — так широк был круг его увлечений, так открыта была его душа для творчества. «Не было искусства, к которому бы он был равнодушен, не было таланта, к которому бы он не проложил тропинки, все его занимало, все возбуждало его ум и разгорячало сердце …» — так писал о Львове его биограф M. Н. Муравьев.
Портрет Николая Александровича Львова,Художник Дмитрий Григорьевич Левицкий
В школе Львов стал инициатором создания небольшого кружка любителей словесности. Юноши издавали рукописный журнал «Труды четырех разумных общников ». Энергия творчества распирала Львова: «Хочу писать стихи, но что писать, не знаю ». Ему нравились музыка, живопись, от которой он переходил к скульптуре, но сильнее всего его привязала к себе архитектура.
Львов недолго прослужил в гвардии, ушел в отставку капитаном и отправился за границу — такие права предоставила дворянам Екатерина II. Это путешествие заменило ему университет. Он впитывал шедевры Дрездена, Парижа, Мадрида, Рима, чья архитектура стала образцом для творчества Львова. И времени не терял: «Везде все видел, замечал, записывал, рисовал и где только мог и имел время, везде собирал изящность, рассыпанную в наружных предметах ». Словом, он вернулся в Россию иным человеком — сформировавшимся художником, творцом.
И тут же его настигла любовь, романтическая и прекрасная, какой и положено быть любви творца. Он жил в доме своих родственников Бакуниных, где устраивались домашние спектакли. Тут Николай и обратил внимание на Машеньку Дьякову, дочь обер-прокурора Сената. «Как нежна ее улыбка, — писал француз ский дипломат Сегюр, — как прелестны ее уста, ничто не сравнится с изяществом ее вида, в ней больше очарования, чем смогла передать кисть, и в сердце больше добродетели, чем красоты в лице.
»
Мария Алексеевна Львова (урождённая Дьякова; 1755—1807)
Маша тоже увлеклась Львовым — да как можно иначе? Но родители девицы восстали против жениха: кто он такой, этот Львов, без места, без положения, без денег! Львову отказали не только от руки Машеньки, но и от дома обер-прокурора. Это было ужасно! Влюбленный бродил вокруг дома Машеньки, посылал через горничных записки и отчаянно страдал…
Мне несносен целый свет —
Машеньки со мною нет…
Нет, не дождаться вам конца,
Чтоб мы друг друга не любили,
Вы говорить нам запретили,
Но, знать, вы это позабыли,
Что наши говорят сердца.
Сохранились два портрета Маши кисти Левицкого. Один написан в 1778 году, другой — в 1781-м. Поразительно разные эти портреты. С первого на нас смотрит наивная, зардевшаяся от постороннего внимания девица, а на втором перед нами уверенная, гордая женщина. К тому моменту Маша уже год как тайная жена Львова…
Дмитрий Григорьевич Левицкий,
Портрет Mарии Алексеевны Львовой (Дьяковой)(1755-1807).
Дмитрий Григорьевич Левицкий
Как же это произошло? Не в силах видеть страдания друга, поэт Василий Капнист, помолвленный с сестрой Маши Александрой, придумал нечто весьма оригинальное. На правах будущего родственника обер-прокурора он возил на балы как свою невесту, так и Машеньку.
Василий Васильевич КапнистВ. В. Капнист. Портрет работы В. Боровиковского. Нач. 1790-х
Однажды Капнист завез девушек на Васильевский остров, в Гавань, к маленькой деревянной церкви. А в ней их уже ждали Львов и священник. Машеньку и Николая быстро обвенчали, и сестры, как ни в чем не бывало, поехали на бал. Участники авантюры молчали… несколько лет. Постепенно романтика тайных свиданий стала надоедать. «Четвертый год как я женат… легко вообразить извольте, сколько положение сие, соединенное с цыганскою почти жизнию, влекло мне заботы… Сколько труда и огорчений скрывать от людей под видом дружества и содержать в предосудительной тайне такую связь… Не до стало бы, конечно, ни средств, ни терпения моего, если бы не был я подкрепляем такою женщиною, как Мария. »
И только через четыре года удалось получить согласие родителей, сломленных упорством молодых. В самый последний момент перед свадьбой они покаялись, сознались, что давно уже муж и жена. Делать было нечего, и, чтобы припасы не пропали, обвенчали лакея с горничной.
Добрый толстый покровитель
Снисходительность родителей Машеньки понять можно — Львов был уже не тот, что раньше. Начало 1780-х годов вообще было счастливым для Николая Александровича. У него появился не только добрый гений — Маша, но и могущественный покровитель — статс-секретарь Екатерины II и потом канцлер России Александр Безбородко.
Александр Андреевич Безбородко,Художник И. Б. Лампи, 1792 год
Он оценил выдающийся талант Львова и его человеческие свойства. Безбородко добился, чтобы тот спланировал в Павловске «Александрову дачу» — особый «сказочный» павильон для внуков государыни. Тут-то Львов впервые встретился с Екатериной. Императрица была в восторге от его изобретений и подарила ему перстень в две тысячи рублей, но главное — она заметила Львова.
Неизвестный художник второй половины XVIII в. Екатерина II с текстом "Наказа". 1770-е гг.
Г. С. Сергеев. Александрова дача. "Вид Дома и Грота в саду его императорского высочества великого князя Александра Павловича". Начало 1790-х гг.
А. Г. Рудаков (?) с рисунка Н. А. Львова. Вид храма, посвященного Фелице, где растет Роза без шипов, в саду великого князя Александра Павловича. 1793 (с правой стороны - сохранившийся павильон Эхо).
Н. Львов. Храм Цереры на Александровой даче. рисунок.
Г. С. Сергеев. Вид Храма, посвященного Фелице, где растет Роза без шипов, в саду его императорского высочества великого князя. Александра Павловича. Начало 1790-х гг.
***
А потом, благодаря Безбородко, Львову поручили создать проект церкви для Могилева по «наружности в правилах лучшей греческой архитектуры», в стиле пестумских храмов. Это было так ответственно — ведь Львов никогда не учился в Академии художеств. И этот проект понравился государыне, она приняла и обласкала архитектора-самоучку. Это решило все! В том же 1780 году он создает знаменитые Невские ворота Петропавловской крепости, затем начинает проектировать и строить Петербургский почтамт. Здесь же находилась и казенная квартира Львова, в которой он прожил более десяти лет.
Могилев, нач. 20 века. Собор св. Иосифа.
Икона св. Иосифа Обручника из иконостаса собора
Св. Иосифа/ уничтоженная во время пожара музея при обороне Могилева в июле 1941 г.
http://mogilewmuseum.iatp.by/history2.html
Богоматерь с Младенцем
Боровиковский Владимир Лукич
Иконы из иконостаса собора св. Иосифа Обручника в Могилеве.
Боровиковский Владимир Лукич
Икона из иконостаса собора св. Иосифа Обручника в Могилеве.
Боровиковский Владимир Лукич
«Невские ворота Петропавловской крепости» работы Бенжамена Патерсена.
Санкт-Петербург. Петропавловская крепость. Невские ворота
Фото Андрея Бутко
Салон в казенном доме
В конце 1780-х — начале 1790-х годов квартира Львова в Почтамте слыла литературным салоном. Сюда регулярно приходили люди замечательные — литераторы и художники: Боровиковский, Капнист, Хемницер, Левицкий, Оленин. Львов был хорошим хозяином, он не надоедал гостям, но определял тон и уровень их общения. Все признавали его безусловный вкус, даже называли «гением вкуса ». Таланты Львова были многочисленны и многогранны. «Искусный рисовальщик, — писал великий князь Николай Михайлович, — Львов был весьма недурным гравером, занимался музыкой, театром, стихотворством, а также механикой и технологией, за что был избран членом Вольного экономического общества. Его изящный вкус и обширные познания сосредоточили около него целый кружок писателей, знакомый с древними классиками и с западной литературой, он в то же время искал мотивов для творчества в русской народной поэзии, был поклонником изящной простоты и врагом всего грубого и напыщенного. »
Владимир Лукич Боровиковский портрет работы И. С. Бугаевского-Благодатного (1825)
Портрет Василий Васильевич Капнист Государственный Литературный музей
Иван Иванович Хемницер
Портрет художника Дмитрия Григорьевича Левицкого.
Портрет президента Академии художеств Алексея Николаевича Оленина 1824
Александр Григорьевич Варнек
Особое место в жизни Львова занял «мой друг, радость » Гаврила Державин, ставший его приятелем и потом родственником (они были женаты на сестрах). Вот один из эпизодов их знакомства. Державин ведал строительством здания Сената и заказал Львову барельефы. Генерал-прокурор князь Вяземский был недоволен, что фигуру Истины Львов изобразил в голом виде, и приказал ее прикрыть. Державин рассердился, а Львов смеялся: в Сенате голая правда всегда будет прикрыта… Николай Александрович правил стихи Державина, был для поэта высшим судией и мерилом. При этом он, человек легкий, независтливый и умный, никогда не пытался встать выше Державина.
Портрет Гаврила Романовича Державина
Портрет Д.А. Державиной (1767-1842), урожденная Дьякова, вторая жена Г.Р. Державина
Владимир Лукич Боровиковский
Между тем сам зодчий был наделен еще и литературным дарованием. В век высокопарности и манерности литературы он стоял за непривычную тогда простоту и естественность, знал цену русскому языку, собирал русские народные песни. В 1787 году Львов написал комическую оперу «Ямщики на подставе
». В ней нет любовной интриги, нет идеализированных пастушков и пастушек, зато есть грубоватый народ, ямщики, крестьяне, пьяницы. Впервые на сцену было выведено простонародье. Вот ремарка Львова для дирижера: «Начни-ка помаленьку, как ямщик, будто издали едет, не поет, а тананычет, а после, чтобы дремота не взяла, пошибче, да по-молодецки так… ребята подхватят». А вот явление первое оперы: «Слышен издали колокольчик и песня "Как у батюшки в зеленом саду
…"» Раньше русские песни слышали только в антрактах итальянских опер, шедших на подмостках «Оперного дома». Такой народности до времен Глинки и «Могучей кучки» русская музыка не знала…
Большой Каменный театр. Б. Патерсен. 1806
А. О. Орловский,Тройка Фельдъегерь 1812
Орловский А. О. «Ямщик, не гони лошадей...»
Отец русской усадьбы
Но все-таки Россия благодарна Львову не за оперы и стихи, которые, в общем-то, не выдержали испытания временем, а за русскую усадьбу, отцом которой он, в сущности, стал. Архитектор сумел приспособить итальянскую ротонду — круглый купольный зал — к условиям России. Церковь-ротонда, созданная Львовым в его имении в Никольском, стоит на горке и имеет свой прелестный секрет. Издали видно, что вначале вечернее солнце золотит лучами купол, а потом как бы «заходит» на ночь в свое «жилище» — храм Солнца.
Усадьба Н. А. Львова Никольское-Черенчицы. Храм Воскресения с родовой усыпальней
Благодаря Львову на смену большим, но неудобным домам, похожим на крестьянские, пришли дворянские особняки в стиле классицизма с изящными портиками, пилястрами, колоннами. Расположенные на возвышенности, они были искусно обрамлены садами и парками, разбитыми с изяществом и чувством меры. Отражаясь в неподвижной глади прудов или тихих рек, дворянские особняки приветливо смотрели на мир, несли гармонию, покой, демонстрируя, как человеческие сооружения могут быть продолжением природы. Неудивительно, что такие усадьбы становились любимыми гнездами тысяч дворян, которые спешили в своих экипажах по дороге, с нетерпением ожидая, когда вдали, на холме, сверкнут белизной колонны родного дома, появится ажурная изящная беседка в парке над прудом и всплывет из-за крон деревьев купол церкви. Это и есть образ Родины.
Знаменское-Раёк — усадьба в Тверской области (Марьинское сельское поселение, Торжокский район),
Над проектированием и строительством усадьбы работал архитектор Н. А. Львов, а также К.Буци, А.Трофимов, англичанин В.Ирвен, итальянец Ф. Руска.
Парадный зал. Акварель неизвестного художника. 18 в.
Усадьба Знаменское-Раёк. 1790-е гг.
Николай Александрович Львов
Будуар в московском дворце графа А.А.Безбородко.
Последняя четверть XVIII века
Наслаждение жизнью
Дворянские усадебные дома, построенные по проектам Львова, были весьма удобны для жизни. Гостей в Никольском поражали необыкновенные изобретения архитектора вроде воздушного отопления. Камин работал как кондиционер. Нагреваемый в нем воздух попадал в трубы, шел по ним в особые вазы с розовой водой и, поднимаясь вверх через воду, становился ароматным.
Барский дом в усадьбе Никольское-Черенчицы
Таким он и распространялся по комнатам. И все это (как, впрочем, и многое другое) в доме Львова было сделано ради главного — ради наслаждения жизнью:
Сберемся отдохнуть мы в летний вечерок
Под липу на лужок,
Домашним бытом окруженны,
Здоровой кучкою детей,
Веселой шайкою нас любящих людей.
Он (Бог. — Е. А.) скажет: как они блаженны…
Портрет семьи Львовых
Слева направо: Леонид (старший сын), Николай Александрович, Александр,
Елизавета, Марья Алексеевна, Прасковья (на руках) и Вера
Миниатюра. Акварель сер. 1790-х??. Частное собрание
Фонтан идей
Львов фонтанировал идеями. Он постоянно что-то изобретал. Так он придумал «землебитие» — специальную технику строительства зданий из утрамбованной земли с прослойками извести. Земля — экономичный, доступный материал, уж земли-то у нас — немерено!.. В такой технике был построен Приоратский замок в Гатчине — и до сих пор прекрасно стоит! Да и в самом проекте замка есть тайна: Львов зашифровал в нем целое геометрическое послание.
Приоратский дворец. Раскрашенная литография
Приоратский дворец. Раскрашенная литография
Он постоянно увлекался коммерческими проектами, надеясь разбогатеть. Но увы! Известно, что коммерция русской интеллигенции обычно состоит в том, чтоб покупать дорого, а продавать дешево. Местом, где Львов пытался осуществить свои проекты, была его дача на берегу Невы (теперь здесь Синопская набережная). Вообще, отдых на даче побуждает русского человека к прожектерству. Так было и со Львовым. Он решил построить рядом с дачей трактир «Торжок», но и кабак дохода ему не принес. Потом он загорелся идеей усовершенствования русской бани. Из этого тоже ничего путного не вышло, но зато сама собой сочинилась книга «Русская пиростатика» об улучшении отопления общественных бань, в которых так все нелепо: на полке — жара несусветная, а на полу ноги мерзнут. Проект оказался из разряда открытий лесковского Левши: «Скажите государю, чтобы ружья кирпичом не чистили !»
Здесь же, на даче хранился огромный груз каменного (тогда говорили — земляного) угля, обнаруженного Львовым около Боровичей. Он написал даже книгу «О пользе и употреблении рус ского земляного угля». Привез уголь в Петербург, хотел обогатиться — не удалось! Потом уголь случайно загорелся и, несмотря на усилия пожарных, горел… два года, досаждая дымом всему Петербургу.
«Дай мне пожить немного»
Александр Рослин - Портрет Екатерины II
Портрет Александра Андреевича Безбородко (1747-1799). ГМЗ Павловск
Дмитрий Григорьевич Левицкий
Благовещенская усыпальница Александро-Невской лавры. Безбородко, Александр Андреевич (1747-1799). Скульптурный памятник. Ск. Ж. Д. Рашетт, арх. Н. А. Львов, 1803 г. Бронзовая многофигурная композиция на мраморном постаменте. В центре на колонне портретный бюст Безбородко, за ним крылатый гений Мира с оливковой ветвью. По сторонам две аллегорические женские фигуры: слева сидящая на стопке книг возле нее фигурка петуха; справа крылатая, опирающаяся на колонну На колонне и постаменте вырублены надписи. Надгробие А. А. Безбородко установлено в палатке, в нише южной стены. Цоколь памятника с надписью и датой был скрыт под настилом поднятого пола, обнаружен при музеефикации Благовещенской усыпальницы в 1930-е гг.
К началу XIX века наступили новые времена — умерла императрица Екатерина. Потом не стало и покровителя Львова, канцлера Безбородко. Львов стал много болеть, мысли о заработке отравляли ему жизнь. Но по-прежнему он продолжал творить. Дома, церкви и почтовые станции, мосты, всем нам известные верстовые столбы на дороге из Петербурга в Москву — все это его рук дело. А прелестная церковь в Мурине! А архитектурная шутка — церковь и колокольня «Кулич и Пасха»!
Санкт-Петербург. Троицкая церковь «Кулич и Пасха» .
Ему казалось, что он так мало успел сделать, и потому в стихах просил у Бога:
Дай мне пожить немного,
Ведь каждому своя дорога.
Но нет! Не дал! В 1803 году Николай Александрович умер, а следом за ним ушла и Маша. Верный Державин взял трех сирот — девочек Львовых — в свой дом и воспитал их как своих детей, глядя, как с годами в них все явственней проступает то изящное озорство отца, то мягкое очарование Маши…
Основные постройки:
в Санкт-Петербурге:
Храм Святого Илии Пророка (Пороховые)
Южный фасад цкркви Святого Илии Пророка
Санкт-Петербург. Троицкая церковь «Кулич и Пасха».
Усадьба Державина Г. Р. (Санкт-Петербург и Лен.область, Санкт-Петербург, р. Фонтанки наб., 118)
Усадьба Г.Р. Державина.
Усадьба Г.Р. Державина. Ограда.
В окрестностях Санкт-Петербурга:
Приоратский дворец
Амфитеатр в Гатчине
Один из входов в Амфитеатр в Дворцовом парке Гатчины
Амфитеатр в музее-заповеднике Гатчина
Картина «Царскосельская карусель» О. Верне, 1842 год
«Наума́хия» — бассейн на берегу реки Колпанки на северной границе парка Сильвия в городе Гатчина Ленинградской области. Сооружение построено в конце XVIII века по проекту Николая Львова.
Церковь Св.Великомученицы Екатерины в Мурино
В городе Торжке (Тверская область)
Борисоглебский монастырь — крупный мужской монастырь в городе Торжке; считается древнейшим в Тверской области.
фото С.М.Прокудин-Горский,
Собор Борисоглебского монастыря в Торжке
С.М.Прокудин-Горский
Воздвиженская ротонда-часовня в Торжке
Главный дом с колоннадой и флигелями в усадьбе Знаменское-Раёк в селе Раёк Торжокского района Тверской области
Часовня Даниила Столпника в селе Василёва Гора
Троицкая церковь в селе Прямухино Кувшиновского района Тверской области
Воскресенская церковь, усадебный дом и погреб-пирамида в собственной усадьбе архитектора Никольское-Черенчицы в селе Никольское Торжокского района Тверской области
Казанская церковь и колокольня в деревне Арпачёво Торжокского района Тверской области
Владимирская церковь в селе Горницы Кувшиновского района Тверской области (в усадьбе П. В. Беклемишева),
http://pav-leg.livejournal.com/4019.html
Храм Великомученицы Екатерины (Новгородская область, г. Валдай).
Главный дом усадьбы А. Н. Саймонова
Н. А. Львову приписывается настоятельский корпус со Спасской церковью в Христорождественском монастыре Твери
Подмосковная усадьба Введенское
Спасо-Преображенский собор (православный) в Выборге.
Николаевская церковь в Диканьке
Троицкая церковь в Диканьке
Памятник Н.А. Львову в Торжке
http://www.nnre.ru/istorija/dvorcovye_tainy/p30.php
http://ru.convdocs.org/docs/index-43230.html
http://ocean-marina.livejournal.com/8482.html
http://tversvod.ru/page92/?full=1
http://pav-leg.livejournal.com/16664.html
http://tata-cheshuina.livejournal.com/287223.html?thread=2116599
http://www.clubqashqai.ru/forum/showthread.php?t=14143&page=10
Лично для меня всё началось вот с этого фото:
Объект - старый, находится в России, грех было не поинтересоваться "что, где, когда". Ну и выяснилось всякое разное. Далее буду копипастить.
***
Итак, сначала взорам открылось
Кто не поверил глазам своим, повторю. Тем более что оно вполне любезно повернулось к лесу задом, ко мне передом (хотя поди разбери, где у него перед?)
В общем, все чистая правда. Пирамида стоит в тверских лесах. И даже радушно распахивает двери.
Более того, она даже имеет разумное объяснение. Это порезвился замечательный Николай Александрович Львов . Умница, остроумец, архитектор, любитель наук, гораздый на изобретения и усовершенствования. Между прочим, прадед художника Поленова. Перевел на русский язык и издал труд Палладио, поклонником коего являлся. Пропагандировал калориферное отопление собственной конструкции. Еще одна идея, которую Львов продвигал - строительство землебитных зданий, которые он почитал очень практичными для нашего климата. Не привилось, но сохранился построенный им из землебитных кирпичей Приоратский дворец в Гатчине.
Николай Александрович нуждался в деньгах и зарабатывал как архитектор, а заказчиков находил неподалеку, среди соседей. Благодаря этому Тверская губерния оказалась украшена изящными церквями, усадьбами с колоннадами.
А мы с вами прибыли в имение самого Львова близ Торжка, со столь же, как его постройки, затейливым названием Никольское-Черенчицы. И первое, что видим на подходе - это как раз пирамида. Которая, станете смеяться, работала у Львова ледником.
Внутри она выглядит тоже неожиданно
Изнутри свод-обманка. Во-первых, вообще не ожидаешь его встретить в пирамиде; во-вторых, это любимый прием Львова - двойной свод, изнутри создающий иллюзию открытого светового отверстия. Сохранились даже остатки росписей. Одна из них имитирует решетку-балюстраду, обрамляющую свод.
В середине пола отверстие, днище тут тоже двойное
Внизу и был ледник. А там где мы стоим Львов в летнюю жару развлекал гостей прохладой и угощал лимонадами и мороженым.
Если выйти наружу и обойти пирамиду, сзади обнаруживается подземный ход
Небольшой, как и все сооружение, но убедительный
На самом деле, этим путем лед в ледник закладывали.
В конце 18-начале 19 века пирамида, как и другие египетские образы, довольно недвусмысленно указывала на увлечение мистикой и масонством. Но Николай Львов в списках русских масонов не значится. Он просто архитектурно резвился. А утилитарное назначение пирамиды могло быть утонченной насмешкой над доморощенными мистиками. Тому есть известная параллель: еще меньших размеров пирамида в Царскосельском парке, где Екатерина II устроила кладбище любимых собачек. Пирамиду эту сделали, пока наследник Павел путешествовал по Европе и там вступил в масоны. Вернулся - а любящая маменька заготовила ему такую издевку.
Но идем дальше, нас ждет Ротонда. Через пространный одичалый парк, мимо оставшегося крыла усадебного дома, который Львов построил для своей семьи, с тем самым калориферным отоплением, усовершенствованной самолично вентиляцией, водопроводом, питающимся от прудов.
В тот день шел сильный ливень, только к вечеру стих, хотя временами снова накрапывало. И Бог мой, какие там были комары!!
Вот показалась и ротонда.
Тоже с затеями. Обратите внимание, колоннада проходит улиткой на разном расстоянии от тела ротонды. С противоположной стороны то же самое, симметрично. Обойти ее по колоннаде можно, но в узком месте придется обогнуть колонну, опасно шагнув над краем платформы. Потому что колонны, обрамляющие вход, прилегают к стене.
Заглядываем внутрь. Именно заглядываем, хотя дверь и распахнута, войти нельзя, стоит запертая решетка. Сняла, как получилось, просунув руку с фотоаппаратом.
Ну вот как-то так. Печально, однако не безнадежно. Решетку уже поставили, заметно намерение когда-нибудь отреставрировать. В цоколе под ротондой Львов построил теплую зимнюю церковь, она сейчас действует. Поблизости в оставшемся от усадьбы каменном флигеле устроена библиотека, флигель привели в порядок. В библиотеке работают энтузиасты торжокской старины.
Купол ротонды, тоже любимая Львовым двойная обманка. Он конечно же на самом деле закрыт от дождей вторым сводом.
Ротонду Львов построил как семейную усыпальницу. В подклете устроена просторная сводчатая крипта из нескольких помещений. Там был похоронен сам Николай Александрович, его дети, другие члены рода. После революции усыпальницу разорили, а содержимое саркофагов раскидали. Сейчас там пусто, а входы тоже забраны крупными решетками.
От усадьбы и парка вниз простирается склон, на который когда-то выходили окна дома и были пруды. От них вдали остались болотца. А в центре кадра - видите, под деревьями что-то темнеется?
Снова стал накрапывать дождь, долину затянуло туманом. Этот очаровательный не то "неолит", не то "грот" является кузней, упрятанной Львовым в склон холма. Несколько гротов, связанных друг с другом и обособленных. По ним можно походить, внутри ничего особенного. Обломки кирпича, крапива, местами ниши и небольшие ямы. Построено все это в занятной смешанной технике.
Тут и дикий камень, и кирпич, и - подскажите, как называется эта плоская каменная плитка, из которой выведен свод?
В этой долине, украшенной прудами и романтической кузней, были у Львова и другие полезные придумки, до нас не дошедшие. Беседка, ветряная мельница, скотный двор. Вниз от усадьбы ведет тропинка с остатками мощения. Пока мы разглядывали издали открывшийся вид на кузни (это первая из фотографий), рядом с дорожкой нащупали ногами основательную каменную плиту. Похоже, она служила опорой чему-то, статуе или обелиску, но в истории усадьбы они не обозначены. (отсюда)
Писать о Николае Александровиче Львове увлекательно и трудно. То и другое потому, что был он личностью крупной, необыкновенной, даже если хотите, загадочной, многогранной, и каждая грань его таланта заслуживает отдельного, достойного внимания рассказа. Это был человек из породы Леонардо, Ломоносова - людей, не так уж часто посещающих Землю, людей, которым интересно жить в этом мире, для которых увлеченность, страсть к познанию - высшая страсть в жизни. Он был из тех, кто смотрел на природу не восхищенными глазами наблюдателя, а преображал ее, заботясь прежде всего о пользе отечества. Такие люди неизбежно находились впереди своего времени или, по крайней мере, на самом переднем его рубеже.
Любопытно, что старая энциклопедия Брокгауза и Ефрона видит Львова лишь как литератора и поэта XVIII века, оставляя без внимания или упоминая вскользь другие стороны его деятельности. Большая советская энциклопедия пишет о Львове прежде всего как о выдающемся архитекторе. Другие, специальные энциклопедии и справочники могли бы сделать упор на ином - и тоже было бы справедливо.
Василёво, музей деревянного зодчества, работа Львова
По самым скромным подсчетам, Львов спроектировал и за очень небольшим исключением построил более тридцати зданий разного назначения. Все дошедшие до нас постройки ценятся как замечательные архитектурные памятники классицизма.
Он перевел "Четыре книги по архитектуре" Палладио и опубликовал первую часть, чего не успел сделать Петр Еропкин за полстолетия до него. Львов писал стихи, басни; поэма его в духе русских былин "Добрыня, богатырская песня" увидела свет уже после смерти писателя. Он сотрудничал в журнале "Собеседник любителей российского слова". Увлекаясь фольклором, собирал народные песни и опубликовал "Собрание народных русских песен с их голосами" в музыкальной обработке Прача, выдержавшее несколько изданий. "Собранию" был предпослан" трактат "О русском народном пении". Он написал либретто трех комических опер; одна из них, "Ямщики на подставе" композитора Е И. Фомина, вскоре после постановки была снята за резкую критику нравов того времени. Занимаясь историей, он обнародовал летопись XVI века, известную сейчас как "Львовская летопись". Он был великолепным чертежником и рисовальщиком - право говорить об этом дают его архитектурные проекты и рисунки. Он был отменным гравером, нередко гравировал свои же рисунки и увлекался новой тогда техникой этого искусства - лависом, пробовал соединять офорт, акватинту и лавис с иглой.
Львов усовершенствовал доступный способ постройки зданий из земли, дешевого и огнестойкого материала, что было важно для вечно страдавших от пожаров деревень и сел в безлесных районах, а также открыл школу у себя в имении, научив за шесть лет более восьмисот присланных из разных губерний крестьян строить такие дома. Он занялся поиском на Валдайской возвышенности каменного - или, как тогда говорили, земляного угля, желая сократить порубки драгоценного леса и освободить страну от привозного, из Англии, топлива, и обнаружил месторождение в Боровичах, осваивать которое начали лишь в советское время. С той же целью он разведывал залежи торфа под Москвой. Опубликовал труд "О пользе и употреблении русского земляного угля" и в нем впервые указал на возможность получения из боровичского угля кокса. Он научился добывать из этого угля серу, также целиком ввозимую тогда из-за границы, и особую смолу для корабельных снастей и покрытия днищ судов. Он изобрел новый строительный материал - "каменный картон". "Из сей материи, писал Львов, - можно делать не только всякие разные украшения и барельефы, столько же вечные, как и бронза, но даже и круглые статуи". Мог картон употребляться и на обшивку кораблей. Для его производства он сконструировал специальный механизм, соединявшийся с паровой машиной. Между прочим, машина Львова дала толчок для механизации бумажного производства, бывшего до того времени полностью ручным. Львов занимался усовершенствованием вентиляционно-отопительной техники в жилищах и опубликовал книгу в двух частях "Русская пиростатика, или употребление испытанных уже воздушных печей и каминов...". Он обследовал на Кавказе минеральные источники и проектировал водные лечебницы, которые могли бы конкурировать с иностранными.
Перечисляя работы и достижения Н.А. Львова, удивляешься сколько много сделал он немногим за пятьдесят два года жизни. Но самое, пожалуй, поразительное, что Львов нигде основательно не учился; мало того, до восемнадцати лет он вообще был захолустным дворянским недорослем, который, по словам знавшего его лично биографа, "лепетал несколько слов по-французски, а по-русски писать почти не умел". Первые же кирпичи под будущую церковь Иосифа по проекту Львова заложат в Могилеве, когда архитектору исполнится двадцать девять.
Похож этот собор на обычную церковь?
Стало быть, всего десять лет понадобилось Львову, чтобы, начав с азов, собственными усилиями достигнуть уровня высококультурногo, эрудированного человека, стать архитектором! Неужели это возможно? Для многих это так и осталось загадкой. До сих пор искусствоведы не верят, что Львов не учился у кого-либо из известных архитекторов того времени. Но подтвердить свои сомнения документально не могут.
1780 год - год, когда началось строительство церкви в Могилеве, - откроет список всех дальнейших работ Львова. И список этот будет заполняться с невероятной быстротой до последних дней жизни. А жить ему оставалось всего двадцать три года.
В столице он поселился на 11-й линии Васильевского острова, у братьев Соймоновых, близких своих родственников. Это была культурнейшая семья, известная в Петербурге своей патриотической настроенностью. Отец - Федор Иванович Соймонов - первый русский гидрограф, картограф, составитель карты Каспийского моря, - в последний год правления Анны Иоанновны был осужден по делу Волынского за выступление против Бирона и вместе с архитектором Петром Еропкиным приговорен к четвертованию. Правда, он избежал смерти, был бит кнутом на площади и сослан в Сибирь. Один из его сыновей - Михаил Федорович, президент Берг-коллегии горного ведомства, - был учредителем Горного института и первым его директором. Другой - Юрий Федорович - занимался строительством и гражданской архитектурой.
Братья Соймоновы, по-родственному опекавшие молодого провинциала, возможно, и определили круг его интересов: вряд ли случайно Львов займется потом именно архитектурой, строительством и горным делом.
Он прилежно служил в Измайловском полку. В то время здесь открылась школа. Учеба в школе была поставлена довольно серьезно, - там преподавали грамматику, географию, французский и немецкий языки, математику, фортификацию. Школа ввела Львова в мир знаний. Словно обеспокоенный попусту проведенными в провинции годами, он с жадностью брал все, что смогла дать ему школа, и, сверх того, упорно учился сам.
И все же не фортификация и не баллистика занимали его. Неудержимо влекло искусство. "Не было искусства, к которому он был бы равнодушен, - писал о Львове современник, - не было таланта, к которому он не проложил тропинки; все его занимало, все возбуждало его ум и разгорячало сердце". Уже в полковой школе вокруг Львова образовался небольшой кружок любителей словесности. В нем молодые люди читали и обсуждали книги, публикации в журналах, переводили латинских авторов, пробовали сами писать стихи и издавали рукописный журнал "Труды четырех разумных общников". В полку Львов подружился и с Василием Васильевичем Капнистом, будущим поэтом и драматургом, ставшим впоследствии и близким его родственником.
Однажды, прочитав в журнале "Оду на взятие турецкой крепости Журжи", Львов захотел познакомиться с автором. Это оказалось делом не таким трудным, потому что автор оды и будущий баснописец Иван Иванович Хемницер работал маркшейдером в Берг-коллегии у М. Ф. Соймонова. Застенчивый, простодушный и рассеянный молодой человек, сын полкового лекаря, приехавшего в петровские времена из Саксонии, Хемницер пришелся по душе Львову. Особенно они сдружились во время длительной поездки по Германии, Голландии и Франции, куда их обоих взял с собой М.Ф. Соймонов.
Человек подвижной, обаятельный, по словам современника, "устойчивый в преодолении всякого рода затруднений", Львов находил людей, близких ему по духу и стремлениям, быстро сходился с ними, и многие остались ему верны до самой смерти. Он знаком с Фонвизиным и Кваренги, известнейший художник Левицкий для него - свой человек. Благодаря Левицкому мы великолепно представляем, как выглядели не только сам Львов, но и его жена Мария Алексеевна (до замужества Дьякова), - портрет Дьяковой, шедевр портретной живописи XVIII века, хранится в Третьяковской галерее. Львов "открыл" другого замечательного художника того времени - Боровиковского, который расписывал ему храм Иосифа в городе Могилеве.
В конце 1770-х годов произошло знакомство Львова с работавшим в Сенате Гавриилом Романовичем Державиным, в то время начинающим поэтом. Они встретились в здании этого высшего правительственного учреждения среди битых кирпичей и наваленной повсюду штукатурки - Сенат перестраивался и ремонтировался. Державин вел надзор за работами, а Львов придумывал аллегорические барельефы, которые должен был сделать скульптор Рашетт для украшения зала общих собраний. Знакомство Львова с Державиным, очень скоро перешедшее в дружбу и даже в родственные отношения, существенно повлияло на жизнь обоих. А после кончины Львова и его жены Державин воспитывал пятерых их детей.
Все эти люди были разного положения и разного возраста, почти все старше Львова, - Левицкий на шестнадцать лет, Державин на восемь, - но это не являлось помехой в отношениях: их объединяла страстная любовь к прекрасному, к творчеству.
В хлебосольном доме Державина часто собирался кружок, в котором, как писал под конец жизни сам Державин, "поселились Словесность, Поэзия, Живопись, Архитектура, лепные работы и Музыка". Сюда приходил подвижной, решительный Капнист; садился укромно в уголочке молчаливый Хемницер; из комнат слышался смех - это балагурил, блистая остроумием, сенатский секретарь А. С. Хвостов, больше любитель поэзии, нежели поэт. Он развлекал молодежь - художника А. Н. Оленина, впоследствии президента Академии художеств, композитора Н. П. Яхонтова и его сестру, искусно лепившую фигуры из воска. Державин в свободном домашнем сюртуке принимал гостей...
И ни одно собрание не обходилось без Львова. Высокий красавец с тонкими чертами лица, он был и любимцем, и душой кружка, и его теоретиком. Он умел со всеми ладить, шутил, забавлял веселыми историями.
Безукоризненный природный вкус и поэтическое чутье, с удивительной силой развившееся во Львове, давали ему право на замечания и советы. Его мнение ценили, к нему прислушивались. В рукописях Державина сохранилось множество пометок и поправок, сделанных рукой Львова. Ему прежде всего показал Державин свою знаменитую оду "Фелица". Хемницер не печатал ни одной своей басни без одобрения Львова. Сам же он, возможно, не чувствовал достаточных сил для развития своего поэтического дарования, а может быть, относился к публикациям с той долей легкомыслия, которая присуща многим талантливым и лишенным честолюбия людям: одни стихи печатал под своим именем, другие - анонимно или вообще кидал в ящик стола; гораздо позднее исследователи обнаружили в сборнике басен Хемницера несколько принадлежащих Львову.
На редкость верной, трогательной и щедрой была дружба четырех людей, оставивших о себе память в истории русской литературы. Державин сам признавал в своих записках, что этот домашний кружок заставил его заново оценить свое творчество. И именно после встреч и споров с Львовым, Капнистом, Хемницером появился другой, настоящий поэт Державин, каким знаем его мы.
Львов постоянно хлопотал у своих покровителей то за Державина, то за Капниста, то за Хемницера.
Ни военная служба, ни сердечные дела не мешали Львову учиться. Его острый, цепкий ум позволял схватывать и усваивать знания во много раз скорее, чем это могли другие. "Казалось, что время за ним не поспевало: так быстро побеждал он грубую природу и преодолевал труды, на пути к приобретению сих знаний необходимые", - писал о нем современник. Львов учился везде, где только мог: и в державинском кружке, и общаясь с художниками, но больше всего знаний он черпал из книг - читал много, постоянно, с карандашом в руках, даже в дороге, что в те времена было делом непростым.
В немалой степени обогащали и заграничные поездки, особенно первая, с Соймоновым и Хемницером. Тогда у молодых людей не было никаких обязанностей. Они ходили по театрам, музеям, осматривали достопримечательности городов, сооружения великих зодчих. По словам биографа, Львов "все видел, замечал, записывал, рисовал". У будущего архитектора выработались четкие эстетические позиции, быть может и отличные от общепринятых тогда, но свои. Он восторгался Рафаэлем, Тицианом, Веласкесом, обошел молчанием Рембрандта и не принимал Рубенса.
Его кумиром был Руссо, он разделял эстетические взгляды Дидро. Вообще же Львов резко отрицательно относился к отмирающему барокко, что характеризует его передовые по тем временам воззрения. Не случайно он взялся переводить Палладио, поборника простоты и строгости линий в архитектуре. В предисловии к переводу он писал: "В моем отечестве да будет вкус Палладиев, французские кудри и английская тонкость и без нас довольно имеют подражателей". В своих архитектурных проектах он строго следовал этим принципам.
После поездки по Европе в полк Львов больше не вернулся, а начал служить в Коллегии иностранных дел. Его начальником и покровителем стал П. В. Бакунин, а потом и другой вельможа - граф Александр Андреевич Безбородко, личный секретарь Екатерины II и фактический министр иностранных дел, в конце жизни - канцлер.
Видный дипломат, человек умный и способный, Безбородко ценил искусство (у него была богатейшая в России коллекция картин и художественных изделий) и покровительствовал художникам, писателям, музыкантам. Когда же из Коллегии иностранных дел выделилось почтовое ведомство, Безбородко назначили генерал-почт-директором. В новое ведомство он сразу взял с собой Львова - для особых поручений. ()
***
Это парковое сооружение в Дворцовом парке города Гатчины Ленинградской области. Официально построен в 1790-х годах по проекту Н. А. Львова одновременно с бассейном «Наумахия».
Амфитеатр расположен в глубине Дворцового парка, в Оранжерейном саду, на ровном месте, приблизительно посередине между Большим дворцом и Сильвией.
Представляет собой кольцевой земляной одернованный вал выстой около 3,5 метров и диаметром около 65 метров, внутри которого находится круглая арена. Ширина вала соотносилась к общему диаметру сооружения как 1:6 и это соотношение придавало всей композиции внушительность и монументальность. По этой причине Амфитеатр носит название Крепостное строение или Земляная крепость.
Стены вала прорезаны четырьмя симметричными проходами, или точнее, проездами, подпорные стены которых выложены пудостским камнем, в этих проходах сохранились петли ворот.
Еще одно строение в Гатчине: бассейн на берегу реки Колпанки на северной границе парка Сильвия. Сооружение построено в конце XVIII века тоже по проекту Николая Львова.
При проведении строительных работ на берегу реки Колпанки в конце XVIII века (Фермы и Птичника), Н.Львов обратил внимание на ключ с хрустальной водой, расположенный у возводимого «Каскада со шлюзом». Архитектор задумал возвести здесь в миниатюре подобие «Наумахии» в Сиракузах.
Своей Наумахии Н. Львов придал характер античной руины — нередкого украшения пейзажных парков второй половины XVIII века. Источник был оформлен гранитной рамой, к которой вела каменная лестница с фрагментами мраморных колонн наподобие античной руины. (отсюда)
А это, извольте видеть, "Птичник" в том же парке:
***
Санкт-Петербург, Невский район. Церковь Троицы Живоначальной (Кулич и Пасха)
дата постройки: Между 1785 и 1787.
Село Вергуны, церковь
***
Усадьба Знаменское-Раек, пожалуй это самый известный архитектурный шедевр Н.А. Львова
***
Арпачёвский Маяк (колокольня Казанской Церкви)
***
Это Петропавловская церковь, в забытой богом деревушке Переслегино - копия известного собора Святого Иосифа в Могилеве
***
Есть в нашей богом хранимой стране разрушающиеся памятники, которые стоят далеко от мест обитания студентов. Там (бывает же такое) даже wi-fi нет, и не летят туда самолеты и не едут поезда. И по этим памятникам нет обычно никакой подобающем им по статусу документации. Обмеров нет, проекта реставрации нет. А уж самой реставрации и нет, и не будет никогда. Потому эти памятники обречены, и уныло доживают свой уже и так долгий век.
Можно было бы использовать студенческий потенциал для изготовления обмеров-макетов-проектов по тем памятникам, которым профессиональная реставрация все равно не светит. Но это ж целое дело, сравнимое с геракловыми подвигами - как туда студентов доставить, где поселить, кому ими руководить, да еще и чтобы кирпич никому на голову не сорвался. Утопия то есть, в нынешних условиях. Хотя иногда на обмеры некоторые герои все же выезжают. Но, если никак не выходит с обмерами, то тогда, как компромисс, возникает суррогатный продукт - графика на основе фотографий и плана.
Такое дело мы в прошлом учебном году провернули с погибающей руиной Владимирской церкви в усадьбе Горницы Кувшиновского района Тверской области. Это творение Николая Львова, оставшееся сегодня в вымершем селе, в трех километрах от ближайшего населенного пункта с дорогой. Идти к ней в буквальном смысле лесом. Мы ходили в 2010 году, привезли съемку. План памятника был в паспорте.
Набросок проекта Владимирской церкви в Горницах, из альбома Н.А. Львова
Церковь в Горницах в 1970-х годах, еще вполне благополучная
Сегодня состояние памятника плачевное
Храм вообще хитрый, с кучей странностей. Это боковой, северный фасад. Трактован как главный, когда-то смотрел на усадебный дом Беклемишевых
А вот архитектура горницкой церкви "в чистом виде"
Церковь Екатерины в усадьбе Воронцовых Мурино. Фото начала ХХ века
Чертеж времен Львова
Нам кажется, будто история обязана помнить все. Особенно если это история относительно недавняя, а объект воспоминаний при жизни слыл настоящим гением. Мы легко вспомним русского поэта Гавриила Романовича Державина, но кем был Николай Александрович Львов, скажут отнюдь не многие. А ведь они не просто жили в одно и то же время, но были близкими друзьями! О талантах Львова говорили все, кто его знал – они проявлялись в литературе, музыке, истории, архитектуре, геологии… Забегая далеко вперед — это был один из самых крупнейших зодчих России того времени. Так откуда же эта пелена забвения?
«Русский Леонардо»
Практически все статьи о Николае Львове начинаются одинаково – его сравнивают с Леонардо да Винчи. Иногда это выносится в заголовок, иногда с разной степенью тонкости шифруется в тексте, но результат всегда один. «Русский Леонардо», или, на худой конец «русский Ломоносов»… то есть, просто Ломоносов, конечно. В том смысле, что фигура, сопоставимая по яркости таланта с величайшими гениями разнообразия. Это, в общем-то, и не удивительно, ведь Львов почитал Ломоносова как кумира и во всем старался ориентироваться на него. И даже если след в истории от Львова остался меньший, чем от Ломоносова, стоит признать – попытка была более чем достойной.
Николай Александрович Львов родился в 1753 году, в семье тверского помещика Александра Петровича Львова. Род их был старинный, но весьма небогатый, и для образования сына Александр Петрович не сделал практически ничего.
По словам лично знавшего Николая Львова биографа, до восемнадцати лет тот оставался «захолустным дворянским недорослем» без образования, не умеющим писать по-русски и лишь немного «лепечущим по-французски».
Но после совершеннолетия «дворянский недоросль» рванул с места в карьер, переехав в Петербург и занявшись самообразованием настолько страстно, что искры летели. Вступив в гвардию, Львов не заинтересовался военным мастерством, но использовал открывшиеся возможности, чтобы обучаться в полковой школе. Он не только жадно глотал знания, особенно налегая на иностранные языки и искусствоведение, но и нашел себе верных, талантливых и влиятельных друзей. К ним относились: драматург Василий Васильевич Капнист, баснописец Иван Иванович Хемницер, художник Дмитрий Григорьевич Левицкий и наконец, Гавриил Романович Державин. Возможно, кроме Державина, имена покажутся вам незнакомы, но все они были выдающимися творцами своего времени. Левицкий, к примеру – признанный мастер портрета, академик Императорской Академии художеств. Хемницер – самый знаменитый российский баснописец до появления Крылова. Если в отдельно взятых талантах Николая Львова обгоняли многие его современники, то по части поиска друзей ему поистине не было равных.
Гений на все руки
За какие же заслуги Львова через двести лет после смерти называют «русским Леонардо»? Стоит заметить, что разностороннее образование, включающее в себя поэзию, живопись и иностранные языки входило в программу фактически всех дворян того времени. Другой вопрос в том, многие ли воспользовались им так, как это сделал Львов? Он писал стихи и басни, сочинил либретто трех комических опер и собирал народные песни. Будучи рьяным поклонником стиля великого итальянского архитектора Андреа Палладио, Львов осуществил блестящий перевод первого тома из сборника «Четыре книги об архитектуре» и опубликовал его.
Архитектура вообще была однозначно любимой профессией Львова – за свою жизнь он спроектировал и возвел около 90 сооружений!
Среди них – здание Почтового стана и ворота Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, здание Московского архитектурного института, Борисоглебский собор в Торжке и собор святого Иосифа в Могилеве, усадебные комплексы…
Параллельно Львов занимался наукой, из которой лучше всего ему давалась геология, разрабатывал и совершенствовал способы обработки материалов и строительства. Он активно продвигал использование русского земляного (т.е. каменного) угля вместо дорогостоящей древесины. Львов обожал дешевые и долговечные вещи, которыми можно заменять ценные аналоги. Например, в какой-то момент он изобрел технологию «каменного картона» – папье-маше с добавлением мела или цемента, предназначенного для создания украшений, барельефов и небольших статуй.
Любимым же его материалом являлся обычный грунт, обработанный по особой «землебитной» технологии. Метод укрепления земли таким образом, чтобы из нее можно было возводить дома, был известен еще в древнем Риме, но Львов отшлифовал его до сияющего блеска.
Землебит оставался мечтой «русского Леонардо» до самой смерти, он желал не просто строить из него дома, но обучить всех крестьян России новой технике. Если бы землебитные постройки вытеснили деревянные, можно было бы раз и навсегда забыть про пожары, пожирающие зачастую целые села.
Что может быть дешевле и безопасней грунта?! Для тех же, кто критиковал землебит как «ненадежный материал, боявшийся сырости», Львов представил великолепный Приоратский дворец, построенный по заказу Павла I на месте бывшего болота и на берегу Черного озера. Само наименование Приорат – это трансформировавшееся в русском языке слово «приорство» (фр. prieure): так в Западной Европе издавна называли небольшие монастыри и монастырские землевладения.
(Название – «Приоратский», восходит к древнему рыцарскому чину приора. Во времена Павла I в России нашли пристанище дворяне-эмигранты, бежавшие из Франции от гонений и преследований. Их главой был принц Конде, к которому с визитом ездил Павел с супругой, а Конде был приором этого Мальтийского ордена. В 1797 г. в Российской империи учредили Великое Приорство, а императору пожаловали чин великого гроссмейстера.)
По указу государя Павла I открылась архитектурная школа землебитного строения, где за шесть лет Львов обучил более восьмисот присланных из разных губерний крестьян, проявив недюжинный талант преподавателя. Казалось бы, вот он, человек, способный действительно продвинуть страну в новую эпоху – с высококачественным отечественным углем и при этом полностью лишенную пожаров… но такой мечте не суждено было сбыться.
От потери к потере
Землебит не прижился. После смерти императора Павла I в 1801 году попытки Львова «продать» новую технологию Александру I не увенчались успехом. Вскоре школа для крестьян была закрыта, а метод строительства официально признан неэффективным.
С углем вышло не лучше – из-за предубеждения, что отечественное не может быть качественнее заграничного, каменный уголь Львова не находил спроса. Поговаривали, что он и вовсе не горит – по крайней мере, до тех пор, пока не вспыхнули 55 тысяч пудов угля, привезенные Львовом в Петербург и временно сваленные на берегу Невы. Возгорание не могли потушить несколько недель, но популярности отечественному товару инцидент отчего-то не добавил.
Состояние здоровья главного зодчего страны вновь пошатнулось.
Впервые Н.А. Львов серьезно заболел в 1786 г. в 33 г. после успешной борьбы за начало поисков русского угля на Валдае. После серьезной размолвки в 1794 г. с влиятельным чиновником Коллегии иностранных дел А.И. Морковым — ставленником фаворита императрицы П.А. Зубова и успешной защиты своей чести и достоинства у П.А. Зубова, Н.А. Львов пережил очередное нервное потрясение. В том году, скорее всего совсем не случайно, он сломал руку и очень долго не мог писать и профессионально рисовать и чертить, кроме того 6 месяцев длилось болезнь его глаз (и тогда же болела горячкой, страдала от послеродового нервно-психического расстройства его жена); за один тот год он состарился на 10 лет и в свои 41 год выглядел человеком на шестом десятке лет. В 1798 г. снова вернулась серьезная болезнь глаз.
В начале 1800-х гг. на Н.А. Львова было заведено дело о якобы чрезмерных расходах на землебитные постройки, а также начали дело по закрытию якобы мало полезной Школы землебитного строительства, где Н.А. Львов был Директором. Он тяжело заболел. В 1800 г. он тяжело болел — 9 месяцев, едва не умер, а потом еще совсем слабым в начале 1801 г. ему пришлось ехать в Петербург объясняться о затратах и делах; он смог доказать свою правоту, но это ему дорого стоило. Здоровье Н.А. Львова еще более пошатнулось. В 1801 г. лучший врач России того времени лейб-медик И.С. Рожерсон считал, что «Николаю А… надобно советовать идти в отставку, … и другого к исправлению его здоровья он не находит». Н.А. Львову было только 48 лет. Он, не смотря на серьезные недомогания, много работал, спешил реализовать его планы. Н.А. Львов был в творческом азарте и не хотел, не мог, не мыслил оставить его дела в жанре желаний, стремился успеть их реализовать при его жизни для блага России. Он несомненно догадывался, что жить ему осталось не долго. Горечь от незаслуженных обид, оскорблений собиралась в его душе, подтачивала остатки его здоровья.
Во всех своих мыслях и поступках Н.А. Львов был патриотом своей Родины. Он был глубоко убежден, что только сами россияне своим умом, знаниями, разумным учетом зарубежного опыта могут улучшить свою жизнь, обеспечить процветание России. Он абсолютно не допускал безумного копирования и без корректив переноса в русскую практику зарубежных приемов в любом деле. Об этом он постоянно писал в своих работах.
При жизни Н.А. Львов был признан современниками, его высоко ценили правители России. За недолгое время он прошел путь от чиновника VIII класса до Действительного Тайного Советника (штатский генеральский чин). Стал действительным членом Российской Академии, Почетным членом Академии Художеств, членом Вольного экономического общества, Главным директором угольных приисков, Главным начальником земляного битого строения в Экспедиции государственного хозяйства, Директором Школы землябитного строительства. Но за творческие победы он заплатил краткостью своей земной жизни: всего 50 лет, — сказались постоянное нервное напряжение, обиды от клеветников, чиновников и дворян, которых раздражало его чрезмерная энергия и искреннее желание помочь отчизне, депрессии, обострившиеся с годами болезни, поиск доходов для содержания семьи из 7 человек.
К тому же раньше Львов всегда полагался на защиту своих могущественных покровителей – Александра Андреевича Безбородко, фаворита Екатерины II, затем самого государя Павла I… Но после их смерти он не смог вытерпеть груза неудач и после долгой болезни в 1803 году скончался. Вскоре за ним последовала его жена Мария. Воспитание пятерых детей Львова взял на себя Державин.
Почему-то с годами, десятилетиями, веками не мало из того, что Н.А. Львов изобрел, сделал было забыто или приписано другим.
Забыв, не зная или не желая упоминать о работах Н.А. Львова, происходили «открытия» уже предложенных инноваций. Идеи Н.А. Львова в области отопительно-вентиляционных устройств восприняли Мейснер, Н. Амосов и другие. Воздушное отопление вошло в историю под названием «Амосовская система отопления» (в честь Н. Амосова). А землебитное строительство стало вновь внедрять в южных губерниях России во второй половине Х I Х в. уже Изнаром.
Вопрос памяти
Так почему же история практически забыла столь безусловно яркую личность? Кто как не Николай Александрович Львов достоин занесения в учебники и официальных упоминаний на торжественных мероприятиях? Если внимательно рассмотреть этот вопрос, выясняется, что русскому уникуму середины-конца XVIII века попросту крупно не повезло.
Сначала – смерть покровителей и активные действия неприятелей для разрушения любых долгосрочных проектов. При советской власти – крайне негативное отношение к роду Львовых в целом, т.к. те всегда выступали за сохранение самодержавия. Родной племянник Николая Львова написал музыку к гимну «Боже, Царя храни» – и эти же слова являлись девизом их фамильного герба. Лишь с середины XX века имя Львова начинает попадать в энциклопедии, где-то в качестве литератора, где-то в качестве архитектора… Но нигде – как все вместе.
Меж тем, Приоратский дворец, возведенный два с лишним века назад по «ненадежной» землебитной технологии, стоит до сих пор. Без единой реконструкции ее земляных стен, он выдержал не только любую непогоду, но и немецкую бомбежку во время Великой Отечественной. Земля помнит, кто обработал ее с безграничной любовью и превратил в надежный дом – гораздо лучше, чем переменчивые исторические книги.
Достижения и заслуги Н.А. Львова
Он был одним из самых крупных отечественных зодчих.
Внес выдающийся вклад в архитектуру и градостроительство России, явился одним из основоположником пейзажного стиля в садово-парковом искусстве, стал по сути первым ландшафтным архитектором в стране (сохраняется понятие «львовский сад»).
Является основателем отечественной топливной, прежде всего — угольной промышленности. Он нашел в России на Валдайской возвышенности, вблизи г. Боровичи каменный уголь и доказал его высокую теплотворность, возможность получать из него кокс, а также серу. Он нашел в окрестностях Петербурга и Москвы залежи торфа и обосновал целесообразность его использования как калорийного топлива.
Внес вклад в развитие отечественных химической и военной промышленностей, а также в корабельное дело. Также он внес вклад в создание новых строительных материалов: создал толь и землебитные блоки и кирпичи. Изобрел способ возведения зданий из утрамбованной земли, укрепленной известковым раствором (землебитное строительство). Добился создания Школы землебитного строительства (в его усадьбе Никольское-Черенчицы).
Разработал ряд новаторских инженерно-строительных решений: принципиально усовершенствовал систему отопления и вентиляции жилых и общественных зданий. Первым в мире создал бумагоделательную машину с паровым приводом, и впервые в России сам сконструировал отечественную бумагоделательную машину.
Одним из первых в России стал переводить и пропагандировать сонеты Петрарки.
Нашел 2 старинные летописи и добился их издания, одна из них в его честь названа «Львовская летопись».
Внес исключительный вклад в развитие русской музыкальной фольклористики. Он первым в России собрал 200 народных песен и составил первое в стране нотное собрание русских песен, написал первый русский трактат о народной песне. Первым или одним из первых в России выдвинул проблему народности в русском искусстве и русской культуре, связал ее с проблемой национальности.
Стал автором первой в России тематической литературной программы для симфонической музыки. Написал несколько комических опер, поставил их или участвовал в их постановке. Одним из первых в России создал художественную зарисовку жизни русских крестьян, в частности крестьян — ямщиков в комической опере. Стал одним из 2-х инициаторов создания первой в России хоровой оперы. Н.А. Львов первым в музыкальной науке, первым в русской музыкальной литературе указал на многоголосие русского народного хорового пения.
Н иколай Львов был человеком своего времени: как истинный представитель эпохи Просвещения, он всю жизнь посвятил наукам и искусству. Львов пробовал себя в живописи, музыке, поэзии, но прославился в первую очередь как архитектор. «Культура.РФ» вспоминает главные творения талантливого зодчего .
Приоратский замок в Гатчине
Приоратский замок. Гатчина. Архитектор Николай Львов. 1798–1799. Фотография: diletant.media
Приоратский замок - единственное сохранившееся до наших дней здание, построенное из умятой земли. Эту старинную технологию - смесь спресованного грунта с известковым раствором - Львов применял для строительства хижины Екатерины Нелидовой, фаворитки Павла I, но Приоратский замок был его самым величественным сооружением. Земляной замок стоил заказчику в 10 раз дешевле, чем аналогичный каменный. Львов построил его по просьбе Павла I для приора Мальтийского ордена принца Конде, поэтому замок и получил свое название. Во время работы архитектор вдохновлялся готическими памятниками - он использовал стрельчатые окна, остроконечные кровли, высокий шпиль. После смерти Павла I в замке располагалась лютеранская кирха, проходили художественные выставки, в годы войны здесь размещался военный госпиталь, а после начал работать музей.
«Кулич и пасха» в Санкт-Петербурге
Троицкая церковь «Кулич и пасха». Санкт-Петербург. Архитектор Николай Львов. 1785–1790. Фотография: 2do2go.ru
Усадьба Державина в Санкт-Петербурге
Усадьба Державина. Санкт-Петербург. Архитектор Николай Львов. Фотография: tournavigator.net
Николай Львов дружил со многими известными людьми своего времени, в том числе и с поэтом Гавриилом Державиным . В 1791 году он обратился к архитектору с просьбой достроить купленный им двухэтажный особняк на Фонтанке. Помимо строительства дома, Львов занимался и обустройством сада: «Сей сад расположен будучи в середине города большого, - писал он, - должен не токмо отвечать величию оного, но и служить еще богатою рамою великолепному дому».
Державин посвятил работе Львова стихотворение:
После смерти Державина и его супруги дом некоторое время пустовал, а позже в нем расположились архивы Римско-католической духовной коллегии. Это потребовало перестройки, но не такой кардинальной, как в советские годы, когда усадьбу Державина превратили в жилой дом. Из-за многочисленных перепланировок художественная отделка особняка была уничтожена почти полностью. Сегодня в здании работает музей Державина и русской словесности его времени.
Постройки Львова в Торжке
Собор Спаса Преображения. Торжок. Архитектор Николай Львов. 1815–1822. Фотография: bankgorodov.ru
Николай Львов родился неподалеку от Торжка и часто строил на родной земле. Он обустроил семейную усадьбу в Никольском-Черенчицах: в наши дни уцелели лишь погреб в виде трехэтажной пирамиды, церковь-усыпальница рода Львовых, кузница и один флигель от большого усадебного дома. Другой построенной им усадьбой была Знаменское-Раек. Львов возвел классический дворцовый ансамбль и многочисленные парковые постройки - гроты, мостики, погреб в виде ротонды. Среди других зданий работы Львова в окрестностях Торжка - арочный валунный мост в усадьбе Василево, собор Борисо-Глебского монастыря в Торжке и другие.
Точная дата рождения Львова была установлена в 2001 году в ходе анализа документов, содержащихся в ГАТО:«Специальные справочники и прошение Львова епископу Тверскому и Кашинскому от августа 1789 г. помогли установить, что Черенчицы входили в приход церкви Николая Чудотворца с. Арпачево. В метрических книгах этой церкви за 1751-1752 гг. нет интересующих нас записей. Но в „Книге Новгородской епархии Новоторжского уезда села Арпачево церкви Николая Чудотворца попа Якова Карпова, пономаря Петра Михайлова записная о приходских тоя церкви людех на три части: кто имяны когда родились, браками венчались и померли. 1753 года, генваря 1 числа“ в первой части о родившихся под № 2 значится: „4 маия. Санкт-Петербургского гарнизона прапорщика Александра Петрова сына Львова сын Николай“.
Этот факт подтверждается и сведениями, содержащимися в исповедной ведомости вышеназванной церкви. В „Росписи Новгородской епархии Новоторжского уезда села Арпачево церкви Николая Чудотворца попа Якова Карпова, пономаря Петра Михайлова, обретающихся при оной церкви, в приходе нижеявленных чинов людем, со изявлением против коегождо имене о бытии их в святую сего 1753 года четыредесятницу у исповеди и святые тайн причастия и кто ж исповедался токмо, а не причастился и кто ж не исповедался“ имеется запись о том, что в 1753 г. „у исповеди были: сельца Черенчицы Санкт-Петербургского гарнизона прапорщик Александр Петров сын Львов 30 лет, его жена Параскева Федоровна 28 лет, дети: Николай полугода, Надежда 5 лет, Мария 3 лет, Евдокия 2 лет“».
- Дмитриева Г. М. Документы Государственного архива Тверской области о Н. А. Львове // Гений вкуса: Матер. междунар. науч.-практ. конф., посвященной творчеству Н. А. Львова / Ред. М. В. Строганов. - Тверь: ТвГУ, 2001. - С. 9.