Чем программа почвенников отличается от западнической. Почвенники - это кто такие? Представители, взгляды и основные идеи. Что будем делать с полученным материалом

Наши контакты

Помощь детям!

Статьи дня

Виктор Аксючиц 31.12.2014

Виктор АКСЮЧИЦ

ЗАПАДНИКИ И ПОЧВЕННИКИ

Вчера и сегодня

Описанные более двадцати пяти лет назад общественные феномены оказываются актуальными и сегодня. Фобии наших западников почти не изменились, в мифологии почвенников неоленинизм заменился неосталинизмом.

В конце восьмидесятых в СССР обостряются национальные конфликты. Полемике по национальному вопросу не доставало трезвого анализа взрывоопасных проблем. В этом больном вопросе недостойно проявили себя те, кто в других отношениях сохранял здравый смысл. Взаимная распря особенно болезненно отзывалась на «русском вопросе».

В СССР, где русских большинство, разнуздывалась русофобская истерия . Из уст кавказских, украинских и прибалтийских националистов приходилось слышать, что русские организовали голод на Украине, что Русская православная церковь вызвала репрессии украинского духовенства после Второй мировой войны, что ленивые русские свиньи не хотят работать и потому бросают среднюю полосу России, чтобы переселяться в более обеспеченную Прибалтику... Обвинители русского народа не способны признать, что большевики инициировали и голод в Поволжье, что русское крестьянство пострадало от коллективизации более других, что русское православное духовенство было тотально репрессировано... И не хотели видеть очевидный факт, что виновна в этом интернациональная коммунистическая сила, а не русский народ.

Шовинизм малого народа ничем не лучше, чем шовинизм большого. В советской России русофобия стимулировала русский национализм, способствовала химере советского патриотизма . Русофобия подменяла образ реального врага всех народов - денационализированного люмпена - образом мифических русских оккупантов . Националистические предрассудки либеральной интеллигенции не позволяли обнаружить здоровые силы в русском патриотическом движении. С удивительным единодушием советские и западные средства массовой информации муссировали тему деятельности националистического общества «Память», рекламируя маргинальные радикальные группы, которых хватает в любой стране. Но упорно игнорировали конструктивные силы в российском общественном движении.

Альтернативой коммунистическому тоталитаризму в Польше, Прибалтике, на Кавказе или Украине было религиозно-национальное возрождение. Ибо благое будущее невозможно построить без освобождения от губительных утопических экспериментов, основанных на чуждых идеологиях, без восстановления национальной культурной традиции. Но властители умов не распространяли это на русских. И для России освобождение возможно через религиозно-национальное возрождение, воссоздание органичного культурного, экономического и социально-политического уклада. Эта проблема и являлась водоразделом между западниками и почвенниками тех лет. В данном случае оставляются в стороне радикальные крайности в оппонирующих платформах (русофобия одних и шовинизм других), анализируется полемика между умеренными западниками и почвенниками, у которых оставались шансы для диалога.

Западникам по генетической установке сознания чужды ценности русской культуры, они ориентированы на западные образцы, которые им представляются общечеловеческими. Начётнические знания некоторых из них не гарантируют от невежественных суждений о русской истории и культуре. Всё органично русское для западнического сознания имеет отрицательное значение, и нередко из уст интеллигентного человека можно было услышать: Россия - проклятое место, в этой… (какой-нибудь грязный эпитет) стране никогда не было и не может быть ничего хорошего . Положительным признаётся то, что отражает западные образцы.

Для наглядности приведём циркулировавшую в советской прессе цитату из романа В. Гроссмана: «Девятьсот лет просторы России, порождавшие в поверхностном восприятии ощущение душевного размаха, удали и воли, были немой ретортой рабства… Развитие Запада оплодотворялось ростом свободы, а развитие России оплодотворялось ростом рабства… Пора понять отгадчикам России, что одно лишь тысячелетнее рабство создало мистику русской души… русская душа - тысячелетняя раба» . Подобные высказывания о любом другом народе квалифицировались бы как шовинизм. Видный либеральный политический деятель тех лет Анатолий Бочаров писал, что ничего страшного в этих словах не видит, что это скорее «самоосуждение, самоочищение» , убедительная попытка найти истоки «русской революции» , «коллективизации» и прочих «трагических последствий» .

Западническое сознание не способно признать, что в России, как и в любой другой стране, гибельно насильственное внедрение заимствованных утопий. Катастрофические последствия прозападного Февраля 1917 года свидетельствуют, что одного - «европейского» - пути для всех народов нет и быть не может. Что западные формы вполне органичны только для Запада. Что подлинное понятие общечеловеческого включает представление о многообразии индивидуальных национальных форм и путей. И только это создаёт условия для плодотворного взаимовлияния и заимствования.

Западники признают суверенность каждой национальной культуры, но только не русской культуры. Никого не удивляло, что польский парламент назывался сеймом, а нарождающееся народовластие в Прибалтике - Думой; что депутаты Съезда Советов из национальных республик говорили о нуждах своих народов и отстаивали их духовное возрождение. Для всех очевидно, что суверенитет Армении или Эстонии означает их национальную самобытность. То, что само собой разумеется для всякого другого народа, на русских в сознании западников не распространяется. Никого не удивляло, что группа московских либеральных депутатов Съезда Советов СССР ни слова не говорили о нуждах русского народа, о необходимости его национального возрождения. Призывы в Прибалтике к возрождению национальных традиций воспринимались нашим общественным мнением вполне естественными. Но по отношению к России либерал А. Бочаров квалифицировал это как «какие-то отвлечённости, вроде того, что спасение России - в возрождении её “традиционных духовно-нравственных заветов”» . Россия, убеждены западники, может развиваться только по западному образцу. Хотя «образец» - очередная утопия, ибо Запад представляет собой сообщество самобытных национальных культур.

Поскольку наши западники всё же не европейцы, их требования к России повторяют заблуждения русской интеллигенции: они видят на Западе в основном периферийные явления. Секуляризованное западническое сознание не может разглядеть христианских корней в европейской цивилизации. Запад держится остатками христианских ценностей, духовных традиций, незримо пронизывающих все сферы. Понять европейскую культуру вне христианства невозможно. Западноевропейский либерализм мог возникнуть в лоне христианства, утверждающего богоподобие человеческой личности, равенство людей перед Богом. Наши либералы воспринимают вырождающиеся формы либерализма: западный индивидуализм и экономический эгоизм. Они хотели бы заимствовать массовую культуру и цивилизацию потребления , которая, как это очевидно для чутких людей на Западе, грозит человечеству самоистреблением.

Насаждая в России общечеловеческие ценности , наши западники воспринимают Европу через интеллигентскую иллюзию «русского Запада» . Утопическое западничество не позволяет адекватно ориентироваться и потому обречено на бесплодие. Если, конечно, утопия очередной раз не оседлает реальность.

Образы возрождения России могла бы предложить почвенническая позиция , предназначенная воплощать общечеловеческие идеалы в национальной реальности. Но почвенники тех лет были не менее утопичны, чем западники, хотя у них отрыв от реальности сказывался по-иному.

Западники быстрее освобождались от марксистско-ленинского дурмана, чем почвенники. (Это не означает полного оздоровления западнического сознания, в котором немало идеологических рецидивов другого толка.) Манифесты почвенников преисполнены симпатий к ленинским идеалам . Наши патриоты готовы видеть врагов России и русского народа в чём угодно, только не в той идеологии, которая принесла невиданные бедствия нашей стране. При этом у патриотов искренней верности ленинизму больше, чем тактического заигрывания. Болезненная тяга к ленинским нормам была свойственна уважаемым писателям и культурным деятелям, которые своим творчеством помогли соотечественникам освобождаться от идеологических догм.

Чем объяснить патологическую привязанность почвенников-националистов к интернациональной идеологии, к наиболее радикальной антинациональной силе? Эта химера производит отталкивающее впечатление на фоне антикоммунизма западников. Тем не менее искажённая почвенническая ориентация ближе к истине, чем благопристойная западническая. Ибо западничество - это не заблуждение, а экзистенциальная позиция , которая почти не оставляет надежд на корректировку. Симпатии же почвенников к ленинизму - это болезненная реакция и искреннее заблуждение . Болезнь можно излечить, а заблуждающегося - переубедить. В чём причины двоемыслия почвенников?

Прежде всего в патриотическом невежестве наших патриотов, которые плохо знали историю России, её культуру. Их гуманитарные знания фрагментарны, ибо советское образование вымарывало целые пласты культуры. Их общественно-политическое сознание идеологизировано, поэтому вне марксистско-ленинской идеологии они не способны ориентироваться. Они плохо знали не только религиозную, но и политическую культуру дореволюционной России, её социально-экономический уклад. Поэтому многие почвенники хватались за ленинизм как за последний светлый оплот в доступном им мировоззрении. В этот период разлагается система насилия, но система лжи действует эффективно. Гласность только затрагивала те области, которые способны просветить общество. Люди в России не знали многих фактов собственной истории, культуры, от них во многом была скрыта и суть современных событий.

Помимо непросвещённости, в почвенническом сознании происходит следующая аберрация: оно не способно отказаться от завоеваний Октября потому, что это есть факт нашей истории . Как бы это ни было плохо, но поскольку наше , то не может быть враждебным нам. Так стремление патриотов принять на себя ответственность за историю своей страны, не подкреплённое просвещённостью и самокритичностью, приводит к химере: любви к Отечеству и любви к разрушителю Отечества - монстру Ленину. Дальше - больше: виноватыми в наших бедствиях могут быть только не наши , отсюда кампания раскрытия псевдонимов ленинской гвардии .

Секуляризованное сознание западников не позволяет им понять наиболее ценное на Западе, отсутствие христианского просвещения закрывает от почвенников святая святых русской культуры - Православие. Не ощущая христианских основ русской истории, они не способны понять её, видят только охранительно-консервативные тенденции, им ближе Победоносцев, а не Столыпин. Оба убеждённых монархиста, но один призывал подморозить Россию, чем способствовал её погибели, другой проводил либеральные реформы, возрождающие Россию. Как подлинный христианин, Столыпин стремился предоставить максимальные права личности. Как истинный патриот, он считал, что благосостояние и мощь государства могут основываться на свободных ответственных гражданах, которых он воспитывал и в крестьянах, выводя их из общины в индивидуальное владение. Наши почвенники призывали вновь подморозить Россию. Борясь с чуждыми заимствованиями, они отвергали свободы и права человека, что является отрицанием не западнических, а христианских ценностей. Возрождение России - не в консерватизме, а в историческом динамизме, не в реставрации институтов прошлого (например, сельской общины), а в творческом развитии российских традиций.

В современной им жизни почвенники тоже многое видели искажённо. Смешение критериев добра и зла порождало в их сознании фантомы (ленинские нормы, завоевания Октября, чистота партбилета ). Многих почвенников охватывал апокалиптический ужас от молодёжного рока, панков, отсутствия у РСФСР собственного ЦК партии, тогда как бесчеловечная идеология и система её власти негативных эмоций не вызывали.

Многое в позиции почвенников - защитная реакция на западническую антирусскую утопию . Но в их сознании одни фантазмы заменяются другими. Если западники требовали расчленения Советского Союза (вплоть до отделения Сибири, Урала, Поволжья), лишения русских оккупантов в национальных республиках права голоса, изгнания русских агрессоров , то почвенники противопоставляли этому современный вариант единой неделимой коммунистической империи. Очевидная утопичность этой программы почвенникам не очевидна. Если речь идёт о восстановлении России в дореволюционных границах, то почему не возникает вопроса о финляндском и польском генерал-губернаторствах?! Если русские патриоты ратуют за сохранение советской империи, то это означает солидарность с наиболее антирусским режимом! Понятно, когда западников не волнует судьба русских. Но в империалистическом раже русские патриоты забывают о нуждах русского народа. Неужели реальные интересы изнурённого коммунистическим рабством русского народа в том, чтобы любой ценой сохранить единство нашей социалистической родины ?! В том ли историческая миссия русского народа, чтобы насильственно удерживать возле себя тех, кого удержать невозможно?!

Обе крайности - искусственное расчленение страны и стремление сохранить коммунистическую империю - перекрывают путь к органичным формам национального самоопределения народов СССР. Обе тенденции усиливают власть интернациональной идеократии , подчинившей все народы страны.

Судороги почвеннического сознания не могут не вызывать отторжения. Но, чтобы оценить этот феномен, необходимо понять его причины и динамику.

Режим интернациональной идеологии был навязан России насильно. Все социальные слои и общественные силы, в той или иной форме, сопротивлялись насаждению идеократии, чем объясняется беспрецедентный в истории террор. Основной удар пришёлся на русский народ, в том числе и потому, что коммунистическая идеология ему принципиально враждебна. Иными словами, если бы коммунистический режим был производным от рабского русского характера , то ему не понадобилось бы подвергать русских тотальному террору. Так, просвещённый немецкий народ добровольно проголосовал за национал-социалистов, поэтому нацистский режим и не истреблял немецкую нацию.

После семидесятилетнего пленения русский народ находит силы освободиться от коммунистической идеологии. Но оздоровление национального сознания и исторической памяти проходит драматично, проблески сознания чередуются с провалами памяти, а невнятные фразы о свободе содержат рецидивы помутнения. Старшие поколения, сознание которых проштамповано идеологическими догмами, не способны достаточно быстро осознать меняющуюся реальность и вернуться к вечным ценностям. Их борьба за самосохранение и сохранение человеческого достоинства уже потребовала огромных усилий. Немцев и японцев освободили от идеологического плена внешние силы, русский народ мучительно освобождает себя вопреки эгоизму «свободного» мира.

В противоречивом процессе духовного оздоровления закономерны националистические и шовинистические срывы. Где нет своих экстремистов? Тем более в экстремальных исторических обстоятельствах. Радикализм нельзя оправдывать, но, чтобы с ним эффективно бороться, необходимо опознать болезненные рецидивы и отделить их от выздоровления. Русский народ переживает патриотическое религиозное возрождение, путь «не назад, а вперёд - к отцам» (прот. Георгий Флоровский), к воссозданию органичного для тысячелетней православной русской цивилизации общественного сознания, экономического уклада и государственности. В этот период многие молодые люди приходят к Православию и патриотическому жизнеощущению. Их сознание свободно от идеологических шор, они обнаруживают под пеплом истинный фундамент России и пытаются воссоздать дом своего Отечества. У новых поколений формируется подлинно христианское отношение: простим отцам нашим их заблуждения, но не повторим их трагических ошибок.

Для многих приход в Православную Церковь одновременно является уходом от опостылевшей действительности. Но молодые люди, просветлённые православной культурой, берутся восстанавливать её современные формы: возникают православные общины, катехизические кружки, богословские семинары, иконописные фонды, христианские музыкальные группы, театры. Христианская творческая активность распространяется на мирскую сферу - возрождаются православные братства, христианские кооперативы, издательства. Религиозно-культурная деятельность объединяет людей, заставляет осознавать своё место и роль в мире, формировать программу действий в области общественной и социальной. Встают вопросы и государственного строительства в своём Отечестве - формируется политическое сознание христиан. Так складывается новая политическая сила - движение патриотического христианского обновления России. Процесс идёт медленнее, чем в национальных республиках потому, что в идеологическом эпицентре было больше разрушено.

Духовное возрождение русского государствообразующего народа не несёт опасности другим народам СССР. Осознания этой истины не хватает общественности национальных республик. Русским патриотам недостаёт чувства собственного достоинства, основания для которого - в великой истории и культуре России, в сопротивлении народа идеологии насилия и лжи. Кровь миллионов мучеников остановила экспансию истребления. Долг современных поколений - оправдать искупительную жертву. Это возможно на пути ответственного труда, черновой работы по отстраиванию своего Отечества, а не новых разрушений, не поисков врага, не утопического прожектёрства. В работе, требующей объединения всех сил, полезны взаимная корректировка и отрезвление западнического и почвеннического сознания.

Во многом на тех же основаниях в двухтысячные годы симпатии к сталинизму у почвенников вытеснила преданность ленинизму.

К 1830-40 гг. в российском обществе, начинающем уставать от последствий реакции, обрушившейся на государство после подавления восстания декабристов, формируются 2 течения, представители которых выступали за преобразования России, но видели их совершенно по-разному. Эти 2 течения – западничество и славянофильство. Что же общего было у представителей обоих направлений и чем они отличались?

Западники и славянофилы: кто они?

Позиции для сравнения	Западники	Славянофилы
Время формирования течения
Из каких слоев общества формировались	Дворяне-помещики – большинство, отдельные представители – богатое купечество и разночинцы	Помещики со средним уровнем доходов, частично – выходцы из купцов и разночинцев
Основные представители	П.Я. Чаадаев (именно его «Философическое письмо» послужило толчком к окончательному оформлению обоих течений и стало поводом к началу дебатов); И.С. Тургенев, В.С. Соловьев, В.Г. Белинский, А.И. Герцен, Н.П. Огарев, К.Д. Кавелин. Защитником зарождающейся идеологии западничества был А.С. Пушкин.	А.С. Хомяков, К.С. Аксаков, П.В. Киреевский, В.А. Черкасский. Очень близки к ним по мировоззрению С.Т. Аксаков, В.И. Даль, Ф.И. Тютчев.

Итак, «Философическое письмо» 1836 г. написано, разгораются споры. Попробуем разобраться в том, насколько сильно различались 2 основных направления общественной мысли России середины XIX в.

Сравнительная характеристика западников и славянофилов

Позиции для сравнения	Западники	Славянофилы
Пути дальнейшего развития России	Россия должна двигаться по пути, уже пройденному западноевропейскими странами. Овладев всеми достижениями западной цивилизации, Россия совершит рывок и достигнет большего, чем страны Европы, за счет того, что будет действовать на основе заимствованного у них опыта.	У России – совершенно особый путь. Ей не нужно учитывать достижения западной культуры: за счет соблюдения формулы «Православие, самодержавие и народность» Россия сможет добиться успеха и достичь равного с остальными государствами, а то и более высокого положения.
Пути преобразований и реформ	Наблюдается деление на 2 направления: либеральное (Т. Грановский, К. Кавелин и др.) и революционное (А. Герцен, И. Огарев и др.). Либералы выступали за мирные реформы «сверху», революционеры – за радикальные способы решения проблем.	Все преобразования – только мирным путем.
Отношение к конституции и необходимому для России общественно-политическому строю	Выступали за конституционный порядок (по примеру конституционной монархии Англии) или за республику (наиболее радикально настроенные представители).	Возражали против введения конституции, считая единственно возможным для России неограниченное самодержавие.
Отношение к крепостному праву	Обязательная отмена крепостного права и поощрение использования наемного труда – таковы взгляды западников этом вопросе. Это ускорит ее развитие, приведет к росту промышленности, экономики.	Выступали за отмену крепостного права, но при этом, как они считали, необходимо было сохранить привычный уклад крестьянской жизни – общину. Каждую общину необходимо наделить землей (за выкуп).
Отношение к возможностям развития экономики	Считали нужным быстрыми темпами развивать промышленность, торговлю, строить железные дороги – все это с использованием достижений и опыта западных стран.	Выступали за поддержку правительством механизации труда, за развитие банковского дела, строительство новых железных дорог. Во всем этом нужна последовательность, действовать надо постепенно.
Отношение к религии	Некоторые западники относились к религии как к суеверию, некоторые исповедовали христианство, но ни те, ни другие не ставили религию во главу угла, когда дело касалось решения государственных вопросов.	Религия имела для представителей этого течения огромное значение. Тот целостный дух, благодаря которому идет развитие России, невозможен без веры, без православия. Именно вера – «краеугольный камень» особой исторической миссии русского народа.
Отношение к Петру I	Отношение к Петру Великому особенно резко «разводит» западников и славянофилов. Западники считали его великим преобразователем и реформатором.	Отрицательно относились к деятельности Петра, полагая, что он насильно заставил страну двигаться по чуждому ей пути.

Итоги «исторических» дебатов

Как обычно, все противоречия между представителями двух течений разрешило время: можно сказать, что Россия пошла по тому пути развития, который ей предлагали западники. Произошло отмирание общины (как и предполагали западники), церковь превратилась в институт, не зависящий от государства, самодержавие было устранено. Но, рассуждая о «плюсах» и «минусах» славянофилов и западников, нельзя однозначно утверждать, что первые были исключительно реакционны, в то время как вторые «толкали» Россию на верный путь. Во-первых, у тех и других было и общее: они полагали, что государству необходимы перемены, выступали за отмену крепостного права, развитие экономики. Во-вторых, славянофилы немало сделали для развития российского общества, пробуждения интереса к истории и культуре русского народа: вспомним хотя бы «Словарь живого великорусского языка» Даля.

Постепенно происходило сближение славянофилов и западников со значительным преобладанием взглядов и теорий последнего. Споры между представителями обоих направлений, разгоревшиеся в 40-е -50-е гг. XIX в., способствовали развитию общества и пробуждению интереса к острым социальным проблемам в среде российской интеллигенции.

Не лишено справедливости замечание, что западники противопоставляли реальной России идеализированную Европу, славянофилы же реальной Европе - свой идеал России. При кажущемся равенстве этих формул в идеале славянофильства-почвенничества содержится все же нечто большее: в нем есть духовное усилие к преображению, к преодолению греховности человека - русская идея. Это импульс к самосовершенствованию не только на индивидуальном, но и на общенациональном уровне, задаваемый христианством*. Капиталистический же Запад - плод рационалистического снижения христианского идеала; он приспособился под греховность человеческой природы, отказавшись от попыток восхождения вверх.

* «Наши противники говорят, мол, все это - утопизм; человек - существо несовершенное, греховное, поэтому утопична и русская идея. Если уж использовать это неточное слово, то это «утопизм» особого рода. Русская идея «утопична» ровно настолько, насколько «утопично» само христианство, которое ставит перед человеком бесконечно высокую цель подражания Христу. Мы не считаем, что в этом мире, испорченном грехопадением, нам по силам создать «рай на земле»... Мы утверждаем другое: человеку, созданному по образу и подобию Божию, дана возможность неограниченного самосовершенствования, раскрытия и очищения в себе этого образа и подобия. Близко к истине кто-то выразил это и на светском языке: «Идеалы - как звезды: они недостижимы, но по ним мы определяем свой путь». Так вот: наша звезда - Вифлеемская, а наш идеал - Святая Русь...

Русская идея - это замысел Божий о России, то, для чего Россия предназначена в мире... Он познается нами лишь в истории - религиозной интуицией, ответно, постепенно, как наш национальный идеал» Причем «замысел Божий - не есть автоматическое предрешение будущего, для которого ничего не надо делать, мол, все само осуществится. Так как человеку дана свобода воли, этот Замысел может проявляться в судьбе народа как закон с двоякой неизбежностью, о чем писал В. Соловьев: если народ познаёт Божий замысел о себе и следует ему - этот замысел действует в его истории как закон жизни; если народ не прилагает усилий познать этот Замысел и не следует ему - тот же закон становится для народа законом смерти: народ увядает, не выполнив своего призвания, как растение, не выпустившее генетически заложенного в нем цветка» («Русская идея и современность»). [Прим, 1998 г.]

Поэтому русская идея приобретает сегодня особенное значение как единственная защита российского корабля в открывающемся бурном мировом океане. Тогда как реализацию западнической утопии можно сравнить с открытием кингстонов: для надежд на эту «панацею» сегодня еще меньше шансов, чем их было в начале века.

И дело не только в отсутствии у России так называемых демократических традиций (они есть: вече, земские соборы, крестьянский сход, земское самоуправление, - но предусматривают единые духовные ценности, а не этический плюрализм; именно поэтому был неудачен опыт Думы, которая оказалась не на высоте стоявших перед Россией задач). Дело, видимо, и в другой структуре русского самосознания, которое делает невозможным копирование западных плюралистических моделей. Бердяев правильно писал, что «от прикосновения Запада в русской душе произошел настоящий переворот и переворот в совершенно ином направлении, чем путь западной цивилизации. Влияние Запада на Россию было совершенно парадоксально, оно не привило русской душе западные нормы» Наоборот, это влияние раскрыло в ней разрушительные силы: в отличие от Запада «в России просвещение и культура низвергали нормы, уничтожали перегородки, вскрывали революционную динамику» («Истоки и смысл русского коммунизма»).

Это происходило вследствие более цельного и максималистского русского мироощущения*, к которому плюрализм не мог привиться как релятивизация истины. Эта особенность России проявилась уже в максималистском восприятии христианства: «в самой полноте и чистоте того выражения, которое Христианское учение получило в ней во всем объеме ее общественного и частного быта» (И. Киреевский). Так и атеистическое учение было воспринято «орденом интеллигенции» как всепоглощающая вера, устоять против которой цельный российский корабль не смог, в отличие от западного корабля с его плюралистическими переборками, не дававшими ему потонуть при пробоине в том или ином отсеке.

* «Эта русская особенность коренится уже в самом способе познания мира. Разумеется, у всех людей одинаковы инструменты познания: чувства, разум (обрабатывающий сигналы от органов чувств), интуиция (непосредственное проникновение в смысл). Но, кажется, русским более свойственно познание мира религиозной интуицией как органического целого в отличие от Запада, где философы проникали в тайны мира, расчленяя его рассудком на составные части для анализа под философским «микроскопом» (лучший пример этому - Кант). То есть, русские философы интересовались в первую очередь смыслом мира, а западные - его устройством. Соответственно русская философия более религиозна, персоналистична и историософична, то есть направлена на познание Бога, человека и смысла истории, а западная - более гносеологична, то есть занята разработкой философских систем и методов познания.

Это отличие хорошо видно на примере такой триады духовных ценностей, как Истина, Добро и Красота - все они в русском представлении нераздельны и обретают конечный смысл лишь в связи друг с другом; тогда как в западном мышлении они более автономны, независимы друг от друга Всем известный пример: в русском языке слово «правда имеет значения и истины, и справедливости (добра). А русское ощущение Красоты в ее неразрывной связи с Истиной и Добром отражено в иконе, которая есть «умозрение в красках» (кн. Е.Н. Трубецкой).

Легко заметить, что в русском православном богослужении и церковном искусстве изначально присутствует более строгое, аскетически-духовное понимание красоты - в сравнении с западным. Этим объясняется и отсутствие скульптуры в наших храмах: она воспринималась бы как огрубление священного содержания, как чрезмерное смешение его с материей, с плотью. И лишь по мере обмирщения, после внедрения Петром I западных новшеств, в русской иконописи и церковной архитектуре появляется типичная для западного церковного искусства чувственность, некоторый натурализм, украшательство.

Или взять область права: в русском ощущении правовые нормы имеют лишь оградительно-упорядочивающий, структурный смысл; они не самодостаточны, ибо структура - это еще не самостоятельное положительное содержание. Западная же общественная мысль в своем рационализме полагается на самодостаточность механическо-правовых норм, порою абсолютизируя их. Поэтому, как отмечали славянофилы, на Западе право все чаще диктует этику поведения, в русском же восприятии наоборот - этика как высшая ценность должна определять право - ценность хоть и необходимую, но служебную.

Рационалистический уклон заметен и в западном богословии: стремление рационально обосновать и авторитет Церкви (догмат о «непогрешимости папы»), и саму благодать (она понимается как Божественная «амнистия» человеку, которую он оплачивает добрыми делами); и даже эти добрые дела имеют количественную меру, а их излишки могут передаваться другим в виде «индульгенции» («Русская идея и современность»). [Прим. 1998 г.]

Воздействие «единственно верного учения» на сознание нашей интеллигенции Достоевский предвидел как нашествие духовных вирусов - «трихинов»: «страшную, неслыханную, невиданную моровую язву», которой «мир осужден в жертву» и от которой многие должны погибнуть, а прочие зараженные - будут считать себя как никогда «умными и непоколебимыми в истине». «Все были в тревоге и не понимали друг друга... не могли согласиться, что считать злом, что добром... Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе...» (описание бреда Раскольникова).

Лишь в этом смысле верно, что революция в России объясняется «национальными особенностями русского народа»: в том, что его организм оказался наиболее беззащитен против вирусов. Но это не дает оснований ни Бердяеву объяснять ее «детерминированностью русской историей» (смешивая «цельность» и «тоталитарность» русского характера), ни кому-то выхватывать из очень небрежных формулировок бердяевской книги (цитированной выше и ныне популярной в России) доказательства того, что ответствен за катастрофу русский народ, очень хотевший ее и поэтому пошедший за большевиками (Б. Сарнов. «Литературная газета», 29.3.1989). В столь радостном подхватывании этого соблазна Бердяева как национал-большевиками, так и космополитами-русофобами происходит взаимная аннигиляция их расхожих мифов. Во времена Бердяева не было коммунистических Китая, Кубы, Албании, Камбоджи, но те, кто его цитирует сегодня, должны все же задуматься, какая «национальная идея» детерминировала такие же режимы там..

Если что Бердяев в своей книге и доказывает, так это не «национальные корни русского коммунизма», а непригодность русского народа для западной модели сегодняшнего уже не только политического, но и этического плюрализма. Поэтому почвенничество, способное наполнить русскую цельность этически цельным содержанием, является единственной жизнеспособной альтернативой для будущего*.

* «Для проведения оздоровительных реформ и в сегодняшнем «советском человеке» необходимо вычленить неизменную цельность русской души. Необходимо увидеть в национал-большевизме - патриотизм, в покорности угнетению терпеливость и жертвенность, в ханжестве - целомудрие и нравственный консерватизм, в коллективизме - соборность, и даже в просоциалистических симпатиях - стремление к справедливости и антибуржуазность как отказ от преобладания материалистических целей в жизни. Надо отделить тени от национальных достоинств, очистить их и строить будущее на реальностях, а не на фикциях» («Русская идея и современность»). [Прим. 1998 г.]

Мне кажется, что эта душевная цельность, пусть в искаженном виде, сохранилась в русском народе несмотря на весь «генетический урон», о котором пишет В. Солоухин в работе «Читая Ленина». Духовное поле народа определяется не «генами» какой-то его части, а национальной традицией, которая может быть уничтожена лишь вместе со всем народом. Поэтому и сегодняшнее его состояние - ожесточенность, рост преступности, нравственный упадок в широких слоях - не основание для окончательного пессимизма. Вспомним еще раз Достоевского:

«Чтоб судить о нравственной силе народа и о том, к чему он способен в будущем, надо брать в соображение не ту степень безобразия, до которого он временно и даже хотя бы и в большинстве своем может унизиться, а надо брать в соображение лишь ту высоту духа, на которую он может подняться, когда придет тому срок. Ибо безобразие есть несчастье временное, всегда почти зависящее от обстоятельств, предшествовавших и преходящих, от рабства, от векового гнета, от загрубелости, а дар великодушия есть дар вечный, стихийный дар, родившийся вместе с народом и тем более чтимый, если и в продолжение веков рабства, тяготы и нищеты он все-таки уцелеет неповрежденный, в сердце этого народа» («Дневник писателя», январь 1877 г.).

Направлением в русской философии явилось славянофильство, представителями которого были Хомяков и Киреевский и др. В самобытности исторического прошлого России славянофилы видели залог её всечеловеческого призвания (они поставили ряд важных социально-политических и философско-исторических проблем, связанных с крестьянской общиной, её прошлым и будущем). Славянофилы, представляли свою западную как плод человеческого злодейства. Они развивали основанное на религиозных представлениях учение о человеке и обществе, проявившееся, например, в учении об иерархической структуре и о её «центральных силах» (Хомяков ) или о «внутреннем сосредоточии духа» (Киреевский) . Достижение целостности чел-ка усматривали в идее общины, духовной основой которой яв-ся русская православная церковь. Первоначало всего сущего, согласно Хом., - «волящий разум», или Бог. Отстаивая реформы «сверху», славянофилы объективно были выразителями перехода России от феодально-крепостнического строя к буржуазной монархии.К западникам относятся выдающееся мыслители – Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Писарев, Герцен. Западники прошли поучительную школу немецкой классической философии и французского Просвещения. Они полагали, что сознание есть свойство не всей, а лишь высокоорганизованной материи – мозга. Среди западников в философском отношении особо выделяются Герцен и Чернышевский .Черн. уделял большое внимание антропологической философии, дополняя её социальными, этическими и, что очень важно, экономическими аспектами: д/человека очень существенны реальные условия его бытия. В области этики Ч. проповедовал знаменитую идею «разумного эгоизма», и поныне рождающую споры.Герцен увлекался западноевропейскими философскими концепциями, выступал против крепостничества и царизма, выдвигая общедемократические требования – освобождение крестьян с землёй, отмечал, что природа и чел-ская история вечно и непрерывно изменяются. Общефилософские проблемы, занимавшие интересы Герцена, - это единство бытия и мышления, жизни и идеала, поиски метода, в котором гармонично сочетались бы эмпирический и рациональные приемы чел-го ума.Г. уделил особое внимание взаимоотношению личности и общества; он критиковал как буржуазный индивидуализм, так и уравнительные коммунистические утопии. Относительно России он считал, что д/нее наиболее приемлем крестьянский социализм, т.к. русская деревенская община содержит его зачатки. Он пришел к выводу о возможности д/России иного, отличного от западноевропейского пути развития, рассматривая общину как основу д/такого развития, видя в мирской сходке эмбрион, из которого должна произойти самая широкая общественность. Он возвел фундамент д/позднейшего русского народничества.Народничество- система взглядов мелкобужуазной крестьянской демократии в России.Н-во переплетение аграрной демократии с крестьянским утопическим социализмом. Для Н-ва крест-я революция становится вопросом практики. Идеологи-Бакунин, Лавров, Ткачев .В фил-и народники проповедовали позитивизм. Они отвергали фил-й материализм и его гносеологию как метафизическое обобщение, выходящее за пределы науки. С 80-90х годов осн. идея нар-ва – противопоставление мелкого крест-го хоз-ва капитализма. Нар-во строило мелкобур-е утопич-е прожекты о защите народного производства от капитализма, вело борьбу с марксизмом, закончивш-ся разгромом нар-ва.Почвенничество – течение рус-й общ-ой мысли 60х гг. 19 века. Представители-Григорьев, братья Достоевские, Страхов . Почвенники претендовали на создание органического мировосприятия, выдвигая на первый план значение худ-го тво-ва в познании явлений жизни и преумешая роль науки, придерживались идеи о «национальной почве» как основе социального и духовного развития России, констатируя при этом разрыв образованной части русс. об-ва с народной «почвой» и доказывая необходимость его преодоления на основе духовного единения сословий как единственно возможного способа сохранения самобытности страны и особого пути ее развития; пытались обосновать мысль об особой миссии рус. народа, призванного, по их мнению, спасти чел-во. Они критически относились к революц-м демократам, западникам и славянофилам за их стремление идти к жизни, ее явлениям с позиции искусственно созданной теории. «Не учить жизнь жить по-нашему, а учится у жизни на ее органических явлениях–должны мы, мыслители»,- писал Григорьев. Историософская концепция П. Строилась на противопоставлении Востока и Запада как чуждых друг другу цивилизаций, каждая из кот-х развивается из имманентных и в корне противоположных один др. принципов. В основе этой концепции лежала идея «культурно-исторических типов», разрабатываемая Григорьевым и получившее свое «классическое» завершение в философской истории Н.Я. Данилевского.

ПОЧВЕННИЧЕСТВО

Идейное направление в России 1860-х гг. Не представляя законченной идеологии, П. сформировалось на основе общих взглядов, разделяемых писателями А.A. Григорьевым, Ф.М. и М.М. Достоевскими, философом Н.Н. Страховым. Представители П. стремились снять между славянофильством и западничеством, примирить национальную самобытность России с лучшими проявлениями зап. цивилизации и достижениями европейской культуры.
Григорьев заложил идейный фундамент П., опираясь на эстетику романтизма и славянофильскую концепцию культуры. Он утверждал, что умозрительная не является адекватным выражением жизненной реальности, и отдавал предпочтение непосредственному чувственному восприятию. Эстетика Григорьева определяла и остальные стороны его мировоззрения. Так, учения славянофилов и западников воспринимались им как отвлеченные схемы, оторванные от истинной действительности. Григорьев критиковал за абсолютизацию общинного начала и разделение рус. истории на два периода (до Петра I и после). Из противоречий теории и жизни он видел только один выход - к традиционному укладу рус. народа, примирение враждующих социальных групп на основе единой национальной культуры.
Основная программа П. была выражена в жур. «Время» (1861 - 1863) и «Эпоха» (1864-1865), издаваемых братьями Достоевскими. Ф.М. Достоевский считал возвращение к «почве», народу, основам рус. национального духа необходимым шагом для позитивного исторического развития России. Основой для разрешения противоречий он считал синтетическую силу рус. духа, его универсальные возможности. П. понималось Достоевским как религиозная и социальная , способная переустроить на христианских началах братства и единения. Зап. индивидуализму противопоставлялись национальные формы социального устройства - и земство, а рус. «всечеловечности» призвана была соединять мировые культурные ценности и народные идеалы.
Страхов лишь косвенно принадлежал к П., увлекаясь идеями Григорьева. Страхов вполне состоялся как оригинальный мыслитель, частично отразив идеи П. в своих работах. Критике зап. рационализма посвящена его кн. «Борьба с Западом в русской литературе» (1883), идее целостности и гармонии бытия - работа «Мир как » (1872). Оставаясь последователем Григорьева в литературной эстетике, Страхов развил оригинальное учение в духе христианской антропологии. Человек неразрывно связан с миром, представляя вместе с ним целое. Гармония человека и мира, их метафизическая и религиозная в трактовке Страхова есть своеобразная фил ос. формула, основанная на идеях П.
Деятельность «почвенников», несмотря на примирительную позицию, прошла в острой полемике как с консервативными идеологами, так и с революционно-демократическими публицистами. Не определившись как филос. или социальное учение, П. свелось к общественно-политическим декларациям о необходимости соединения с родной почвой и народным началом, оставшись фактом общественной и идеологической борьбы в послереформенной России, на переломе двух эпох в рус. истории.

Философия: Энциклопедический словарь. - М.: Гардарики . Под редакцией А.А. Ивина . 2004 .

ПОЧВЕННИЧЕСТВО

рус. лит.-обществ. направление 60-х гг. 19 в. Генетически восходило к направлению «молодой редакции» журн. «Москвитянин» (1850-56) , осн. принципы сформулированы в журн. «Время» (1861-63) и «Эпоха» (1864-65) . В филос. построениях представителей П. ( . А. Григорьев, братья M. M. и Ф. М. Достоевские, H. H. Страхов) главной была идея о «нац. почве» как основе социального и духовного развития России. В филос. плане П.- консервативная филос. романтизма. Григорьев называл себя «последним романтиком», влияние франц. романтизма (В. Гюго) испытал Ф. М. Достоевский.

Осн. идеи П. сложились в полемике с «Современником» Н. Г. Чернышевского и «Рус. словом» Д. И. Писарева но вопросам революции, прогресса и искусства. Ф. М. Достоевскому и Григорьеву была близка роман-тич. идея о превосходстве искусства над наукой, поскольку синтетично и полнее угадывает эпохи и народа. В целом для Ф. М. Достоевского было характерно сопряжение философии и искусства: «Философия есть тоже поэзия, только высший градус её!» («Об искусстве», 1973 , с. 372) .

П. отличала также религ. ориентированность филос. построений. Ф. М. Достоевский предпринял попытку создания религ.-социальной утопии, в свете которой вся человечества представала борьбой за достижение торжества христианства. Религ. смирения и самоотречения сочетались у представителей П. с идеей об особой миссии рус. правосл. народа, призванного спасти и «дать новые , искусства» благодаря широте «его нравственного захвата» (Гpигоpьев А., Воспоминания, 1980 , с. 301) .

П. претендовало на создание «нейтральной» идейной платформы, отвергая радикальные требования отмены крепостничества и не принимая бурж. демократии, стремясь объединить все обществ. течения вокруг идеи о самобытном пути России. Идейное родство со славянофилами, обличения «гнилого Запада», его буржуазности и бездуховности, тлетворности его революц. социа-листич. и материалистич. идей сочетались в П. с высокой оценкой европ. культуры. Основой социальных преобразований мыслилась программа «постепенства и малых дел», призывающая к «слиянию» всего «просвещённого общества» с народом в общинных и земских формах, традиционных для рус. быта.

П. подверглось резкой критике со стороны Чернышевского, М. А. Антоновича, Писарева, M. E. Салтыкова-Щедрина, В. И. Танеева и Н, В. Шелгунова.

Кирпотин В., Достоевский в шестидесятые годы, М. 1966 ; Нечаев В. С., Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Время». 1861 -1863, М., 1972.

Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия . Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов . 1983 .

ПО́ЧВЕННИЧЕСТВО

идеалистич. направление рус. социально-филос. 60-х гг. 19 в., представители к-рого проводили идею о "нац. почве" как основе и форме социального и духовного развития России. Основополагающие принципы П. были сформулированы на страницах журн. "Время" (1861–63) и "Эпоха" (1864–65). Гл. – А. Григорьев, братья М. и Ф. Достоевские, Н. Страхов. П. отвергало и крепостничество ("кошмарное прошлое"), и строй бурж. демократии ("чуму буржуазную"). Идеологи П. были против "крайностей" офиц. политики самодержавия, но боялись также и "крайне левых" революц.-демократич. идей "Современника" Чернышевского и "Рус. слова" Писарева. Стремясь выработать "нейтральную" идейную платформу, представители П. желали объединить все обществ. течения на базе идей о самобытном пути России. "Нетронутые" бурж. цивилизацией основы "нар. быта", "нар. духа", "нар. культуры" и "христианская связь в среде народной", измышляемые "почвенниками", объявлялись ими реальной "почвой" этого пути, гарантом будущего рус. нации. Организац. формой "слияния" "просвещенного общества" с народом "почвенники" считали общину и земство, а духовной – "русскую идею" (см. "Время", 1860, No 1, с. 12). Религ. смирения, самоотречение, стремление к царству божьему на земле выдавались П. за необходимые "рус. духа", или "рус. идеи". В прямой связи с этими положениями П. находились идеи об особой миссии рус. народа, к-рый "призван спасти человечество".

Революц.-демократич. программе "Современника" П. противопоставляло программу "постепенства и малых дел". Не лишенный мелкобурж. иллюзий расплывчатый обществ. П. включал в себя нек-рые реформаторские требования. В области философии взгляды представителей П. отличал , в к-ром преобладали субъективно-идеалистич. идеи.

П. было объектом резкой критики со стороны Чернышевского, Антоновича, Писарева, Салтыкова-Щедрина, Танеева и Шелгунова. Совр. философствующие богословы, неотомисты и христ. экзистенциалисты возвеличивают П., пытаясь доказать, будто являлось "истинной формой рус. духа" и "рус. нац. самосознания".

Лит.: Достоевский Ф. М., Записные тетради, М.–Л., 1935; Ермилов В., Ф. М. Достоевский, М., 1956, с. 88–150; Галактионов Α., Никандров П., История рус. философии, М., 1961, с. 309–12; Гроссман Л., Достоевский, М., 1962, гл. 9, 11.

П. Шкуринов. Москва.

Философская Энциклопедия. В 5-х т. - М.: Советская энциклопедия . Под редакцией Ф. В. Константинова . 1960-1970 .

ПОЧВЕННИЧЕСТВО

ПОЧВЕННИЧЕСТВО - литературное течение и направление общественной и философской мысли в России в 60-х гг. 19 в., основы мировоззрения которого восходили к идеям и концепциям, циркулировавшим в рамках т. н. молодой редакции журнала “Москвитянин” (1850-56). Основные принципы почвенничества были сформулированы на стра

ницах ряда толстых литературных журналов, прежде всего “Время” и “Эпоха”, Ал. Григорьевым, братьями М. М. и Ф. М. Достоевскими, Н. Н. Страховым в острой полемике с рупором нигилизма - “Русским словом” Д. И. Писарева и оплотом революционных демократов - “Современником” Н. Г. Чернышевского. Основополагающей идеей почвенничества стала о важности “народной почвы”, национального духа, о необходимости слияния русской духовной элиты с народом, “принятия” в себя “народного элемента”. С точки зрения основных характеристик социально-философских воззрений почвенничество представляло собой разновидность европейского философского романтизма и примыкало к позднему славянофильству. К числу его особенностей относились религиозно-христианская ориентированность философских построений, превосходства “синтетичной” философской мысли и способа освоения действительности через искусство над “аналитичной”, насквозь проникнутой духом рационализма наукой, представления об органичности социума и процесса исторического развития, сочетавшиеся с очевидным неприятием западного опыта капиталистической модернизации. Подобные воззрения действительно во многом перекликались с мировоззренческими установками и положениями социальной философии славянофильства. Однако полное отождествление “почвенничества” со славянофильством или даже охранительным направлением общественной мысли, которое нередко встречается в работах западных авторов, не вполне корректно. В условиях противостояния в сер. 19 в. западничества и славянофильства почвенничество претендовало на “нейтральность” собственной позиции в этом споре, с одной стороны стремясь создать мощное общественное вокруг идеи о самобытности, неповторимости пути России и обличая тлетворное духовное воздействие Запада, его революционных, социалистических, материалистических идей на отечественную почву, с - признавая западной культуры, в частности в утверждении идеала человеческой личности. Своеобразие почвенничества состояло также в создании самобытной концепции социального реформаторства, программы “постепенства” и “малых дел”, венцом которой объявлялось слияние “просвещенного общества” с народом в исконно русских формах общественного быта - прежде всего в институтах земства. Почвенничество было объектом резкой критики со стороны революционно-демократических кругов российской интеллигенции. С . 19 в. данный термин начинает использоваться радикально-революционным крылом интеллигенции в качестве синонима консерватизма и архаичности воззрений того или иного политического движения. В этом значении существует в политической публицистике и поныне.

Э. Г. Соловьев

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль . Под редакцией В. С. Стёпина . 2001 .